Роковой рейс - Иван Черных

Курдюмов был по-военному точен: едва стрелка часов, висевших на стене в бассейне, остановилась на шестерке, как сигнал машины возвестил о прибытии босса с гостями. Кузьмич нажал кнопку в прихожей, железные ворота открылись, и на территорию особняка вкатили два чёрных лимузина. «Патриоты» и Геннадий заняли определенные ранее места.

Геннадию частенько приходилось сидеть в самолете почти без движения по нескольку часов. Но стоять… И в самолете можно было поговорить с экипажем, встать и пройтись по салону, чтобы размяться. А здесь, в бельевом ящике, пропахшем стиральным порошком «Тайд», он почти задыхался. И не пошевелиться, не чихнуть. Время, пока Курдюмов со своими друзьями и подругами выпивали, парились и занимались любовью, показалось ему вечностью. Злость Геннадия разрасталась, и он уже без прежних угрызений совести сжимал в руке пистолет.

Наконец-то прелюбодеи пожаловали в бассейн. В узенькую щелку Геннадий увидел, как все они, голые, хохоча и дурачась, подошли к краю и дружно шлепнулись в воду. Не успели доплыть до середины, как из-за стены донесся негромкий треск, словно кто-то забавлялся трещоткой — стреляли из автомата с глушителем. Геннадий и Андрей, натянув на головы маски, выскочили из своих укрытий. Ошеломленные мужчины и девицы замерли на месте. У Курдюмова глаза чуть не вылезали из орбит, челюсть отвисла, и он лишь шевелил ею, пытаясь закрыть рот.

Второй мужчина, такой же жирный, преклонного возраста, недоуменно переводил взгляд с напавших на Курдюмова.

Первым опомнился Абрек. Он то ли инстинктивно, то ли вмиг протрезвев под дулом автомата и пистолета нырнул было, рванулся к противоположной стене. Но бассейн был небольшой, метров двадцать в длину, и стена там глухая, укрыться негде. И все-таки Геннадий выстрелил. Не в Абрека, а чуть вперед, и крикнул:

— Назад!

Абрек повиновался. Он и тогда, при их первой встрече, произвел на Геннадия должное впечатление — двухметрового роста, косая сажень в плечах. Теперь, голым, Абрек выглядел еще внушительнее: накачанные бицепсы угрожающе бугрились на загорелом, словно бронзовом, теле. И, несколько оправившись от неожиданности, он со звериной злобой сверкал чёрными, узкими зенками то на Андрея, то на Геннадия.

— Мужчинам налево, девушкам направо! — скомандовал Андрей.

Путанам не потребовалось и двух минут, чтобы выбраться из бассейна и выстроиться, как на конкурсе королев красоты. Они было загалдели, но Андрей прикрикнул:

— Тихо! Я говорить буду!

Мужчины подплыли к борту бассейна, но вылезать не торопились. Присоединился к ним и Абрек.

— Ну чего застеснялись? Вылезайте, вылезайте! — прикрикнул на них Андрей.

— Кто вы такие? Что вам надо? — обрёл наконец дар речи Курдюмов, трясущимися руками цепляясь за скользкие кафельные плиты, с трудом выбираясь из бассейна. Вылез, прикрыл руками член.

— Скоро узнаешь. Топайте по одному в предбанник, и можете одеться.

В бассейн вошел Константин и что-то шепнул Андрею на ухо. Тот в знак одобрения кивнул.

— Веди этого бугая на третий этаж. Мы скоро поднимемся туда.

— А нам что делать? — подала голос длинноногая блондинка. — Мы тоже хотим одеться.

— Вы так лучше смотритесь, — усмехнулся Андрей. — Поплавайте пока, дойдёт и до вас очередь.

Курдюмов в сопровождении Константина протопал в предбанник.

— Следующий, — дулом автомата указал Андрей на второго толстяка.

Абрек шел последним, зыркая по маскам напавших, словно желая заглянуть под них. Поравнявшись с Геннадием, он вдруг молниеносным движением руки смахнул с его лица вязаную накидку, одновременно пытаясь поймать руку с пистолетом. Геннадий машинально нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Абрек, перегнувшись пополам, зажал на животе рану. Со звериной злобой глянул на стрелявшего.

— Опять ты, сука. — И грохнулся на кафельный пол.

— Добей, — повернулся к Геннадию Андрей.

Выстрел будто разбудил Геннадия от долгого, кошмарного сна. Он со страхом смотрел на растекающуюся лужу крови под бандитом, не веря, что это реальность, что это он убил человека. То, что перед ним лежал налётчик, тоже убийца, он забыл напрочь. Перед ним лежал человек, и он не мог заставить себя выстрелить ещё.

— Ну, ты чего шары выкатил? — сердито глянул на него Андрей. — Крови испугался? — И, поведя стволом автомата к голове лежавшего, нажал на спуск.

