Вьетнамский иммельман - Алексей Гребиняк

…В ту ночь он снова остался у нее. Опять они развлекались допоздна, — а потом она уснула у него на груди. Капитан лежал, обняв ее, и смотрел в потолок. И размышлял. Десять вылетов во Вьетнам он уже сделал, оставалось еще девяносто — норма для его эскадрильи была такой же, как и для всех прочих американских летчиков. Сегодня вечером предстоял одиннадцатый — кажется, разведка что-то там нашла в городе Винь…

Джонсону очень не хотелось вставать и возвращаться на базу. Было так здорово лежать в обнимку со спящей Натой и слышать ее ровное дыхание…

Внезапно кто-то решительно постучал в дверь:

— Мистер Джонсон, откройте, пожалуйста!

Капитан напрягся — кроме метрдотеля никто не знал, что он тут, да и тот не ведал истинного имени постояльца. И ему было отдельно заплачено за то, чтобы он беспокоил Джонсона лишь в крайнем случае…

— Ната, — прошептал он, ласково коснувшись щеки девушки. Она открыла глаза:

— Что случилось?

— Кто-то пришел… Я открою, вдруг что важное… — высвободив руку, он выбрался из кровати.

В дверь снова постучали.

— Кто там? — резко спросил Джонсон.

— Вам срочное письмо!.

— Я не жду никакого письма!

— Очень срочное! — настаивали с той стороны двери. Судя по голосу, это был не метрдотель. — Велено передать лично в руки.

— Сейчас открою… — вздохнул Роберт.

Он отыскал ключ и, прошлепав к двери, приоткрыл ее ровно настолько, чтобы пролез конверт.

— Давайте письмо, — потребовал он.

— Вот, возьмите…

В щель протиснулся большой конверт из плотной бумаги, на котором было размашисто написано: «Капитану Р. Джонсону лично в руки». Роберт выхватил его у служащего и тотчас захлопнул дверь. Конверт оказался неожиданно тяжелым и толстым.

— Кто там, дорогой? — спросила Наттайя.

— Почтальон, — отшутился Роберт, пытаясь понять, кто и зачем выследил его тут и передал этот конверт. Пройдя к столу, он включил свет и вскрыл конверт. На стол грудой высыпалось множество фотографий. Десятка три, не меньше. Увидев их, капитан резко изменился в лице.

Там были он и Наттайя. Обнаженные. В разных позах и с разных ракурсов. Снимки самого высокого качества, явно сделанные рукой опытного фотографа. Можно было рассмотреть не то что лица, — самые маленькие родинки на телах. Джонсон почувствовал, что у него темнеет в глазах.

— Что там такое? — встревожено спросила Ната.

— Снимки… — с трудом произнес Роберт. Мысли его путались. — Но… как?!

Она приподнялась на локте и увидела снимки. Взяла один, где они лежали рядом, в обнимку, рассмотрела получше. Улыбнулась:

— Красиво. Ты не говорил, что сфотографируешь нас вместе.

— Заткнись! — вдруг заорал он, вырвав у нее фотографию и отвесив ей пощечину. Наттайя отшатнулась, и в глазах ее вспыхнул злой огонек:

— За что?! Почему ты дерешься?!

— Нас снимали скрытой камерой! — рявкнул Джонсон. — Это все ты виновата! Ты знала, что нас снимают, и ничего не сказала мне! Продажная сука!

— Нет! — воскликнула Ната. — Не сука! Ты злой! — она вскочила и стала одеваться. — Не приходи ко мне больше! — накинув халатик, девушка метнулась к двери и выскочила в коридор.

— Ну и пошла ты! — крикнул он ей вслед. Потом посмотрел на фотографии, разбросанные по столу, — и увидел среди них записку, которую поначалу не заметил в приступе ярости.

«Уважаемый мистер Дж., - гласила она, — я буду ждать Вас в баре отеля. Нам нужно поговорить.

С уважением, мистер Най».

— Ну, держись, мистер Най… — процедил сквозь зубы Джонсон, сгребая фотографии в конверт. — Сейчас ты у меня попляшешь…

Спустя несколько минут он влетел в бар отеля. В этот час он, понятное дело, пустовал — лишь за дальним столиком сидел коренастый загорелый мужчина в коротких брюках и пестрой рубашке, неспешно потягивавший кофе. Джонсон быстрым шагом направился к нему:

— Мистер Най, я полагаю?

— Он самый, — кивнул мужчина, взглянув на Роберта. Лицом Най немного походил на европейца, но разрез глаз у него был вполне азиатский.

В следующий миг капитан, зарычав от ярости, попытался вцепиться Наю в горло, но руки его вдруг схватили пустоту — тот неуловимым движением вскочил с кресла. Опрокинув столик и облившись горячим кофе, капитан растянулся на полу.

— Вы не ушиблись, мистер Джонсон? — участливо спросил Най.

