«Если», 2012 № 11 - Журнал «Если»

В узком приемном отсеке станции Бриа переговорила с дежурным — покрытым темным мехом нили, и они вместе отправились просматривать регистрационные записи радаров. Я же, извинившись, двинулся в противоположном направлении. Дело в том, что в списках персонала станции значился человек. В Галактике, вне пределов Земли, не так уж много людей, поэтому я чувствовал себя обязанным нанести своему земляку визит вежливости. Кроме того, я хотел больше разузнать о симбионтах от специалиста, с которым можно не придерживаться запутанных правил межвидового этикета.

Передвижение по станции давалось нелегко. Из-за слабой гравитации я плохо рассчитывал свои движения и, оттолкнувшись от пола, тут же врезался в потолок. Опыт работы в условиях микрогравитации я имел достаточно богатый, но отсеки на станции были слишком узкими, с совершенно гладкими стенами, без поручней и скоб. Кроме того, вокруг меня постоянно шныряли нили.

Спустившись по указателям к основанию одной из опор станции, я все-таки добрался до лаборатории: из иллюминатора открывался вид на один из затянутых мембранной оболочкой кратеров. Эколог доктор Прима Раджив оказалась индианкой с большими красивыми глазами и сильным австралийским акцентом. Ее улыбка показалась мне дежурной, но взгляд был пытливым и умным.

Доктор Раджив буквально застыла на месте, увидев меня — человека в серой форме Корпуса.

— Теперь мне все ясно, — проговорила она.

— Вы еще не видели мою напарницу, — сказал я, пытаясь шуткой разрядить возникшее напряжение.

Я представился, и мы немного поболтали, попутно обнаружив, что у нас есть один общий знакомый — университетский преподаватель, перебравшийся из Калифорнии в Мельбурн. Затем дружно посетовали на то, что на космических станциях совсем не бывает чипсов.

— Простите, но мне очень нужна ваша помощь, — сказал я.

— Я так и думала.

— Что вы можете рассказать о самих спорах? Я в этом деле полный профан.

— Но ведь что-то вам известно?

— Почти ничего. Симбионты, насколько я понял, существуют и даже процветают благодаря тесной связи между самовоспроизводящимися наномашинами и мелкими организмами. Машины создают для последних на астероидах герметичную среду, а также переносят споры с астероида на астероид. Организмы, в свою очередь, обеспечивают машины протеином, который используется во всех неметаллических деталях.

— Ладно, для начала сойдет, — заключила Раджив. — Итак, симбионты… По нашим последним данным, они включают около пяти тысяч видов органических существ размером не больше сантиметра. А вот собственно машин мы насчитали всего несколько сотен типов… Большинство машин производит оболочку — полотно, подобное этому. — Она показала на иллюминатор. — Эта полупрозрачная протеиновая мембрана позволяет создавать в углублениях астероидов небольшой атмосферный карман или мешочек. На астероидах с активными колониями оболочка имеет светло-зеленый цвет благодаря прилепляющимся к ней с внутренней стороны фотосинтезирующим организмам. Оболочка накрывает скальную породу с зазором всего два-три сантиметра, однако этого хватает, чтобы создать под ней тончайший слой атмосферы, необходимый для жизнедеятельности организмов. Другие машины строят споровые пушки — похожие на столбы образования, которые вы видите вон там…

Я посмотрел в иллюминатор. Ну, точно ножки проросших сквозь оболочку грибов.

— Такой астероид, как этот, — продолжала Раджив, — может служить симбионтам домом в течение нескольких сотен тысяч лет. Со временем организмы погибают от отравления отходами собственной жизнедеятельности. Производимые машинами споры представляют собой замкнутые системы, внутри которых поддерживаются условия, обеспечивающие жизнедеятельность организмов. Пушки выстреливают эти споры куда попало, из-за чего лишь незначительный процент их попадает на другие астероиды и дает начало новым колониям.

— А что происходит с машинами, после того как умирают живые организмы? — спросил я. — Они остаются под оболочкой и продолжают работать… или?..

— Те, что не пакуются в споры, — да. Больше того, машины продолжают следовать встроенному в них алгоритму и производить споры, но они уже не могут дать начало новой колонии, являясь, по сути, стерильными. Да и запуски становятся очень редкими. Примерно такую картину мы и наблюдаем здесь, на станции. Наш астероид очень стар — об этом можно судить по тому, что цвет мембран-оболочек здесь не зеленый, а белый. Кроме того, в них множество отверстий-повреждений, значит, никакой атмосферы под ними нет. Но в течение следующих сотен тысяч лет сюда вполне может попасть живая спора, которая и даст начало новой колонии симбионтов, причем обслуживать ее будут и новые машины, и те, что до сих пор продолжают здесь свою работу.

