Триумф Сета - Жеральд Мессадье

Он был удивлен этой покорностью. Она подняла лицо к лампе, как если бы готовилась отдать богу душу. И вдруг почувствовала, что тело мужчины натянулось как струна. Буря закончилась. Наконец насытившись, она медленно опустилась на сирийку.

Перевернувшись на спину, она посмотрела на черное мускулистое тело, расположившееся возле нее на коленях, на которое падали отблески раскаленной меди лампы. Она нашла его красивым. Он тоже смотрел на ее трогательное хрупкое тело, на лоно, познавшее удовольствие, на груди, набухшие, как почки на деревьях после дождя, на преобразившееся лицо. Он понял, что никогда не испытывал подобного чувства. Их взгляды встретились. Она улыбалась.

Он чувствовал себя опустошенным.

Снова она положила ладонь на руку Шабаки.

— Ты, — прошептала она. — Значит, это должен был сделать ты.

Она притянула его к себе и вынудила своего любовника наклонить к ней голову. Затем обняла его.

Сирийка пыталась понять, что это значит. Ей было невдомек, что в ее присутствии, возможно, решалась судьба царства. Она получила три золотых кольца — неслыханную сумму.

Бывший Первый советник Тхуту наносил иногда визит Хумосу, верховному жрецу храма Амона в Карнаке. Он приносил тому несколько корзин с плодами своего урожая, в действительности в знак верности тому, кто был вначале его врагом, затем союзником, а нынче — всего лишь верховным жрецом. Когда-то пролитая ими кровь высохла, так как кровь тоже высыхает, и слова, написанные красным, со временем также покрываются пылью, как и те, что были начертаны черным.

Слуги, сопровождавшие его, доставили в резиденцию верховного жреца плоды сезона: яблоки и груши из собственных садов, поздние красные финики из своей пальмовой рощи, мешки с бобами, оливками и нутом, дыни, овощи с огорода… Хумос горячо его поблагодарил. За подарками явились жрецы, чтобы распределить их между Домом жизни, резиденцией верховного жреца и хранилищами, а часть выделить для бедняков.

— Стало быть, ты только обрабатываешь землю, — констатировал Хумос неуловимо снисходительным тоном.

— Ее щедрость меняется, но она никогда не бывает неблагодарной, — заметил Тхуту, понимающе улыбаясь.

Хумос задумался.

— Ты, должно быть, разочаровался в деле, которому служил. Вот что я тебе скажу: некогда мы действовали по-разному, но ты не понимал того, что, несмотря на все различия, мы служили одному и тому же.

Впервые верховный жрец предался воспоминаниям. Тхуту скорее догадался, нежели действительно понял смысл речей жреца.

— Ты защищал воплощения богов, меня, самого бога, — пояснил Хумос.

— Значит ли это, что эти воплощения были несовершенны? — спросил Тхуту с коварной улыбкой.

— Боги, советник, вечны, они везде. Мы видим только самую малую часть мира до тех пор, пока бальзамировщик не поместил наши внутренние органы в чаши и пока бог Тот рукой жреца не открыл наши рты, чтобы дать выход слову, отныне неслышимому для смертных. Боги являют собой мир. Вот в чем была ошибка Эхнатона, когда он намеревался их всех заменить единственным — Солнечным Диском, как если бы луна, к примеру, не была их проявлением. Он обеднял божество.

— И это привело к преждевременной смерти, — сказал Тхуту.

— На самом деле так и есть.

Цинизм, с каким делается признание, не заслуживает порицания; только люди с сильным характером безоговорочно признают свои преступления. Оба мужчины окинули друг друга ироничными взглядами.

— Он ослабил божественный разум, пребывая на троне. Это было преступлением не перед людьми, а перед богами. Вдова, как тебе известно, не исправила его ошибку. Для тебя не было секретом, что она готова была опрокинуть лодку Осириса.

Тхуту покачал головой. Именно по этой причине он защищал Сменхкару.

— Однако преемник пытался восстанавливать лодку, — отметил он.

Хумос покачал головой.

— И в это время начался последний акт. Сменхкара осознал необходимость сильной армии. Он мог сделать ее такой только при поддержке самого злостного врага Ая Хоремхеба. Этот человек, получив власть, стал бы неприступен. Ай не мог такого стерпеть. Яд сделал свое дело.

Они прогуливались по саду верховного жреца между кустами роз и лилиями, привезенными из Куша, с фиолетовыми сердцевинами. Трудно представить более жуткий контраст, чем между их разговором и окружающей красотой.

— Дальнейшее было предопределено, — продолжил Хумос. — Став совершеннолетним, Тутанхамон лишил бы Ая шансов взойти на трон. Ведь этот царь был намного моложе, чем Ай. Он мог оставаться на троне долго, и к тому же Хоремхеб не бездействовал. Неудачный государственный переворот Апихетепа показал, насколько ослаблено царство.

— Тогда ты ничего не сказал, — заметил Тхуту с упреком.

— Что я мог сказать? И что это изменило бы? Надо было, чтобы победил сильнейший, тот, кто сможет защищать трон. И ты, советник, сам тогда этого не понимал. Ты полагал, что Тутанхамон способен противостоять нападениям хищников, которые рыскали вокруг трона. Ты объединился с Хоремхебом, чтобы противодействовать планам Ая. Вспомни! Ты даже хотел, чтобы Ай предстал перед верховным судом.

Подавленный, Тхуту покачал головой; он слишком хорошо все это знал.

— Иногда я думаю вот о чем, — продолжил верховный жрец. — Как ты мог позволить бросить командующего Нахтмина в тюрьму! Командующего, который будет единственным сильным человеком в Фивах после исчезновения Ая! Единственного защитника династии! И еще более удивительно то, что ты повелел его освободить по указанию Хоремхеба![10]

Хумос говорил насмешливо, и теперь Тхуту это раздражало.

— Мне не было известно, что жизнь царя Тутанхамона окажется такой короткой! Смерть не была предусмотрена, — оправдывался он.

— Ну уж нет, советник! — протестовал Хумос. — Ведь ты — умный человек! Ничто не было столь предопределено, как смерть Тутанхамона! Она была неизбежна!

— Я это понял, но слишком поздно, — безутешно произнес Тхуту.

Слуги принесли на большом блюде фрукты, привезенные в подарок бывшим Первым советником. Хумос протянул руку за фиником и сразу же раскусил его на две части, чтобы вытащить косточку. Затем съел мякоть.

— Сочный, — отметил он. — Разумеется, советник, теперь ты понимаешь, что монархи и первые лица страны никогда не могут предвидеть, какие судьбы им ткут боги. Никогда. Они создают союзы, потом их разрушают и называют удачей то, что чаще всего не зависит от них, а является намерением богов, а в защиту своих интересов упрямство называют мужеством.