После нашего разрыва (ЛП) - Регнери Кэти

Он выглядел таким довольным собой. Да, Зак, ты совершенно неотразим, подумала она, внутренне закатив глаза.

— В северной части штата Нью-Йорк? — спросила она, пытаясь казаться бодрой и незаинтересованной в его безумно подтянутом теле, когда снова пальцем ткнула в маяк.

Он убрал ее палец со своей руки и слегка укусил его, посылая волну дрожи от кончика ее пальца к животу, увеличивая ее разочарование.

— Да, всезнайка. В Кейп-Винсент, который находится на реке Святого Лаврентия, прямо напротив Канады. Не имеющий выхода к морю. А в самом дальнем конце города, на мысе Тиббетс, находится маяк. Мы с Корой катались там на велосипедах, когда были детьми. Одно из моих немногих хороших воспоминаний о детстве там.

Что же произошло, удивлялась она, что превратило его в горького, замкнутого мальчика, каким он был, когда девушка встретила его в Йеле? Зак редко говорил о своих родителях, за исключением нескольких случаев, когда он был пьян, и никогда в позитивном ключе. Они привели его к успеху. Возможно, слишком сильно.

— Расскажи мне об этом, Зак. О доме.

Его глаза ожесточились. Она определенно задела нерв.

— К черту дом. Это всего лишь маяк. Я никогда не говорил «дом». Это не было домом.

Вайолет поморщилась, когда он выплюнул эти слова, но он протянул руку и положил ее на выпуклость бедра девушки.

— Прости, Вайли. Извини. Это не ты.

— Я знаю. Все в порядке, — сказала девушка. — Ты никогда много не говорил об этом.

— Не было ничего хорошего, о чем рассказывать, — он избегал ее глаз, его пальцы двигались по собственной воле.

— Нам не обязательно говорить об этом сейчас, — тихо произнесла Вайолет, потянувшись к его щеке. В какой-то момент она надеялась, что Зак поговорит с ней, поможет понять, кто он и что он пережил. Но она также знала достаточно о Заке, чтобы понять, что у него были проблемы с сильными эмоциями, и она предпочла бы подождать, пока он скажет ей, чем создавать проблему.

Зак повернул голову и прижался губами к ее ладони.

— Слава Богу.

— Значит, маяк для Коры? — сказала она легким голосом, нежно касаясь его щеки.

— Эта для Коры, — сказал он, положив ее руку рядом с сердцем.

— Римская цифра два?

— Близнецы.

Они говорили о его сестре, его сестре, ради всего святого, а все, чего Вайолет хотела, так это того, чтобы он опрокинул ее и снова наполнил. Когда она стала такой ненасытной?

— Ах. Близнецы.

Он приподнялся на локте, отображая ее позу, и протянул руку, чтобы слегка поласкать ее грудь.

— Одна пара близнецов.

Ее тело наполнилось теплом. Зак убрал руку, из-за чего она нахмурилась. Мужчина дразнил ее, а Вайолет не была в том настроении, чтобы ее дразнили. Она была в настроении для...

— Ты извращенец, Зак. Мы говорим о твоей сестре, а ты хватаешь меня за грудь.

— Меня не волнует, если бы буем даже говорить о моей матери, Вайли. Я все еще хочу схватить тебя за сиськи.

Девушка была так удивлена его словами, что рассмеялась, когда он потянулся к ней и привлек к себе.

— Ты такая красивая, ты не можешь быть настоящей, — вздохнул он, опустив губы на мягкую кожу ее шеи. Они лежали бок о бок, и девушка наклонилась к нему, откинув голову назад, чтобы дать ему лучший доступ, а затем... затем она почувствовала это, лежа в объятиях Зака, с губами, прижимающимся к ее коже, а его жестокая плоть прижималась к ней: счастье. Осторожно, но реально. Впервые за долгое время она почувствовала счастье и ей почти захотелось плакать от облегчения.

Она издала звук, который был нечто средним между стоном, смехом и рыданием, и Зак откинулся назад, убирая ее волосы с лица. Он ловко надел презерватив и перевернул ее на спину, двигая бедрами и позиционируя себя между ее ног.

— Что? — спросил он.

— Я счастлива. Вот и все.

— Вот и все, — задыхался он, испытывая ее, дразня, касаясь кончиком своей твердости ее гладкого, готового входа.

— Ты тоже.

