Новеллы - Франко Саккетти

Эти неожиданные слова пришлись по вкусу синьорам и членам совета, и каждый, смеясь, стал рассматривать дураков. Кто говорил: «Ого! Посмотреть на них, так дело совсем необыкновенное».

А кто: «Я никогда не обращал внимания на то, что это за люди». Один из присутствующих заявил: «О них можно было бы сказать, что сказал как-то на сьенской площади один сьенец. Однажды проходил по площади человек, одетый на половину в белое и на половину в черное, весь, с головы до ног, не исключая даже ремешков и башмаков. Кто-то спросил: „Кто это такой?" А сьенец ответил: „Я тебе говорю: не знаю, кто он такой, а только знаю, как он себя называет"». Тогда еще кто-то сказал: «Это пророки». А третий заметил: «Это патриархи».

Так или иначе, они длинноваты, от пола и до самой крыши, как это еще и сегодня видно. И если смотришь на них, как смотрел Буонинсенья, то, что случилось с ним, случилось бы, пожалуй, со многими другими, особенно, когда видишь их полосатые и клетчатые штаны.

Поэтому и верно, что оратор, которому нужно сказать о чем-нибудь хорошо, должен сосредоточить свой ум и мысль только на том, о чем он должен говорить, потому что всякая маленькая вещь, приходящая в голову и стоящая вне его речи, может помешать ему так, что он останется ни с чем. Так случалось и с превосходными ораторами.

Новелла 81

Один сьенец, стоявший в доме Росси во Флоренции и одолживший денег одному из членов этой семьи, идет туда, где Росси играет, а должник, увидев сьенца, начинает после выигрыша богохульствовать. Сьенец говорит на это, что Росси не должен отдавать ему ничего

В числе многих дворян, потерявших власть в Сьене и вынужденных перебраться, кто куда,[210] находился некто Насточчо, или Миноччо, деи Сарачини,[211] который снял помещение в доме Росси.[212] Проживая там, он завел разные знакомства, как это делают сьенцы, и был он превосходным игроком в тавлеи.[213] Он одолжил однажды некоему Боргезе де Росси[214] около десяти флоринов и никак не мог получить их обратно, хотя прошло уже два месяца. Как-то несколько соседей пригласили названного сьенца выпить, и один из них сказал ему: «Я выписал бутыль вина из деревни; пойдем выпьем».

Сьенец сказал на это: «Клянусь кровью Христовой, оно не может быть хорошим, раз оно в бутыли. Лучше вину омывать кишки, чем стекло. Пойдем в таверну; тут рядом есть хорошее винцо под вывеской „Песни четырех павлинов"».[215]

Услышав такие веселые речи сьенца, собравшиеся не могли ему отказать. Отправились выпить с ним в таверну. Когда они выпили почти уже вдосталь, явился некий товарищ сьенца и сообщил ему, что тот, кто должен вернуть ему десять флоринов, играет в тавлеи в доме Гуччардини и что выиграл уже тридцать флоринов. Услышав это, сьенец сказал товарищам: «Эх, пойдем, подымемся тут повыше колодца Тосканелли и повернем оттуда вниз к мосту.[216] мне сообщили, что такой-то играет там и выиграл; быть может, он вернет мне десять флоринов».

Все двинулись в путь, говоря: «Ступай, куда надумал, а мы пойдем за тобой».

Так и пошли. Когда сьенец стал приближаться к цели и Боргезе увидел его, он начал сердиться и колотить по тавлеям, словно он никогда не выигрывал. Чем ближе подходил сьенец, тем больше гневался Боргезе, тем чаще поднимал лицо к небу и поносил всех обитателей рая. Войдя в дом и увидя печальные жесты Боргезе. сьенец сообразил, что он делает это умышленно, чтобы иметь основание не платить, и сказал Боргезе: «Что это значит? Перестань богохульствовать; ты мне не должен ровно ничего».

Боргезе, стуча по доскам и буйствуя, прикинулся глухим, а сьенец пошел с богом с твердым намерением не просить больше ни о чем и ничего больше не брать.

Через несколько дней после этого случилось так, что Боргезе проиграл, играя, и хотел попросить у кого-нибудь денег. Так как при этом находился сьенец, то он попросил в долг у него, говоря: «Я должен вернуть тебе десять флоринов; одолжи мне пять; всего будет тогда пятнадцать».

Сьенец ответил на это: «Ты мне ровно ничего не должен».

Боргезе спросил тогда: «Как? Я, однако, должен вернуть тебе десять флоринов. Клянусь телом и кровью господа, что отдам их тебе завтра».

Сьенец ответил снова: «Я говорю тебе, что мне с тебя ничего не следует получить».

Боргезе принимается опять, но сьенец все время повторял одно и то же:

«Мне ты не должен возвращать ничего».