— Вы можете объяснить, зачем кому-то понадобилось перехватывать запущенные споры?

Она пожала плечами.

— Это же очевидно. Каждая спора, по сути, достаточно репрезентативный образец целой экосистемы. Внутри каждой из них есть все необходимое, чтобы положить начало жизнеспособной колонии симбионтов. Украсть спору означает получить возможность создать такую колонию где-то за пределами Зеленого Диска.

Я подошел к иллюминатору. На дне ближайшего кратера среди споровых пушек работали несколько нили в скафандрах. Один из них толкнул пушку, и та вдруг судорожно дернулась.

— Что это было? — спросил я.

— Что именно?

— Вон тот нили задел пушку, и она, как будто… сократилась.

— Она чуть было не выстрелила. Сейчас мы как раз изучаем эти механизмы. Они тоже действуют в соответствии с определенной программой. Каждая пушка засасывает в себя часть отработанного воздуха и непригодных для жизни организмов газов, создавая невероятное давление. Когда это давление превышает определенный предел, происходит выстрел, который и запускает спору в пространство. Если потревожить находящуюся под давлением пушку, можно спровоцировать преждевременный выстрел. Некоторые здешние орудия, кстати, заряжены стерильными спорами. Если их не трогать, то автоматический запуск спор произойдет примерно через неделю.

— А что находится внутри стерильной споры?

— Ничего. Только машины, никакой органики. Стерильные споры — как углеродно-металлические пузыри, внутри которых почти ничего нет.

— Ну что ж, спасибо вам.

— Не за что. Будут еще вопросы — заходите.

— Непременно, — улыбнулся я ей. — Не хочу показаться невежливым, просто… Вы подали мне одну мысль. Где-нибудь на станции есть материалы о запусках спор?

Раджив подробно рассказала, где я могу найти соответствующие файлы. На прощание мы договорились поужинать вместе. Я с удовольствием предвкушал, как продемонстрирую Бриа своей компатриотке, но сперва мне нужно было как следует покопаться в базе данных.

Увы, мне не хватило времени даже для того, чтобы как следует обдумать все, что я узнал от Раджив. Пока я шел из лаборатории, пытаясь разобраться в загадке пропавшей споры, меня вызвала Бриа.

— Запущена еще одна спора. Вылетаем.

Чтобы надеть пилотные костюмы и подняться на борт крейсера, нам понадобились считаные минуты: слава Богу, эта процедура была у нас отработана как следует. Вскоре мы уже стартовали с астероида. Бриа проложила курс, и я поймал спору радаром.

— Подожди, Бриа. Выслушай меня. Я полагаю…

Но Бриа уже вошла в охотничий азарт. Она чуть не лежала на командном пульте и не замечала ничего вокруг.

— Мы летим не туда, Бриа. Мы должны двигаться в противоположном направлении. Нужно проследить, с какого астероида была запущена эта спора.

Она наконец обратила на меня внимание.

— Зачем? Ведь предыдущая спора была перехвачена.

— Нет… думаю, что нет.

Она закрыла пару черных глаз и уставилась на меня двумя зелеными. Опять это непонятное выражение…

Между тем события развивались в точности как в прошлый раз. Спора приближалась к большому астероиду, заходя за его обратную сторону. Меньше чем через минуту она скроется за этой каменной глыбой.

Времени объяснять у меня не было. Я ударил по клавишам управления и поймал спору в прицел.

— Эй, что ты задумал? — услышал я голос Бриа.

Луч лазера поразил спору, и та пропала с экрана радара.

Бриа уставилась на меня всеми четырьмя широко раскрытыми глазами.

— Что ты делаешь, человек?! — взревела она.

— Смотри!

Я вызвал дисплей спектрографа. Если интуиция подвела, мне конец — это я понимал. И все же я думал, что прав. Бриа чуть не выла:

— Мы не имеем права уничтожать эти организмы. Нам нужно, чтобы нарушители проявили себя, а теперь корабль ринерти, который мы так и не нашли, уйдет. Я подам рапорт, в котором укажу, что тебя и близко нельзя подпускать к нашей работе. Я буду требовать, чтобы тебя…