Караван счастливых историй - Диана Машкова

Наверное, я уже ничего больше не боюсь. Даже нелюбви – знаю, что то чувство, которое нас объединяет, намного больше, чем любовь. У многих родителей с приемными детьми случаются сложности и бывает, что, кажется, пройдена «точка невозврата», созрело решение – «отдам». Психологи в таких ситуациях советуют: «Отвезите ребенка куда-нибудь на пару дней, с тем же детским домом договоритесь». И вы сами поймете, что жить без этого ребенка уже не сможете. Как бинт оторвать от раны – невыносимо больно.

Я уверена, что профилактикой сиротства нужно заниматься начиная со школы – должна вестись работа над созданием ответственного родительства. Когда ребенок зачат в состоянии тяжелой степени наркотического угара или алкогольного опьянения, рождаются глубокие инвалиды. Или просто ребенок родился не от желания родителей, а потому что «так получилось», и ни папа, ни мама не хотели этого. Ну так не проблема, есть государство, воспитает, или другие усыновят. Я теперь много знаю об этом, я часто езжу в детские дома, я чего там только не повидала. Меня, кстати, до сих пор угнетает чувство вины за то, что я такая слабая, бесхарактерная и не взяла тяжелого ребенка. Женю мою усыновили бы и без меня двадцать пять раз – она хорошенький, здоровенький ребенок. Она бы не осталась в стенах детского дома. А вот тяжелые инвалиды, чье здоровье подорвали их же родители, – это постоянная боль. Чтобы такого не было, надо еще в школе учить детей отношениям, объяснять им, как предохраняться, рассказывать о детской психологии и здоровье семьи. Мать должна многое объяснять своей дочке, если, конечно, она в принципе есть и в состоянии выполнять воспитательную функцию, чему и ее тоже надо учить. Если не начать эту работу, мы так и будем ходить по кругу, конца-края этому не будет, потому что бездумно зачинают, бездумно рожают, бездумно бросают – это абсолютный конвейер. И одновременно, чтобы улучшить ситуацию, нужно вводить профессиональный подход в систему устройства детей. Грамотный специалист должен общаться с родителями, как бы вести семью с момента прихода с вопросом «мы хотим усыновить ребенка». Важно понимать, какая это семья, нужно приехать к ним, пообщаться со всеми ее членами, установить психологический портрет семьи, и при этом хорошо знать базу детей-сирот. То есть семья должна подойти ребенку, как ключик к замочку. Не родители подбирают себе сына или дочку, а наоборот – важно ребенку подобрать конкретную семью. Должна быть База данных усыновителей, как сейчас есть База данных по детям, чтобы специалисты, видя анкеты и видеоанкеты семей, оперировали достоверной информацией. Одни, например, примут только здорового ребенка, а другие готовы взяться за трудности с ребенком-инвалидом. У них есть внутренняя готовность и, может быть, даже опыт. У кого-то степень принятия, пройдя через грудничковую стадию, станет больше, и тогда однозначно нужен только грудничок. А кто-то умеет принимать подростков. Это стопроцентно все индивидуально. Я не сомневаюсь, что успешно устроить в семьи можно абсолютное большинство детей. Если будут специалисты, которые качественно работают с семьями, с детьми и умеют «складывать этот пазл», то все сложится. Наверное, где-то здесь и кроется выход из ситуации с сиротством в нашей стране.

Семья Смирновых

Наша семья еще примет детей

Ольга Смирнова, домохозяйка, мама десяти детей, семь из которых приемные.

Я с детства задумывалась о том, чтобы принять детей в семью. Пока была ребенком, часто лежала в больницах и однажды встретила там маленькую девочку-сироту. Я просто влюбилась в нее! Так захотела, чтобы мы с родителями эту девочку забрали домой. Но мой папа тогда побоялся, что не сможет полюбить чужого ребенка как своего. А я так плакала, когда ее возвращали из больницы в детдом, у меня была такая истерика! Сама я тогда училась в 6-м или 7-м классе, мне было 12 лет. С тех пор это у меня и идет, я всегда знала, что буду принимать детей в семью. Вообще я люблю детей, с детства в качестве няньки была у своих двоюродных братьев и сестер. Мне всегда это нравилось.

В первый раз жизнь подбросила мне ситуацию, когда я могла принять, вместе со смертью моей молодой подруги. Я хотела взять ее детей – была крестной матерью ее старшей дочки. Тогда свою крестницу я сразу забрала к себе и мужа Валеру уже уговорила, что детей разлучать нельзя, надо забирать и остальных троих. Но тут за девочкой приехал родной отец и говорит: «Я ее заберу». Он цыган, а подружка была русская, мы с ней очень долго дружили. Я ему говорю: «Рома, давай я помогу их воспитать, надо, чтобы у детей была нормальная жизнь». Но он меня не послушал – и крестницу забрал, и младших с собой оставил. Все четверо детей были от него, он их родной отец. Я ездила, какое-то время навещала их. Потом пути разошлись. Сама ведь тоже замужем была, забот хватало, своих детей тогда уже было двое.