Что происходило дальше, Геннадий воспринимал смутно, будто всё ещё продолжался кошмарный сон. Толстяка Андрей пристрелил в бане. Потом они поднялись на третий этаж, где Константин держал под дулом пистолета Курдюмова у его потайного сейфа, заставляя открыть. Бизнесмен что-то мычал невнятное, плакал и просил оставить его в живых, но сейф не открывал. Приход Андрея ускорил дело. Главарь достал нож и приставил острие к горлу босса.

— Открывай, или я потихоньку буду протыкать твою глоталку.

По шее Курдюмова потекла густая красная струйка. И он сдался, стал крутить круглую ручку то по часовой стрелке, то обратно. Наконец дверца открылась, Курдюмов неожиданно быстро сунул внутрь руку, но выдернуть ее обратно с пистолетом не успел — Андрей черканул ножом по горлу…

Минут через пятнадцать, оставив Константина с Кузьмичом и Михалычем довершить дело, Андрей с Геннадием мчались в Самару, где, как утверждал старший охранник, их ждали билеты на самолёт в Хабаровск. На заднем сиденье иномарки лежал кейс, набитый долларами и рублями, изъятыми из тайника Курдюмова.

Самолёт пробил облака, и перед Геннадием, сидевшим у иллюминатора, раскинулось бескрайнее белоснежное поле с возвышающимися кое-где холмами, похожими на сугробы. Сердце заныло — несколько дней назад он сам был летчиком, водил могучий лайнер, а теперь сидел, пристегнутый ремнями к креслу, как арестант. Его будто магнитом тянуло в кабину, за штурвал. Он отдал бы половину оставшейся жизни, чтобы недавнее прошлое развеялось как сон и вернулись прежние, хотя и нелегкие, дни с ранними побудками, тренировками в классе на тренажере, дальними полетами по новым трассам, в незнакомые города, в неведомые страны. Он любил самолёт, как живое существо, и скучал по полётам даже в отпуске. А теперь… Теперь его везут в чужой, холодный город, в котором он ещё не бывал и ничего хорошего о нем не слышал: по радио и телевидению чуть ли не каждый день передавали о невыплатах по нескольку месяцев зарплаты, о нехватке мазута и холоде в квартирах, о грабежах и убийствах. Что ожидает его там?..

Андрей сидел рядом и безмятежно храпел, будто совесть его была чиста и никого он несколько часов назад не убивал. А Геннадий все никак не мог успокоиться, как ни старался воспоминаниями о лучших днях своей жизни отвлечься от случившегося. Нет, ни Курдюмова, ни его сообщника, ни телохранителей ему было не жаль — все они бандиты и заслуживали смерти, а на душе было муторно, даже гадко. Разве он им судья, разве его дело нападать было на них, тем более пускать оружие в ход? Теперь он сам превратился в бандита. И несмотря на то, что Андрей, как только сели в самолет, вручил ему паспорт на имя Раполенко Геннадия Евгеньевича, пилотское удостоверение и лётную книжку, заверив, что документы настоящие и в Хабаровском авиаотряде его уже ждут, радости это ему не принесло.

Капитана Раполенко Геннадий знал — вместе заканчивали Балашовское военно-транспортное авиаучилище летчиков, потом служили в разных местах. Звали, правда, коллегу не Геннадием, а Александром, имя в документе изменили преднамеренно на случай, если встретится кто-то из прежних сослуживцев и назовет его по имени. По рассказу Андрея, в конце прошлого года часть, где служил Раполенко, расформировали, лётчиков уволили в запас. Александр поехал было на родину, на Украину, но ни в Киеве, ни в других городах места в авиации ему не нашлось. Он вернулся в Волгоград, где служил ранее и где надеялся устроиться в гражданскую авиацию. Но и там ему не повезло — десятки безработных лётчиков месяцами обивали пороги отдела кадров и уходили ни с чем.

Раполенко остановился у бывшего однополчанина, который тоже еле сводил концы с концами. Выходное пособие у Александра кончалось, и однажды, крепко напившись, он выбросился с балкона девятого этажа. Поскольку родных у него не было, его похоронили в Волгограде, а документы и летную книжку товарищ сохранил. Заменить в паспорте фотокарточку и исправить имя для мастера фальшивок труда не составило…

Двигатели монотонно и уныло тянули бесконечную песню, которая раньше так радовала Геннадия, а теперь навевала безысходную тоску, будто скорбели о ком-то, бередили душу о пережитом, тревожили о предстоящем. Даже если он снова станет летать, разве будет спокоен, удовлетворен делом? Как же так случилось, что он стал изгоем в своём государстве? Чем он провинился? Выпил сто пятьдесят граммов коньяка, согласился положить на свою книжку сто тысяч рублей, остался жив? Но разве это преступления?.. Ему ни в чём не поверили. Такие, как Возницкий, наверное, и себе верят раз в год… Разложили армию, развалили Союз, теперь растаскивают Россию. Скольких людей пустили по свету, превратили в бомжей, в бандитов!.. И его, Геннадия, сделали изгоем… Но что бы с ним ни случилось, он должен, обязан найти настоящих виновников катастрофы «Руслана», гибели товарищей…