Войны крови: Восхождение - Андрей Земляной
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ты что, брат?!»
Волк не остановился.
«Вожак! Великий вожак!»
Вауыгрр сжался в комочек у ног монаха, поскуливая, как щенок, а тот наклонился и ласково потрепал его по загривку.
«Ступай, серый брат мой! В память о твоем предке из Губбио[23] да пребудет с тобою свет Божий!»
Толстячок в красном тем временем обратился к своим соседям:
— Fratres, si hunc adolescentem dignum velit via?[24]
— Dignus,[25] — произнес монах, ласкавший Вауыгрра.
— Dignus, — ответил второй.
Толстячок внимательно вгляделся в глаза Сашки:
— In nomine patris et filii et spiritus sancti![26]
Сашка не слишком хорошо знал латынь. С пятого на десятое он понял, что его спрашивают о том же, что и митрополит.
— Сын мой, отрекаешься ли ты от диавола и дел его?
И снова словно бы не он сам сказал, а «им сказали»:
— Renuntiare! Отрекаюсь!
Он опять преклонил колено, но вновь не опустил головы.
— Отрекаешься ли ты от мира и удовольствий его?
— Renuntiare!
— Клянешься ли ты отдать самую жизнь свою ради торжества дела праведного и не запятнать души своей?
— Iuro! Клянусь!
Католический кардинал поднял руки, благословляя Сашку:
— Surge et vade, frater iter, audax delegisti! Deus tecum Benedictio Petri sedem.[27]
Факелы потухли…
Третьим на пути оказался сухонький маленький длиннобородый старичок в богато расшитом халате и зеленой чалме на голове. Рядом с ним стояли двое: изможденный высокий человек в каких-то лохмотьях с посохом, к которому была привязана сушеная тыква. Второй — неопределенного возраста, благообразный, с аккуратной седой бородкой, одетый в длинную рубаху и странный полосатый головной убор.
Старичок спросил своих спутников по-арабски, достоин ли Сашка великого пути? Они ответили, что достоин, и тогда последовала та же процедура: Сашка отрекался от Иблиса и мира, поклялся не пощадить жизни и уже готовился получить напутствие от старичка, как вдруг тот тронул за рукав рубахи человека в полосатом уборе:
— Блаженный Кунта-Хаджи,[28] напутствуй нашего нового брата…
Тот кивнул, вышел вперед.
— Юноша, — начал он по-русски с сильным акцентом. — Помни, что Всевышнему угодно, дабы ты проводил свое время в добрых делах, таких, как ремонт дорог и мостов, очищение и обустройство родников, выращивание деревьев вдоль дорог, строительство мечетей. Но есть враг, против которого не только можно, но и должно обнажать оружие, оставляя в покое четки. Путь твой будет тяжек, о юноша, но с помощью Всемилостивого и Всеблагого ты осилишь его. Помни же, что к истине ведут много дорог, но лишь бы они сходились в главном.
С этими словами он благословил Сашку и отступил во тьму…
Следующими оказались трое бритоголовых людей, двое из которых были закутаны в шафранные тоги, а третий был абсолютно наг. Они говорили на смутно понятном языке, про который Сашка решил, что это — санскрит. Ритуал повторился вновь, разве что на прощанье один из тех, кто был в тогах, мазнул Сашку по лбу краской.
У Сашки уже кружилась голова, а внутри ощущалась какая-то непонятная пустота. Болел каждый мускул, каждый нерв, каждая клеточка… Вауыгрр мелко подрагивал. А испытание еще не окончилось…
Снова вспышка факелов в темноте. Перед человеком и волком снова стоят трое — монах-синтоист и двое самураев при мечах.
— Киедай ва каре га тащиагате кибо суру уева идаина вакомоно доро но каши га ару ка до ка?[29]
— Риппана![30] — гаркнули оба самурая в унисон.
— Во имя пресветлой богини Канон, ронин, ответь мне: отвергаешь ли ты искушения ада?
— Хай! Да! — Сашка резко поклонился, держа руки по швам.
— Ответь же мне, ронин: отказываешься ли ты от мира и его благ ради великого дела и победы?
— Хай! — Сашка снова поклонился.
— Ступай же по избранному тобой пути, воин, и пусть смерть, которая ждет тебя в его конце, будет тебе благой вестью!
На негнущихся ногах Сашка шагнул вперед. Он чувствовал себя так, словно пробежал километров двести с дополнительной нагрузкой…
Факелы высветили странную фигуру. Перед охотниками стоял шаман в потертой замшевой малице, расшитой цветным узором, свисающими хвостиками животных и птичьими перьями, с большим бубном в руках. Он ударил в свой бубен и закружился вокруг Сашки и Вауыгрра, раскачиваясь, подскакивая и приседая. Затем тщательно обнюхал человека и волка.