Она не спрашивала; она заявила это, как неоспоримую правду, проведя руками вниз по его спине, волны горячего и холодного покрыли ее кожу, когда Вайолет готовилась к долгожданному его вторжению, каждая клеточка тосковала по нему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мышцы на его спине сжались и расслабились, когда Зак скользнул в нее с низким вздохом.

— Я тоже.

***

Мужчина посмотрел на часы — шесть тридцать — затем повернулся к спящей Вайолет. Солнце только начинало заглядывать сквозь шторы, освещая ее тело в полутьме.

Я могу слышать нежное дыхание девушки, которую люблю, пока она лежит рядом со мной, спит всю ночь.

F-Dm-Bb-Am. Слова Саймона и Гарфанкела закружились в его голове, и его пальцы дернулись, мягко играя аккорды на простынях между ними. F-Gm-C. Народная песня. Она, должно быть, засела глубоко в его голове, если его утренняя музыка по умолчанию была народной. Да кого он пытался обмануть? Она всегда была глубоко в его мыслях. Его губы дрогнули при мысли, что может быть, народная музыка не так уж и плоха. Мужчина вздохнул, упиваясь ею.

Ее волосы обвивались вокруг ее головы каштановыми волнами, непослушные и дикие. Она была похожа на Вайолет, которую он когда-то знал, и он осторожно потянулся, теребя один толстый локон, а затем отстранился, прежде чем разбудить ее. Опустив взгляд на ее губы, Зак запоминал их легкую припухлость, в которой он был виноват, то, как нижняя губа немного отекла, умоляя его схватить ее зубами и нежно укусить, прежде чем пососать, оттянуть и поцеловать.

Зак застонал и перевернулся на спину. Ее глаза выглядели усталыми прошлой ночью, когда она стояла у дверного проема, пока он играл «Morning Has Broken». Ей нужно было поспать, а ему — отвлечься, или он разбудит ее для большего, чем они наслаждались до рассвета.

Его живот урчал, и он мысленно рассматривал ничтожное содержимое кухни. Половина банки «Принглс», немного «Орео», коробка крекеров «Чиз-ит», половина пакета сырных палочек «Чиз Дудлс» и три банки диетической колы. Не очень хорошо на завтрак.

Ох. Он вспомнил, как вчера вечером видел витрину в Бар-Харбор, рекламирующую рогалики из Нью-Йорка. Он задолжал Вайолет хороший завтрак после угощения ее нездоровой пищей на ужин, и не давая ей спать всю ночь, занимаясь любовью. Если он поедет быстро, то сможет добраться туда и обратно за два часа, до девяти часов, и, если ему не изменяла память, останется еще немного времени до того, как Мисс Леняйка наконец, проснется. И на случай, если ее привычки ко сну, вдруг, изменились, Зак оставит записку, чтобы она не волновалась.

Мужчина тихо выскользнул из постели, схватил свою одежду с пола и взял гитару за гриф. Она громко вздохнула, когда Зак открыл дверь, но быстро перевернулась, глубоко вздохнула и снова заснула.

Внизу он принял душ, оделся, заправил свою кровать и собрал грязную одежду. Зак собрал записи, которые он сделал вчера вечером, положил свою гитару обратно в футляр и отнес их в подвальную студию, чтобы они ожидали его, когда он начнет писать позже.

Когда Зак поднялся по лестнице, он напомнил себе, чтобы оставить ей записку, но был отвлечен видом нескольких оленей, пасущихся на задней лужайке. Он стоял там и наблюдал за ними из окна кухни, удивляясь их изяществу и красоте, любопытствуя, правильно ли Вайолет сделала, уехав за город, вдали от шума и неистовой энергии города. Без задней мысли, он схватил ключи и куртку и направился к двери.

***

Вайолет медленно открыла глаза, моргая и щурясь от яркого света, проникающего сквозь края занавесок. Когда восхитительные воспоминания о прошлой ночи нахлынули на ее тело, она отвернулась от окон и легла на спину, протянув руку к Заку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Зак?

Девушка коснулась его стороны кровати, положив ладонь на гладкие простыни масляного цвета. Холодные.

— Зак? — позвала она снова, теперь немного громче, задаваясь вопросом, был ли он в ванной. Но единственным ответом был звук ястреба, зовущего своего товарища снаружи — пронзительный, неистовый крик, ожидающий ответа.