— Тварь… — прошипел капитан, поднимаясь на ноги. — Я прикончу тебя…

— И вы даже не хотите узнать, о чем я хотел с вами поговорить? — Най словно не слышал угрозы.

— Мне не о чем с тобой говорить… — Джонсон хотел уже снова броситься на него, но Най вдруг опередил его сильным ударом в живот:

— Сядь, — в голосе его зазвенел металл, — успокойся… отдышись… нам есть о чем поговорить…

Согнувшись пополам от боли, капитан рухнул в плетеное кресло, хватая ртом воздух и тщетно пытаясь вдохнуть. Бармен за стойкой сделал вид, что ничего не заметил. Най опустился в соседнее кресло:

— Буду откровенен, — твоей девочке нет и семнадцати лет. И за твои развлечения с этой девочкой тебе светит как минимум трибунал и разжалование. И лет десять-пятнадцать тюрьмы. Газетчики уже предлагали мне хорошие деньги за те фотографии, что лежат у тебя в конверте. Но я им пока что отказал. Пока что… — Най сделал паузу. — Да и жене твоей очень неприятно будет получить такую коллекцию фотографий… А уж матери и сестре как придется несладко…

— Что ты хочешь? — прошептал Джонсон, сжав зубы. Ему очень хотелось прикончить Ная прямо тут, но боль в животе не давала разогнуться.

— Самолет, — вдруг тихо сказал Най.

Повисло молчание. Боль потихоньку утихла, и Джонсон смог выпрямиться.

— Какой еще самолет? — спросил он.

— Эф сто одиннадцать. «Аардварк».

— Ты с луны свалился? — удивленно спросил капитан. — Откуда я его возьму?

— Ты летаешь на нем во Вьетнам, — спокойно ответил Най.

— Зачем он тебе?

— Это уже мое дело. Слушай сюда, капитан, — Най нагнулся к Джонсону и тихо произнес:

— Все просто. Ты пригоняешь самолет туда, куда я скажу. Целым и невредимым передаешь мне. Получаешь за это деньги. Много денег. И заодно — негативы этих снимков. И живешь себе припеваючи. И твоя сестра тоже… Все будет шито-крыто, никто ничего не узнает…

Голос его преобразился. Это уже не был мягкий голос монаха, увещевающего набедокурившего кутилу, — это был металлический голос военачальника, привыкшего распоряжаться людскими судьбами. Капитан похолодел:

— А если я откажусь?

— Тогда уже завтра твое фото будет во всех газетах. Заодно с рассказом, как ты тут развлекаешься с шестнадцатилетними девочками, — пожал плечами Най. — Заодно снимки получат твой командир и твоя жена. Потом ты будешь уволен из армии… сядешь в тюрьму… и лишишься всего. Карьеры, семьи, денег…

Джонсон второй раз за утро почувствовал, как у него темнеет в глазах.

— Ты, ублюдок… — прохрипел он. — Я доложу своему командованию…

Най усмехнулся:

— Валяй! Прежде, чем ты приедешь на базу, твой командир, твоя жена и пятнадцать журналистов получат по конверту с копиями этих снимков. И уже утром ты будешь никем… Чао-чао, Роберт Джонсон…

Он направился к выходу.

«Проклятье!» — думал капитан, глядя ему вслед. «Как быть?! Это ведь предательство — угнать самолет! На кого он работает? На русского не похож… Француз? Англичанин? Еврей? Черт бы тебя подрал… Может, пусть идет себе? Нет, нельзя, он, похоже, не шутил про фотографии… Наттайя, маленькая сука… Дженни, сестренка, нет, я не могу так…».

— Эй, мистер Най! — крикнул Джонсон вслед уходящему человеку. Тот продолжал идти к выходу, будто и не слышал, что его зовут.

— Мистер Най! — капитан вдруг почувствовал, что его прошибает холодный пот. Вот сейчас он уйдет, — и завтра другие люди сломают его судьбу, как палку об колено. — Мистер Най, постойте!

Най, уже открывший дверь, остановился и обернулся:

— Вы что-то хотели, мистер Джонсон?

— Мистер Най… я согласен… — выдавил Роберт. — Я пригоню вам… — он испугался своих слов и обернулся к бармену, — не слышал ли тот его? — но в зале никого не было.

Най ждал. Роберт с трудом закончил фразу:

— Я… я пригоню вам самолет…

Най молчал.

— Мне нужно десять миллионов долларов, — продолжал Джонсон. — Деньги вперед.

Сказав это, он понял, что перегнул палку.

— Деньги вы получите, капитан, — кивнул Най. — Но не сразу. Сто тысяч хоть сейчас, остальное — после того, как самолет будет у нас.

— Куда я должен перегнать самолет? — спросил Джонсон.

— Давайте сядем за вон тот столик и обсудим все… Вы что любите — кофе или чай?

— Кофе…

— Отлично. Джонни, — обратился он к невесть откуда вынырнувшему бармену, — два кофе пожалуйста…