Роскошь нечеловеческого общения - Андрей Белозеров

- Ишь ты, забаррикадировались, - пробормотал Крюков, с ненавистью продолжая вглядываться в лицо президента.

- Я хочу... - словно перевалив через невидимое препятствие, продолжил глава государства.

Из прихожей донеслись крики, ахи, охи и мужские голоса, среди которых выделялись тенор Журковского и еще один, очень знакомый.

- Я хочу поздравить вас, дорогие мои... - говорил президент.

Крюков повернул голову и увидел, что в гостиную из коридора валит целая толпа.

Первой вошла Галина Сергеевна, затем в дверь одновременно протиснулись ее муж и господин Суханов, за ними - двое молодых людей, держащих в руках большие картонные коробки, потом в комнату ступил мэр города Павел Романович Греч, следом - его жена Наталья Георгиевна Островская, звезда отечественной эстрады Вячеслав Люсин и еще двое парней в кожаных куртках, которые они не посчитали нужным снять.

Лица прибывших были мрачны и сосредоточенны.

- С Новым годом, дорогие мои! - сказал президент.

Журковский схватил пульт дистанционного управления и выключил телевизор.

Глядя в потухшие глаза профессора, Крюков понял, что случилось что-то очень нехорошее.

Суханов молча подошел к столу, взял бутылку "Абсолюта", плеснул из нее в фужер и быстро выпил.

- Ну, рассаживайтесь, гости дорогие... - заговорила Галина Сергеевна, поглядывая на мужа.

- Да, прошу, что называется, к столу, - сказал он. - Паша, давайте, давайте... Новый год, однако... Который час? Ах, да...

Суханов снова налил, выпил и, повернувшись к мэру, сказал:

- Я поехал, Паша.

- Куда?

- Как это - "куда"? Разбираться.

- Может, не стоит? - Павел Романович взял его за рукав. - Подожди... С кем там разбираться? Что это даст?

- Даст. Я сейчас все выясню. Ребята!

Он кивнул парням, замершим у дверей с коробками в руках.

- Ребята, быстро за мной!

Парни аккуратно поставили коробки на пол и вышли из комнаты.

- Ты вернешься? - спросил Журковский.

- Не знаю, - сказал Андрей Ильич. - Не знаю. Буду звонить, держать вас в курсе. Все, пока.

Он уже вышел было в коридор, но, повернувшись, посмотрел на всю компанию, продолжавшую стоять вокруг стола, и бросил:

- С Новым годом. С новым счастьем!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БИЗНЕСМЕН

Глава 1

Сегодня я не буду вас ни о чем спрашивать, - сказал следователь.

Бекетов печально вздохнул. Не будет спрашивать - значит, какую-то гадость приготовил ему этот молодой человек с прилизанными волосами.

- Да, не буду. Просто расскажу кое-что. Вам это покажется интересным.

Бекетов всячески избегал смотреть молодому человеку в глаза. Очень уж честными были эти глаза, очень уж душевно говорил молодой следователь. Не обмануться бы, не дать слабину... Пусть этот голос звучит где-то там, вне его, Бекетова, сознания. Как это называется? А, ну конечно, - даю установку... Вот этой установке и будет следовать Гавриил Семенович Бекетов и ни на шаг от нее не отступит. Слишком глубоко можно увязнуть, стоит только начать давать показания. Слишком далеко тянутся ниточки. Интересы слишком больших людей затрагивает эта паутина неформальных отношений, сплетенная бог знает когда, задолго до Бекетова.

Гавриил Семенович пришел в горком партии в 1979 году, и его сразу бросили на решение жилищных проблем населения, на удовлетворение его назревших, а главное, черт бы это население подрал, растущих потребностей.

Потребности мало-помалу удовлетворялись, и всем, ну почти всем, было хорошо. Гавриил Семенович прошел хорошую комсомольскую школу и знал, как нужно работать с населением. Особенно на таком ответственном посту как тот, который ему доверила партия. Такой пост не доверят кому попало. Чтобы "сесть" на жилплощадь, нужно себя проявить. Доказать, что ты свой, что с тобой можно иметь дело и что интересы партии для тебя превыше всего. А партия - это совершенно конкретные люди. Значит, интересы этих конкретных людей и нужно блюсти в первую очередь. Да в какую там первую! Превыше всего они должны стоять, вне всяких очередей, вне сомнений и раздумий. Сказано - должно быть исполнено, а как - это уже твоя задача, твоя работа, поставили тебя на ответственный пост - значит, шевели мозгами, крутись, решай, из кожи выскочи, а результат должен быть. И не какой-нибудь, а тот, который устраивает партию. В лице ее конкретных представителей.

