След черной рыбы - Георгий Вайнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она тут же отозвалась:
— Беда, Тура!
— Что-нибудь случилось? Говори быстрее! С тобой?!
— С моим дядей…
— Он заболел?
— Его арестовали. Потом скажу. Я еду к нему!
— Когда мы увидимся?
— Я приеду к тебе. Поздно…
— Я буду ждать.
Тура повесил трубку. Он ничего еще не мог понять.
— Поедете, Товарищ подполковник? — спросил из машины Орезов.
— Езжай. Я немного пройдусь.
Полный дурных предчувствий, Тура шел мимо парикмахерской Гарегина. Стоявший по обычаю на панели хозяин предприятия — представитель частного капитала на восточном побережье — не преминул воспользоваться его состоянием.
— Товарищ подполковник! На вас тяжело смотреть! Вы не можете внушать оптимизм людям, которые обратятся к вам за защитой! За десять минут я обещаю вам изменить ваш имидж…
Тура автоматически взглянул на часы, кивнул. У него еще оставалось время. Но отойти от своих мыслей ему так и не удавалось, даже когда парикмахер наложил на его лицо свои теплые ухоженные пальцы.
— А как вы относитесь к проблеме снежного человека?! — спросил Гарегин задушевно.
Тура очнулся.
— Проблеме… кого? — Ему показалось, что он ослышался.
— Снежного человека, — невозмутимо повторил Гарегин.
Тура громко засмеялся.
— Есть что-нибудь новое? Мне казалось, что вопрос о снежном человеке давно решен.
— Разве вы не читали в «Восточнокаспийском рабочем?» — Гарегин на секунду даже задержал бритву.
— Видимо, я пропустил…
— Два английских туриста видели его своими глазами, — заинтересованно поведал Согомоныч. — Они стояли совсем близко, как от той двери до зеркала. Он был хорошо виден. Краснощекий, уши белые. Босиком…
— А почему уши белые? — Тура заинтересовался.
— Я думаю, отморозил, — бесхитростно объяснил Гарегин. — Мой дед тоже отморозил уши. И они у него до конца жизни оставались белыми. И не только уши. — Он взял салфетку.
Тура почувствовал мгновенный ожог всего лица. Но прежде, чем боль стала нестерпимой, Согомоныч уже приподнял салфетку, охладил и снова набросил ее ему на лицо.
— У вас сегодня вид прекрасно отдохнувшего человека, — любезно сказал Гарегин.
— Спасибо…
— И это — если учесть, что у вас ни минуты свободного времени эти дни… — Гарегин заговорщицки мигнул.
Тура дал понять, что это явное преувеличение, но Гарегин не позволил ввести себя в заблуждение.
— Это вы мне не говорите… — Он огляделся и, убедившись в том, что их не подслушивают, заметил довольно громко. — Народ за вас… С тех пор, как вы и майор Силов тут появились, людям хоть есть на кого надеяться…
— Вы серьезно?
Гарегин даже обиделся:
— Конечно! Знаете, как вас называют? «Борец с мафией из Джизака»!
В милиции Туру уже ждали. Гезель открыла дверь в кабинет:
— К вам отец Умара Кулиева…
— Пусть заходит, — Саматов кивнул.
Вошедший был отнюдь не пожилым, но успевшим махнуть на все рукой — усталым, в мятом, изношенном до нельзя костюме.
— Я насчет Садыка Баларгимова… — сказал он просто. — Это мой брат. Будь он проклят…
— Ваша фамилия — Кулиев, а его — Баларгимов… — заметил Тура.
— Мы родные братья. Просто ему дали фамилию по имени нашего отца — Баларгимова Кули, а мне досталось имя деда…
— Какие у вас взаимоотношения?
— Он отобрал у меня сына Умара. Но мы — братья. Этим все сказано.
— Вы общались с сыном до его ареста?
— Почти нет. Брат поссорил меня с Умаром, потому что я оставил его мать… У нас такое не прощают. Иметь любовниц — это пожалуйста! Сколько хочешь! Да вы сами знаете… Как только я ушел из семьи, брат сразу начал настраивать сына против меня. Стал брать в море, готовить к браконьерским делам…
— Вы предостерегали сына?
— Когда я пришел к брату, чтобы он оставил парня в покое, его сыновья избили меня. Я месяц провалялся в больнице… Брат полностью вытеснил меня из семьи, он давал деньги моей бывшей жене… Я не мог им особенно помочь. Я работаю в вечерней школе. В Красноводске. Преподаю химию. Моя новая жена тоже преподаватель. Из моих братьев я один получил образование и никто из них мне этого не простил!
— Сын встречался с вами? Рассказывал о себе?
— Он ходил в море с моими племянниками. Постепенно стал умельцем. Получал от дяди большие деньги, в зависимости от улова. Он гордился этим! Пацан, а уже две машины! «Жигули» ВАЗ записаны на двоюродного брата, «Москвич» — на тетку! Я уже старик — но у меня ни одной машины…
— Когда вы узнали о поджоге Рыбоинспекции?
