Цветок забвения. Часть 2 - Мари Явь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Процесс был трудоёмким и мучительным настолько, что мог бы стать отличной альтернативой последнему испытанию. В хорошем настроении садиться за станок не стоило, а вот злости и обиды это был лучший способ обрести душевное равновесие.
Мы с Чили могли молчать и не глядеть друг на друга, но при этом действовать слажено. Я готова была бесконечно смотреть на сплетающиеся нити, чувствуя, как при этом крепнут и наши с Чили узы. К тому моменту, как платье будет готово, мы точно достигнем гармонии… Чем уже могли похвастаться Виола и Зира, кстати.
О, Виола…
Я не придала особого значения её милой выходке в полнолуние, но сейчас, сидя рядом с Чили, не могла перестать думать об этом. В тот раз Виола махнула ей рукой… Точнее, голая Виола махнула ей рукой.
Что бы это значило?
В том неуклюжем жесте было столько наивности и… власти. Да, власти, потому что только она могла себе такое позволить: жестоко отвергнуть человека, а потом опять с ним заигрывать. Она решила, что раз это сработало у Чили со мной, то и у неё получится?
Может, она просто хотела извиниться? Не знаю, но добилась она обратного, разбередив старые раны. Их отношения остались в прошлом, Чили не раз повторяла это, но теперь мне так не казалось.
Мне хотелось поговорить об этом, но мешал шум станка. И тема была опасная. Ну и место тоже. В доме Мяты Чили всегда нервничала, поэтому я побоялась заикаться ещё и о её бывшей подруге. И всё-таки интересно было бы узнать, что она думает о Виоле…
Точнее, о голой Виоле.
Я отвлеклась, и на полотно брызнула кровь. Яркие пятна расцвели на тонком кружеве, и я вскрикнула, предвосхищая боль. Но её не было.
— Чили!
Я не могла поверить. Пусть моё платье и создавалось в ссорах, кровь на него ещё не проливалась. Тем более, кровь Чили. За всё время работы за станком она ни разу даже не оцарапалась, а теперь два её пальца были глубоко рассечены. Порезы медленно затягивались, и от их вида у меня сами собой потекли слёзы.
— Твоя кровь, Чи…
Несмотря на то, что всё выглядело ужасно, она, по крайней мере, пришла в себя. Боль отрезвила её.
— Знаю, не реви. Мы вырежем эту часть, ладно? Сошьём так, что ничего не будет видно, — пообещала Чили, решив, что причина моей истерики — испачканные кружева.
— Мы не будем ничего вырезать. Это ведь не грязь. Это украшение. Мы просто всё перекрасим в красный. Мне же идёт красный? — Я смотрела на пятно, вытирая слёзы. — Нет, я передумала, мне вообще не нужно платье такой ценой!
— Ну уж нет, голой ты расхаживать не будешь.
— Прости, ты так стараешься ради меня. — Я взяла её за руку и поднесла ко рту. — Это всё моя вина.
— Это всё вина твоей Мяты. Очевидно, даже её вещи хотят меня убить.
— Чили, пожалуйста, не умирай.
— Какая же ты плакса.
Я осторожно провела по порезам языком, уводя боль. И ещё раз — жалея.
— Вот так. Ты больше не злишься на меня?
Она смотрела на меня.
— Я вообще не умею на тебя злиться. Даже моя злость — проявление любви к тебе. — Она погладила мои влажные губы, размазывая по ним кровь. Её взгляд потемнел. — А вот что подумает твоя обожаемая Мята, если увидит тебя такой?
— «Такой», хм…
Я отстранилась, соглашаясь с тем, что нам стоит сосредоточиться на работе, но Чили схватила меня за подбородок, удерживая.
— Она прочила тебе судьбу великой отшельницы, даже не представляя, что ты создана совсем для другого.
Чили притянула меня для поцелуя, чтобы попрактиковаться в этом «другом», но я отвернулась.
— Это мастерская наставницы, — тихо возразила я. — Если хочешь заняться «этим», пойдём домой.
— Я хочу заняться «этим» здесь.
Почему? Ей было важно заявить на меня права на вражеской территории?
— Осторожно, — улыбнулась я, когда она коснулась моих губ своими. — А то ты снова поранишься.
— Тогда не отвергай меня, — ответила Чили, подразумевая, что разбитое сердце и уязвлённая гордость — самые болезненные раны для бессмертной.
Она запустила ладонь под мою юбку, и я отвела колено в сторону, позволяя ей ко мне прикоснуться. Пальцы, с которых я слизывала кровь, вернули мне ласку, заставляя тихо простонать. Так странно… Только что Чили была задумчива и угрюма, а теперь стала такой настойчивой. За этим точно стояло нечто большее, чем спонтанное желание юного тела, пусть я и знала, что с ней такое могло случиться когда угодно и где угодно, даже во сне.
— Постой, — прошептала я, отстраняясь через силу. Я разделяла её страсть, но здесь я привыкла соблюдать осторожность буквально во всём. — Наставница скоро вернётся. И не только она — кто угодно может зайти и увидеть.
— Я услышу, если кто-то войдёт, — заверила Чили, вовлекая меня в новый поцелуй. — Прикоснись ко мне тоже.
Раньше она никогда не просила об этом сама, так что стоило ценить её доверие. Я протянула руку, чтобы дотронуться до "него"… и в этот же момент за моей спиной раздался голос Мяты.
— Что ты делаешь?!
Я отпрянула от Чили столь стремительно, что чуть не свалилась со скамьи.
— Тебя прислала твоя мати? Виола, ты слышишь? Что это с тобой?
«Виола»?!
Чили обернулась, и я посмотрела туда же, заметив, как качнулся полог, когда от него отпрянул наблюдатель. Не успев обрадоваться спасению, я испугалась ещё сильнее.
Виола.
Самая болтливая, вероломная и трусливая из Дев. Она предала ближайшую подругу, выдав её секрет. Очевидно, она и сейчас не станет молчать. Это такая великолепная возможность очернить нас в глазах наставницы…
— Виола, куда ты?
Свидетельница исчезла так же бесшумно, как и появилась. Не в силах поверить, что она просто сбежала, я прислушивалась до последнего … пока хозяйка дома не откинула полог и не вошла в мастерскую.
— Что здесь случилось? — Мята потребовала ответа у меня, и я отвела взгляд в сторону.
— Я просто… Чили… Она поранилась.
Дрожь моего голоса насторожила её ещё сильнее. Прежде чем Мята решила продолжить допрос с применением техники, Чили облизала пальцы, которыми только что трогала меня.
— Пустяки. Проливать кровь мне не впервой, а за работой на вашем станке — это даже честь.
Мята испытующе прищурилась. Но тут заметила красные пятна на полотне, и это почему-то её успокоило.
— В самом деле, пустяки. Этого не стоит так пугаться, Ива. Пятно легко вывести. Твоё