С мужем о приемных детях специального разговора не было никакого. Все у нас случайно в итоге получилось. Вова, двоюродный брат мужа и мой крестник, в 14 лет остался без матери. Кстати, его крестной я стала совсем случайно – вовремя не приехала подружка его мамы, и мне прямо около церкви родственники мужа говорят: «Ты будешь крестной». Я говорю: «Вы что, с ума сошли? Кто же так делает?» Я понимала, что это серьезный шаг. Но пришлось согласиться. И вот в 14 лет у Вовы умирает мама. Отца нет. Он и так был уличный мальчишка, мать работала, а Вова сам по себе носился по дворам в Калуге. У него были две тетки, и вот его в итоге к одной из них пристроили, она стала опекуном, хотя сама этого не хотела. Но тетка тоже умерла через два года. Муж тетки на третью неделю привел домой новую женщину, и, конечно, ей не нужен был этот чужой ребенок. И в 16 лет Вовка остается никому не нужным. Вторая тетя Вовы, моя свекровь, сказала, что ни за что его к себе не возьмет. И ребенок остался сам по себе. На него вся родня наговаривала, особенно, конечно, новая жена мужа тетки, которая была опекуном Вовы, а потом умерла. Говорила, что он и вор, и пьяница. Ну, то, что он пил, это правда, был такой маленький алкоголик. Напивался сильно, и, когда выпьет, ему надо было играть, на улицу бежать. Это было что-то! Ужасный вел образ жизни. И вот однажды он приехал ко мне и говорит: «Оля, я у тебя переночую и утром поеду в Калугу». А у меня муж был на даче, и вот я мальчику говорю: «Знаешь, Вова, ты остаешься у меня, я тебя никуда не отпущу». В общем, приехал муж, ему свекор со свекровью наговорили всякого разного, и чего я только не услышала в итоге в свой адрес. Хотя Вова-то родственник с их стороны, а его мать – родная сестра матери мужа. То есть Вова и Валера – двоюродные братья. Тетя вообще хотела его на родину отправить, ругали на чем свет стоит, при этом никто вообще им не занимался. Ворует он у них! А я говорю: «Вы понимаете, что ему есть хочется? Как по-другому ребенок найдет себе еду?» Никаких средств к существованию у Вовки тогда не было.

В общем, официально мы его оформлять никак не стали. Жил он у меня просто так почти целый год. Я его приняла и через 2 месяца узнала, что беременна третьим ребенком. Так что у меня в один год появилось сразу два сына. Получилось в семье четверо ребят: Вове 16 лет, Лене 13 лет, Гале 8 лет и Мишка, новорожденный. Мне самой было тогда 34 года. Вова меня Ольгой всегда звал, а в телефоне у него – недавно видела – «мама» написано. Но воевали мы с ним страшно. Он же уже взрослый совсем пришел, творил невесть что – я и плакала, и уговаривала. Что только мы с ним не прошли! Помню, садилась на него, пьяного, чтобы успокоился, никуда не сбежал, и 2 часа сидела, ждала, пока он обессилет и уснет. Только я и могла с ним что-то поделать, остальных он просто игнорировал.

У нас тогда две комнаты в коммуналке было, мы как раз вторую присоединили. Вовка пришел, и я стала делать ремонт. Первый опекун его в колледж оформил. Вова ходил, учился. Но в целом все было сложно. Он для жизни вообще ничего не умел – я учила его мыться, учила ухаживать за собой. И месяца за четыре до совершеннолетия оформила на него документы, он стал наш приемный сын. Самое сложное с Вовой было то, что он пил. Приходит пьяный, куртки нет. В следующий раз еще что-нибудь потеряет. Когда только начал с нами жить, мог сесть и за раз съесть батон колбасы. Я смотрела на это, смотрела, потом сказала ему: «Вова, так не пойдет! Ты можешь съесть тарелку борща, а потом столько бутербродов, сколько в тебя влезет. Ты же у меня не один, погляди, вас сколько! Мне надо, чтобы на всех хватило». Валера у нас тогда один работал, я в декрете сидела, и, конечно, материально нам было сложно. Я все это ему как есть объяснила и сказала: «Давай договоримся». И он перестал так делать, перешел на суп. Но, главное, Вова научился делиться.

Моим девчонкам он был защитник. И хоть мне никогда не давал денег, но девочек баловал, когда зарабатывать начал. Телефон первый для Лены Вова купил, телефон первый для Гали тоже Вова купил. А с Галей у них вообще всегда были хорошие отношения. Видит, что мне трудно, не хватает денег девчонку одеть, и говорит ей: «Галя, собирайся, поедем!» То джинсы ей купит, то куртку. Его помощь, конечно, была очень нужна, просто неоценима. А дома он у нас, кстати, ни разу не воровал. Не брал ничего без спросу. Я ему список писала в магазин, что купить, давала денежку. И сдачу он все время мне до копейки приносил. Так что родственников я не слушала, наговаривали на него. Ну, может, где-то он и брал еду, кто его знает. Но парень же растет, неужели не понятно? И вот потихонечку у меня с ним все получилось. Я очень рада, что когда-то ему помогла, он, когда вырос, и сам говорил: «Хорошо, что я остался тогда у тебя».