Подробности войны - Максим Коробейников

- Нет, ты мне скажи, почему спрятался в землянке?

Кто-то пытался ответить, но голоса не слышно было - снова кто-то орал:

- Ты мне прекрати болтать! Стреляют?! На войне всегда стреляют. Укрылся, видишь ли. Больно уж жить хотишь!

- Мой командир, - с гордостью произнес "адъютант". - Это он командира взвода полощет. Не любит, когда от огня прячутся. Сам не делает этого и другим не дает.

- Как же не укрываться? - спросил я.

- Да вот так, - объяснил мне "адъютант". - Нашего брата распусти, так все попрячутся. Ротный опять один с пулеметом останется.

_ Но надо артподготовку пересидеть в укрытии, - начал объяснять я в свою очередь, - а потом, когда огонь перенесут, выбежать в первую траншею, чтобы отразить нападение противника огнем и гранатой. Зачем под огнем сидеть напрасно?

Но "адъютант" не слушал меня.

- Ничего, - говорил он убежденно, - он порядок наведет. Он у нас настоящий хозяин. Шутить не любит. Такой не побежит и другим не позволит.

Он говорил и в то же самое время прислушивался к голосу своего начальника, все еще доносившемуся до нас. При этом вытягивал шею и был, видно, доволен тем, что слышал.

Мы вылезли из блиндажа и вскоре наткнулись на младшего лейтенанта Куликова. Он стоял у входа в землянку, маленький, худой, грязный, в обгорелом полушубке нараспашку, полы его были настолько вытерты, что трудно было определить, имелся там когда-нибудь мех или его не было никогда.

Руки у Куликова были обмотаны грязной повязкой темно-бурого цвета. Шея забинтована, отчего он поворачивался всем туловищем. Вид у него был недобрый, а взгляд надменный. Погон на плечах не было. От солдат отличали его только командирская шапка и снаряжение.

Младший лейтенант Куликов увидел меня и деловито проговорил:

- А-а-а, капитан! Ну пойдем ко мне.

Не ожидая ответа, он решительно повернулся и нервно зашагал. Его маленькая фигурка на кривых ногах уверенно и привычно пробиралась между разрушенных стенок траншей и обваленных землянок.

Когда мы вошли в его блиндаж, показалось, что это хлев.

- Грязно живешь, - заметил я.

Куликову это не понравилось, но он сдержанно сказал:

- Войны без грязи не бывает. И вообще, ты мне скажи: мы что тут, чистоту пришли наводить или воевать?!

Куликов приказал "адъютанту":

- Ну-ка, пусть эти придут.

Вскоре прибыли и доложили три лейтенанта - молодые и такие же грязные и худые, как их командир, но только выше ростом. Ротный был уж очень мал. Одного из них я уже видел. Это он боязливо проскочил мимо нас, когда мы выходили из блиндажа.

Куликов накинулся на них, как только они влезли в землянку и понуро встали перед ним.

- Вот что я вам скажу, - начал он с угрозой. - Хлеб жрете даром, а воевать вас нет. Я вас предупреждаю. Во время обстрела не прятаться! Что?! Пока я командир, пощады не ждите. К себе я суров, а к другим беспощаден!

Один лейтенант хотел что-то сказать, но Куликов не позволил ему.

- Не разговаривать! - крикнул он. - Кто тебя спрашивает? Подумаешь, какой нашелся... Ты себя еще покажи. Я еще на тебя посмотрю...

В дверях стоял, привалившись к косяку, "адъютант" и с неприкрытым превосходством смотрел на командиров взводов, которых распекал ротный.

- Кто ты такой? - уже спрашивал Куликов другого. - Вот ты, скажи мне, кто ты такой?

Лейтенант хотел что-то сказать, но Куликов крикнул:

- Молчи! Я сам знаю, что ты дерьмо. Ты не командир, ты сопля! А я, тут он ткнул себя в грудь указательным пальцем, - я скоро Героем Советского Союза буду.

Куликов махнул рукой. "Адъютант" посторонился, чтобы лейтенанты вышли.

- Бабы, - с презрением произнес Куликов. - Наделали вот таких лейтенантов! Я спросил его:

- Зачем ты их вызвал при мне? Чтобы показать свою власть? Вот, мол, я какой?

Куликов что-то хотел возразить, но я не позволил.

- Погоди, - сказал я, - ты черт-те что нес, я тебя не перебивал. Теперь ты послушай. Ты почему над людьми издеваешься? Ты почему других за дураков держишь? Ты почему думаешь своей пустой головой, что на тебе одном только все и держится?

Куликов, видимо, не ожидал такого от меня. Он вскочил на ноги и, дико вытаращив свои сумасшедшие глаза, сжав кулаки, пододвинулся ко мне в готовности ударить, разорвать, убить.

Но у него хватило ума не броситься на меня, хотя в дверях в то же мгновение возник "адъютант". Лицо его не сияло, не улыбалось, а стало отвратительно наглым, злобным. И тут тотчас же рядом с ним в дверях, отодвинув его бедром назад к выходу, вырос Анатолий. Он был крупнее "адъютанта". Куликов обиженно сказал:

- Я хотел с тобой выпить, как с другом, как с боевым товарищем, как с равным. А ты смотри какой брезгливый! Да я лучше вылью, чем пить с таким буду.

- Вылей, - сказал я, поднимаясь, - не хочу я пить с дерьмом. С такими никогда не пью.

Когда выходил, Анатолий пропустил меня и закрыл собой со спины, оказавшись, будто неумышленно, между мной и Куликовым. А "адъютант" прижался к косяку так, чтобы мне можно было пройти свободно, и пахнул на меня горячим потом и еле сдерживаемой злобой, которая чувствовалась во всей его фигуре. Проходя мимо, Анатолий нечаянно двинул его плечом, и тот вылетел в траншею.

Я шел не оборачиваясь, чувствуя, что Куликов идет где-то сзади и кипит как самовар. Остановившись, он крикнул мне ни с того ни с сего раздраженно и быстро:

- Подумаешь, ваше благородие! Я думал, таких, как ты, еще в гражданскую войну порасстреляли всех. Читал где-то, как их пускали в расход.

- Дурак ты, - ответил я спокойно.

Куликов собрал воедино и бросил мне вдогонку всю свою обиду и зло, будто его душило то, что он ничего не может сделать со мной такого, чтобы я испугался и взревел от страха.

- Да я, я, - в бешенстве кричал он, - Сталин в Кремле, а я в роте. Возьми, выкуси! Вот я и младший лейтенант, а ты капитан. А я плюю на тебя. Да я всю дивизию спас!

Трудно было понять, откуда это у него берется.

- Насчет Сталина ты больно высоко замахнулся,- сказал я, стараясь показать выдержку и спокойствие.- Жалко мне тебя, Куликов. Говорят, хороший ты человек был.

- А что? - спросил он, немного остыв и, казалось, даже опешив.

- А то, что доиграешься, вот что, - ответил я. - Сам погибнешь и людей напрасно погубишь. Ну сам-то черт с тобой. А людей - за что?

Куликов не сказал ни слова. Потом я услышал, как он крикнул на "адъютанта":

- Ну ты, азиатская морда. Чего уши развесил?! Пшел отсюда. Мало ли что мы между собой говорим? Не твое дело. На то мы и командиры.

Когда я пришел в свою роту, то совсем успокоился. Меня обрадовало, что первого, кого я здесь увидел, был рослый и веселый солдат. Он ходил взад и вперед по траншее, то и дело поглядывая деловито в сторону немцев. Когда я поравнялся с ним, он остановился, браво поставил винтовку прикладом к ноге и произнес: