Убить Герострата - Татьяна Рябинина

- Пусть будет у тебя. Мало ли вдруг позвонит на удачу – а вдруг ты нашла. Чем черт не шутит.

- И что мне тогда ему сказать?

- Скажи, чтобы не идиотничал. Не в его интересах разгуливать по городу. Да и в лесу сидеть не сладко. Пусть скажет, где он. Ребята съездят и заберут его. Правда, надо на зарядку поставить. Где-то был подходящий зарядник.

“Нокиа” вдруг разразилась Луи Армстронгом: “Let My People Go”. Антон схватил трубку и поднес к уху:

- Да… Что?! Как?

Я увидела, как его ногти впились в ладонь, костяшки пальцев побелели. Лицо моментально изменилось: стало жестким и словно незнакомым. Он резко и отрывисто бросал в трубку какие-то малопонятные фразы, по которым я никак не могла понять, что же случилось, кроме одного: случилось что-то очень и очень нехорошее. Вопросительно посмотрела на Петю, но он следил за Антоном с таким же недоумением.

Закончив разговор, тот продолжал стоять, сжимая трубку в руке и разглядывая пятно от пролитого на скатерть кофе.

- Что? – наконец не выдержал Петя.

- Это Вахтанг, - тихо сказал Антон. – Только что нашли Алексея. В него стреляли.

                                               * * *

Был уже второй час ночи, но никто и не думал ложиться. Катерина всхлипывала в уголке. Петя до хрипоты спорил с Антоном, доказывая ему, что тот ни в коем случае не должен ехать в Москву. Наконец удалось выяснить, что Алексей лежит в институте Склифосовского, в реанимации, и что шансов выжить у него один на тысячу. Два классических выстрела из “ТТ” – в грудь и в голову. То ли киллер попался неопытный, то ли Алексей оказался невероятно везучим и живучим – не знаю. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, я, разумеется, опять сморщила бы нос, припомнила бульварную литературу и анекдот про пять сквозных ранений в голову – мозг не задет. Но сейчас почему-то не хотелось.

- Я поеду сам! – вопил Петя.

- Ничего подобного, твоя задача – быть рядом с Аллой, - не соглашался Антон.

В конце концов они постановили, что в Москву поедут неизвестные мне Сергей и Анжела. Антон еще пару раз звонил в Москву, в институт, но изменений не было – Алексею сделали операцию, состояние оставалось крайне тяжелым.

Петя быстро собрался и уехал в город, обещав к утру вернуться. Перед этим они с Антоном что-то тихо обсуждали во дворе, оглядываясь по сторонам.

Катя, всхлипывая, ушла во флигель. Собаки бегали по участку свободно, даже отморозка Спрайта спустили с цепи. Антон вытащил из сейфа в библиотеке пистолет, отщелкнул обойму и начал забивать в нее блестящие тупорылые патроны.

Саспенс нарастал. Снова начал выть ветер, еловые лапы задевали крышу. Был слышно, как монотонно плюхает в берег озерная вода.

Наконец мой манометр зашел за красную черту, и предохранительный клапан с визгом открылся.

- Черт возьми! – дурным голосом заорала я.

Антон вздрогнул и уронил патрон.

- С ума сошла? – поинтересовался он. Вполне, впрочем, мирно.

- Ты можешь мне что-нибудь объяснить? Что происходит?

- Что происходит? – пожал плечами Антон. – Да ничего особенного. Будни нечестного предпринимателя. Обычные разборки. Сейчас приедет грузовик с крутыми пацанами, и начнется мочилово. Хочешь, дам АКМ?

- Что дашь? – прошлепала я дрожащими губами.

- АКМ. Автомат Калашникова. Да успокойся ты, - усмехнулся он, глядя на мою вытянувшуюся в минус физиономию, - не будет никаких разборок.

- А зачем тогда пистолет?

- Да мало ли. На всякий случай. Вместо Петруши.

- Послушай, - не поверила я, - не надо держать меня за идиотку. Ты говоришь, что миллион долларов для тебя не деньги, что ты хочешь вернуть их исключительно из принципа, а меня спасаешь исключительно из человеколюбия. Потом твой начальник охраны едет в Москву, в него стреляют… Да что же это такое, черт побери?!

Тут мои несчастные нервы не выдержали, я плюхнулась на диван и разрыдалась.

И снова дежавю. Кажется, все это уже было ночью. Потому что Антон снова сел рядом и обнял меня за плечи. Только на этот раз я уткнулась сопливым носом в его рубашку.

Он легонько гладил меня по спине и шептал что-то успокаивающее, а я шмыгала и превращала буржуинское швейное изделие в палитру из якобы несмываемого “Ланкома”.

Идиллию нарушило то, что Антон решил погладить меня по голове. Я вздрогнула. Он посмотрел на меня с недоумением.

- И все-таки?.. – упрямо прошептала я, вытирая нос о его карман.

- Миллион не лично мой, а банковский, - слегка суховато, словно разочарованно ответил Антон. – Я его списал как рискованное вложение. Но Ладыниной отдавать действительно не хочу. Да, из принципа.

- Ты случайно не Козерог по гороскопу? – спросила я.

              - Да, случайно Козерог. Причем чистокровный и породистый.

- Это как?

- У меня мама и папа – тоже Козероги. И дедушка. Так что я классический Козерог. Настырный. Если уж решил… А ты кто?

- Я? Я – Весы. Нет, ты мне зубы не заговаривай!

- Я не заговариваю. Просто, Хьюстон, проблемы у нас не только из-за диска. А скорее, из-за той аферки, помнишь я тебе говорил, с которой папа Ладынин ко мне приходил. Он ведь в том деле был так, посредник. Алексей – просто предупреждение. Я в Москву его послал кое с кем переговорить, а уж заодно и кредиторов на Ладынину натравить. Но, похоже, не успел. Так что все несколько осложнилось. Ничего, разберемся. Жаль только, я сам в Москву поехать не могу. Есть у меня один фээсбэшный приятель, вот он и съездит. Возьмет отгул, прокатится за банковский счет. По своей линии перетрет. Будем надеяться на лучшее. Но предосторожности не помешают.

- Иными словами, ты хочешь сказать: из-за того, что ты не помог чеченам, тебя хотят убрать. Так?

- Как пошло! Ты это хочешь сказать?

Я только глазами захлопала. Сказать это вслух я, конечно, не хотела, но…

- Послушай, Алла, на твоей мордашке все написано метровыми буквами. Как на рекламном щите в метро. По-твоему, ситуация складывается, как в дурацком детективе. Или как в дурацком романе. Или сериале. Тебе, может, и хотелось бы поверить, что все происходит на самом деле, но никак не можешь. Потому что все это ты уже читала или видела по ящику. Так?

Я неуверенно кивнула. Он читает мои мысли. Так не…

Да прекрати ты, одернула я себя. Это уже даже не смешно. Если уж вляпалась в криминально-любовный сериал, то и веди себя соответственно, а не строй из себя сурового критика, живущего в абсолютном космическом вакууме.

- Ничего со мной не случится, - устало сказал Антон, закуривая сигарету. – Иди-ка ты лучше спать.

Я упрямо замотала головой.

- Ну тогда расскажи мне что-нибудь.

- Что?

- Что-нибудь о себе.

- Да ты и так, наверно, все обо мне знаешь. Лучше ты о себе что-нибудь расскажи.

- Тебе это интересно? – он посмотрел на меня с недоверием.

- Да.

- Ну ладно, слушай. Родился я в Ленинграде. Вернее, мы с сестрой родились. Мы с ней близнецы. Сестру зовут Нина, она старше меня на двадцать минут.

- А где она сейчас? – спросила я, отползая на полметра в сторону, потому что сидеть рядом с ним в опасной близости стало уже невмоготу.

- В Новосибирске, - Антон сделал вид, что не заметил моей ретирады. – Вышла замуж и уехала. Мама после смерти отца с ними живет, внуков нянчит. Ну так вот, родились мы, что называется, в приличном семействе. Папа был крупной шишкой общегородского масштаба, ведал культурой. Матушка тоже не отставала, трудилась на ниве народного образования. Большая квартира, достаток, разумеется, английская спецшкола. Нет, не подумай, родители были люди порядочные. Просто ужас какие порядочные. Козероги ведь. И очень хотели, чтобы мы тоже выросли порядочными. С Нинкой-то у них все гладко шло, она такая была – тихая, послушная зубрилка. А вот я…

- Хулиган?

- Упаси Бог! Просто в подростковом возрасте все, что тебе с детства насильно вбивали в голову, начинает подвергаться сомнению. Даже если это действительно правильно. У предков были свои принципы. Например, они без проблем могли бы достать нам с Нинкой джинсы, но считали, что мы не должны выделяться. Нинка безропотно шила себе платьица по выкройкам из “Работницы”, а я занялся фарцовкой.

- Фи! – скривилась я.

- Фи, согласен. Но тогда очень хотелось джинсы. Тебе в 81-ом сколько было? Девять? Наверно, не помнишь, что тогда значили фирменные портки. Примерно то же, что сейчас иномарка. Сначала топтался у гостиницы “Карелия”, клянчил у финнов жвачку. Звали нас “паругумщиками”. Ну просили у них “пару гумми”. Потом свел кой-какие знакомства, дорос до джинсов, косметики, свои клиенты появились. А потом в милицию загребли. Кстати, вместе с Серегой, мы с ним в одном доме жили. Родители, конечно, были в экстазе. Как, их сыночек!.. Мать плакала, отец валидол грыз. Но мне и самому стыдно стало.

- Потому что попался? – как ни старалась я сдерживать ехидство, джинн так и лез из бутылки.