Так на этом и осталось дело, и я думаю, что сьенец никогда не получил денег. А ведь, если бы этот дворянин де Росси был человеком сознательным, даже если бы он мог никогда не возвращать сьенцу деньги, он должен был бы вернуть их, хотя бы ради тех забавных слов, которые были обращены к нему.

Новелла 82

Некий генуэзец, нечто вроде потешника, является на празднество, устроенное в Милане, к мессеру Бернабо, который, желая посмотреть, насколько он способен выпить, производит ему испытание с помощью одного из своих слуг, большого пьяницы, и генуэзец оказывается победителем

Когда мессер Марко Висконти, старший сын мессера Бернабо, привез в Милан свою жену, называвшуюся мадонной Изабеттой, из дома синьоров Баварии[217] или какого-то другого из наиболее значительных домов Германии, то к миланскому двору явился, как это обычно бывало, некий генуэзец, забавнейший человек, бывший как бы присяжным потешником, завзятый пьяница, которому вино никогда не надоедало. Случилось так, что человек этот отправился навестить мессера Бернабо и, став перед ним на колени, начал сказывать ему всякие свои побасенки. Мессер Бернабо, умевший узнавать людей по их дыханию, посмотрел на него и заставил его простоять таким образом больше часа и ни разу не предложил ему подняться. В конце концов, колени у генуэзца заболели, и он встал сам, говоря: «Синьор мой, я не могу больше стоять на коленях».

Синьор посмотрел на него и сказал: «Ты, должно быть, пьяница».

Генуэзец отвечал на это: «Я, синьор, не пьяница; но люблю выпить».

Тогда мессер Бернабо сказал: «Если ты любишь еыпить, ю не хочешь ли ты посостязаться в этом с одним моим слугой?»

Генуэзец ответил: «Utinam Domine».[218]

Мессер Бернабо сказал ему тогда: «Подожди немного», – и приказал позвать своего питуха.

Когда тот явился к синьору, то Бернабо сказал ему: «Ступай сюда! Не хочешь ли ты попытаться перепить этого человека?»

Слуга ответил: «Охотно, синьор».

– «Ну, так вот, – сказал синьор, – тот, кто победит, получит подарок соответственно тому, как я оценю его заслуги; а тому, кто проиграет, придется выпить моей мальвазии двенадцать раз, не переводя духа».

«С богом», – сказали пьяницы. Тогда синьор обратился к слугам: «Ступайте и принесите кубок Роланда».

Они ушли и вернулись с квартой вина, белого, критского или какого-то другого, которая была так велика, что немногие опорожнившие ее трижды, могли бы остаться в живых. А так как вино было очень крепким и легко одолевало каждого, то синьор называл его поэтому Роландом. Так вот, когда вино было приготовлено и налито в несколько бокалов, синьор сказал: «Возьмитесь за руки и пляшите».

Те так и сделали. Тогда синьор подзывает их и говорит: «Поднесите каждому три муйола.[219]

Так и было сделано, после чего он заставил соперников плясать. Генуэзец плясал гораздо более ловко.

Подозвав их вторично, синьор говорит: «Поднесите каждому по шести бокалов».

Так было сделано, и после этого он приказал снова начать танец.

Генуэзец прыгал совершенно как козленок; у питуха мессера Бернабо начали заплетаться ноги. Тогда их пригласили в третий раз и дали каждому по девять бокалов; после этого они принялись плясать в третий раз. Генуэзец стал делать прыжки, подскакивая вверх ловчее выдры; питух синьора не мог сдвинуться с места и шатался, словно его качало на волнах. В четвертый раз генуэзец выпил двенадцать бокалов; слуга синьора, уже не понимавший, где он находится, едва мог пить; однако все же выпил бокалы, напрягши все свои силы. Когда они стали плясать в четвертый раз и генуэзец выделывал удивительные вещи, соперник его готов был свалиться при каждом движении и, в конце концов, упал, растянувшись на земле. Когда он упал, генуэзец сел ему на спину верхом и попросил синьора посвятить себя в рыцари на трупе этого пьяницы. Синьор ответил, что он заслуживает этого вполне и посвятил его в рыцари в то время, как тот сидел на пьянице.

Став рыцарем, генуэзец посмотрел на синьора и сказал: «С вашего разрешения, не будет ли вам угодно, чтобы я посвятил его в мокрые рыцари, как он того заслуживает?»

Синьор ответил: «Делай, как хочешь».

Генуэзец расстегивает штаны и орошает пьяницу большим количеством влаги, чем сколько он выпил мальвазии, – а выпил он ее тридцать бокалов. Оросив товарища, он ударяет его по щеке так, что удар можно было принять за основательную пощечину, и говорит: «Я ударяю тебя по щеке; я желаю, чтобы из любви ко мне ты носил имя мессер Каттиво»,[220] – и так его с той поры и называли.