Как хорошо тогда было, какая была ясность в отношениях, каждый знал свое место, не существовало в обиходе этого отвратительного, иноземного слова "коррупция" которое теперь лепят куда попало по любому случаю. И взяточников не было. Ну то есть, конечно, были, но Гавриил Семенович и все, с кем он работал, общался, дружил даже, все они относились к этим ловчилам с брезгливым презрением, а то и с долей юмора. От понятия "взяточник" веяло чем-то карикатурным, крокодильско-фельетонным. Нет, Гавриил Семенович никогда не имел дела ни со взятками, ни с теми, кто их раздавал или брал. В те годы. В те счастливые годы, столь отличные от проклятых теперешних, столь отличные от этой адовой эпохи, которую открыл самый ненавистный Гавриилу Семеновичу плешивый человечек с сатанинской отметиной на высоком, блестящем лбу.

Это он принес с собой анархию. Это он позволил всякому быдлу пролезть наверх и начать - "нАчать"! - шуровать по-своему, ломать десятилетиями отлаженную систему, работавшую прежде как хорошие часы, как те самые часы, которые это быдло теперь выставляло напоказ, обнажая запястья, не стесняясь, не боясь, что их спросят - а откуда, братец, у тебя денежки на такие часики, а ну-ка, товарищ дорогой, расскажите нам, сколько вы зарабатываете в месяц?..

Так ведь они и скажут, и язык не отсохнет цифры называть, цифры, от которых у Бекетова стыла кровь в жилах, на лбу выступали капельки пота, начинали дрожать руки и грудь распирала едкая, словно желчь, ненависть.

Как тогда было хорошо! Казалось, это будет продолжаться вечно. И, конечно, никаких взяток. Гавриил Семенович считал себя вполне честным человеком. Просто он умел жить, то есть понимал свое место в Системе, трезво оценивал свои возможности и соизмерял их с желаниями. Зачем взятки, если и так можно существовать совершенно безбедно? Государство - настоящее государство, не эта клоунада, которую сейчас называют "демократической Россией", а истинное, единственно правильное и справедливое - Союз! - заботилось о тех, кто верно ему служил.

Квартирный вопрос Бекетова был решен легко и просто - в порядке общей очереди, что подтверждали соответствующие бумаги. В порядке общей очереди решали свои проблемы и все те, кто принадлежал к числу Посвященных, к числу Достойных, к числу Поистине Нуждающихся.

Очередь - священная корова Системы - снимала все вопросы. Бекетов лишь занимался регулированием этого социального образования, тоже очень правильного и чрезвычайно справедливого, не замершего, не закостеневшего в какой-то одной форме, а чрезвычайно гибкого, меняющегося в соответствии с веяниями времени, отвечающего на малейшие изменения политической или экономической ситуации. Бекетов не знал более совершенного социального организма, чем Очередь.

Человек, стоящий в Очереди, имел возможность приблизиться к желанной цели вне всякой зависимости от того, на каком физическом расстоянии он от нее находился. Физическая форма Очереди, ее внешний вид мало что говорили о сути этого организма. А суть заключалась в том, что человек, стоящий в Очереди, за чем бы она не выстраивалась, - за колбасой, черной икрой, авиабилетами, машинами или квартирами, - прежде всего должен был посмотреть на себя и прикинуть, достоин он продвижения вперед или нет.

Бекетов считал, что это было справедливо. Если человек не заботится о самом себе, не пытается организовать свою жизнь подобающим образом, чтобы достичь уважения, веса в обществе и, конечно же, семейного благополучия, то есть если он наплевательски относится к себе, - достоин ли он заботы со стороны государства? Вряд ли. Государство будет тратить деньги, время и силы, чтобы сделать этому человеку что-то хорошее, а он все равно либо разбазарит все это, либо просто пропьет и уж, во всяком случае, не поймет, что о нем заботятся. Точно так же он не поймет смысла происходящего, если для него вообще ничего не делать. Ну и пусть себе стоит в "хвосте", ждет у моря погоды.

Так Гавриил Семенович относился к обычным "очередникам", простым гражданам, из которых на девяносто девять процентов и состояла та самая великая Очередь.

А вот если кто-то решил проявить инициативу, причем разумную, ибо дикая инициатива наказуема в первую очередь, если кто-то взглянул на свою жизнь повнимательнее и начал ее приводить в порядок, подстраивать под Систему, если кто-то стремится стать для этой Системы полезным - тогда и внимание к нему со стороны государства совсем другое.

Тогда можно и в Очереди его передвинуть вперед на несколько человек, на несколько месяцев или даже лет. А можно просто перевести его в другую Очередь, так что он и сам того не заметит, а глядь - оказывается, он стоит уже совсем у другого окошка, где раздают совсем другие блага. Нужно только правильно себя вести. Заниматься общественной работой. Двигаться по комсомольской линии, например. Или по профсоюзной. По партийной - это уже высший пилотаж.