— Ты не поддашься на обманы Нга?[31] — прокаркал он.
— Нет, — ответил Сашка.
— Ты выйдешь на охоту за духами и их прислужниками и станешь гнать их, как гонит волк отбившегося оленя?
— Да!
«Да!»
— Волею Нума[32] ты — человек, брат волка — иди, и пусть злые бегут твоей тропы!
«Может быть, уже все?»
«Хорошо бы…»
Но это было еще не все…
Снова оглушительная вспышка факелов. Теперь перед ними стоял маленький сморщенный человечек в уборе из птичьих перьев. В руках у него были копье с простым обожженным наконечником и какая-то погремушка. Он тоже заскакал вокруг человека и волка, размахивая копьем и завывая. Внезапно Сашка понял, что должен ответить «да», и молча кивнул. Человечек в перьях заскакал еще шибче и снова завыл. Сашка опять кивнул. Тот радостно ткнул копьем в направлении церкви и прокричал что-то, но смысл жеста был понятен. Человек и волк медленно пошли вперед…
«Хуугррра не выдержала».
«Чего не выдержала?»
«Испытания. Она упала. Ее человек пытается ее нести, но, думаю, это тоже ненадолго. Она тоже скоро упадет…»
Сашка, не колеблясь, развернулся и пошел назад. Вот действительно: рыжая, веснушчатая Чапа, пошатываясь, шагает, пытаясь тащить за передние лапы потерявшую сознание волчицу…
— А ну-ка. — Сашка забросил волчицу себе на плечи и пошел вперед, поддерживая девушку.
Вауыгрр прижал ее с другой стороны. Чапа останавливалась, отвечала, и тогда Сашка отступал назад, в темноту. Девчонка шаталась, норовя свалиться, но охотник был начеку. Наконец последний спрашивающий…
Вой, крики, грохот погремушки… Чапа зашаталась, глаза закатились…
— Стой, дура! — Сашка пошел на крайнее средство. — Стой, зараза, а то убью!
— Убивай, — не то прошептала, не то простонала обессиленная защитница.
— Только сначала — трахну! Давненько у меня не было такого…
«А я — твою волчицу!»
Девчонку словно подбросило пружиной.
— Чего?! — прошипела она, напрягаясь. — Чего ты сказал?!
— Ничего… Ожила — и слава богу. Пошли…
Втроем они начали подниматься на небольшой холм, на котором стояла церковка. Храм Покрова на Нерли. Неожиданно волчица, лежавшая на плечах Сашки завозилась, чихнула…
«Отпусти меня немедленно, пока я тебя не…»
«Заткнись, дочь рыси и росомахи! Или я тебя!»
Вауыгрр остановился, подняв голову и оскалив клыки. Он в упор смотрел на волчицу, которая, смутившись, попыталась спрятать голову.
— Охотник, — очухавшаяся Чапа несмело потянула Сашку за рукав рясы. — Охотник, отпусти Хуугррру. Она уже может идти сама…
Оказавшись на земле, волчица поднялась на подрагивающие лапы, посмотрела на Сашку:
«Прости мне мою глупость и спасибо тебе, брат моего брата, — она виновато опустила голову, прикрывая ее передними лапами. — Спасибо за меня и за мою сестру. И тебе спасибо, брат мой».
«Брат? — Вауыгрр снова оскалился, но теперь уже весело. — Если встретимся через год, посмотрим — достойна ли ты родить и воспитать моих детей! И ты, брат, не робей!»
Волчица смутилась еще больше, а рыжая веснушчатая Чапа покраснела так, что стала похожа на омлет, щедро посыпанный красным перцем.
Внезапно сзади раздался возмущенный крик. Охотник, защитница и волки обернулись. В руках людей в шафрановых рясах бился Тонга:
— Это нечестно! Нам же сказали, что каждый должен пройти сам! А вы останавливаете меня за то, что я послушался и не помог! А она?!
В ответ раздался низкий и звучный голос митрополита:
— Юница прошла этот путь сама. А если ей кто и помог, так на то была воля Всевышнего. Ты же, ищущий славы лишь себе и лишь для себя, изыди! Ибо не дано идти путем, который желал ты избрать, в одиночестве!
Сашка потащил Чапу вперед. Ему не хотелось видеть, что случится с не прошедшим испытания. Во всяком случае, он надеялся, что Тонге попросту дадут переэкзаменовку. Если, конечно, вообще оставят в живых…
Непроглядная темнота новолуния вдруг словно расступилась, и перед людьми и волками оказался вход в церковь. Сашка сделал шаг к дверям, но запнулся и остановился:
— А вот интересно: нам с волками-то войти можно? Это не богохульство?
Он не ждал ответа на свой вопрос, но неожиданно услышал:
— Звери, восприявшие Слово Его, да не отстанут от людей.