— В ту же ночь жена Умара прибежала ко мне. На счастье, я был тут. Сказал, что брат спьяну сжег контору Рыбнадзора и обрабатывает Умара, чтобы тот взял все на себя…
— Вы говорили с сыном?
— На рассвете, этой же ночью. Я просил его не делать этого. Он сказал, чтобы я не вмешивался, потому что могу все испортить…
— А почему Баларгимов сам не пошел с повинной?
— Он много раз судим. Трижды или четырежды. Ему могли дать суровое наказание… И еще один человек просил Умара взять все на себя. Когда я приехал, они как раз втроем разговаривали… Брат был пьян, но к этому времени протрезвился…
— Потом?
— Поначалу у них все получилось. Следствие закончили быстро. Умара судили за неосторожное убийство, И тут отец Саттара поднял шум: «Такого сына, такого мальчика сожгли! Воина-интернационалиста!» Вмешался обком… Пошли митинги. «Расстрелять! Никакой пощады!» Вы не можете себе представить, что мы чувствовали… — Он разрыдался. — Мы ведь знали, что Умар невиновный… Потом новый суд… Когда судья объявил: «Смертная казнь!» — мы все закричали… А люди хлопали: «Правильно!» — плач душил его. — до нас стали доходить слухи, что все от Умара отказались. Словно так и надо…
— А где в действительности находился Умар, когда его дядя поджег Рыбоинспекцию?
— У друзей. У Сейфуллина. С друзьями смотрел футбол.
— А что они?
— Возмутились: «Умар не виновен! Все пойдем в свидетели!» Но брат одних купил, других застращал. А Сейфуллина застрелил прямо при всех. На берегу. Народ сразу замолчал…
— А что с Пуховым?
— Сережа догадывался. Послал Мазута с запиской в тюрьму… Пухова тоже не стало. Я понял: это конец! Умара принесли в жертву… Но теперь, когда вы вмешались… Арестовали Садыка… Послали телеграммы, я впервые ночью заснул… — Старик откровенно рыдал. — Это счастье…
Тура дал ему время успокоиться, спросил:
— Вы сказали, что, кроме дяди, Умара уговаривал еще один человек… Кто он?
Старик помялся.
— Это полковник Агаев. Начальник областного управления…
— Агаев… — Тура печально усмехнулся, покачал головой.
— Он же не мог посадить хозяина лодок, брат на суде запел бы такое… С них со всех бы погоны полетели и головы. Цепочка эта высоко тянется… Генерал Амиров ее создал, когда тут работал… Агаев уже потом приехал. После окончания Московской высшей школы…
— Вас допрашивали?
— Один раз. И еще на суде. Мы — родственники — говорим, как нам велели, что ничего не знаем…
— Теперь вы дадите показания?
— Мы все подпишемся! — Старик ушел.
— Хотите чаю? — спросила Гезель, открывая дверь.
— Хочу.
— С конфетой?
— С конфетой, Гезель. Я уже сто лет не пил чай вприкуску с конфетой. Спасибо, Гезель.
Поздно ночью Тура вышел на улицу, он ждал Анну. Прохожих было мало. Тура увидел издали свет приближающихся машин. Их было не меньше десятка. Впереди шла «Чайка», которую сопровождали черные «Волги».
— Первый приехал, — поделился своим открытием незнакомый прохожий, оказавшийся на тротуаре рядом с Турой. — Из отпуска отозвали…
Тура рассеянно кивнул.
Под утро раздался шум подъехавшей машины. Тура пошел открывать. Это была Анна.
— Такси то и дело ломалось, — пожаловалась она, входя. — Мы добирались всю ночь… Я совсем замерзла.
Тура поставил чай.
— Как твой дядя?
— Мне дали с ним свидание, он совсем расклеился…
— Что там?
— Он работает заведующим небольшого магазинчика в совхозе. Ну, сам знаешь… Все бывает. И недостача, и пересортица. И кому-то в долг — до получки… Амиров приказал произвести внезапную ревизию. Короче: против него возбудили уголовное дело, как за хищение. Его уже исключили из партии. Я не знаю, что делать…
— Амиров сам скоро загремит…
— Нет! Ты его недооцениваешь… Вот! Смотри! — Она взяла сумку, достала из нее пакет.
— Что это? — спросил Тура.
— Географическая карта. Мой бывший муж передал ее дяде…
— Зачем?
Анна, как могла, разложила карту на полу.
— Смотри, видишь? Она вся целая, только Восточнокаспийск прожжен сигаретой. Он дал мне понять, я могу ехать, куда угодно. Жить везде, только не здесь. Я должна уехать отсюда и срочно. Тогда он отпустит дядю.
Они пили чай. Анна понемногу согрелась, но ей все равно было не по себе.
— Ты узнал, кто стрелял в окно в ту ночь?
— Это Мириш Баларгимов. Я арестовал его отца. Он стрелял со зла, когда узнал.
