Триумф Сета - Жеральд Мессадье

Но что же предпринимал Хоремхеб? Майю охватывало отчаяние.

Когда он был очередной раз в Мемфисе, Хоремхеб показался ему чрезмерно флегматичным. Очевидно, буйвол не хотел атаковать старого шакала, так как рисковал быть искусанным — стать предметом грязных насмешек.

Все же Майя возвратился в Фивы, обдумывая, насколько удачным был его выбор. Его больше всего беспокоило то, что теперь он не мог уже перейти в другой лагерь.

Через два дня после начала сезона Сева, в шесть часов утра у Анкесенамон начались схватки. Ее поместили в кресло для родов, изобретенное ее бабушкой по материнской линии, Тиу, и Сати привела обеих повитух, которые уже несколько дней безотлучно находились в соседних комнатах.

Итшан пренебрег приличиями и присутствовал при родах, держа руку Анкесенамон в своих руках. Нефернеферура тоже сначала была рядом, но все же не выдержала и убежала, ужаснувшись мысли, что ей предстоит перенести то же самое. Чтобы наблюдать за тем, как головка новорожденного выходит из влагалища сестры, ей надо было принять успокаивающую микстуру.

По прошествии почти девяти часов царица родила мальчика. В Фивах, в Мемфисе и в других городах были организованы большие празднества. Царь повелел всем наливать вино и раздавать угощения. На празднике, как обычно, выступали певицы и танцовщицы, и это было еще не все.

От глашатаев народ узнал имя, которое царица дала принцу: Хоренет, «Тот, кого накормил Хорус».

«Неужели Амон отныне защищает эту семью?» — мысленно причитал Майя.

Позднее он возрадуется, но не будет этого показывать.

Минули две декады сезона Сева, когда судьба нанесла удар царской семье: родив девочку, царевна Нефернеферура умерла от потери крови, которую не смогли остановить ни Сеферхор, ни повитухи.

«По крайней мере, — сказал себе Майя, — хоть от нее больше не будет отпрысков этого проклятого рода».

На тридцать дней двор погрузился в траур.

«Нас было шестеро, а теперь осталось двое», — подумала Анкесенамон. Впрочем, на какое-то время она забыла о царстве и об остальном мире. Для нее существовали только ее сын, Итшан и Сати. И печаль.

Она гнала от себя видения, как бальзамировщики потрошат прелестное тело сестры, которое оказалось слишком хрупким для жизненных реалий.

Вечером, сидя вместе с Нефернеруатон на террасе, она плакала. К ее удивлению, лев стал лизать ей руку.

— Ты тоже моя семья? — сказала она ему ласково.

Расстроенные придворные дамы забеспокоились: уж не потеряла ли царица разум?

Нет, она не сошла с ума. Она возглавила похоронную процессию и держалась с надлежащей торжественностью. Нахтмин стоял в гробнице по другую сторону саркофага. Она возложила на золотую маску своей сестры венок, сплетенный из кувшинок, а он — венок из роз, они потом еще долго смотрели друг на друга.

У Нахтмина были влажные от слез глаза. Постепенно узнавая свою супругу ближе, он полюбил ее.

— Это Сет ее убил, — сказала ему Анкесенамон. — Будь сильным, защити тех, кто остался.

Тот Сет, который не любил слабых.

Она думала о словах Тхуту: «Исис, вечная невеста печали».

Спустя полторы декады после смерти Нефернеферуры гонец доставил во дворец свиток папируса для царицы. Стражники хотели его задержать, но гонец ускользнул от них.

Послание было передано по назначению.

Моя любимая сестра, нас снова постигло несчастье, и как я могу тебя утешить, если сама скорблю? Я могу только тебе сказать, что плачу вместе с тобой и Нефернеруатон, которая, как я знаю, сочеталась браком с Шабакой, без сомнения, по настоятельному желанию нашего предка. Не проходит и дня, чтобы я не думала о тебе и обо всех вас, и мое сердце горит желанием воссоединиться с вами, с тобой и Нефернеруатон, и сжать вас в своих объятиях. Но я знаю, что если я это сделаю, то снова попаду в ад, из которого Неферхеру мудро меня вырвал. У меня два сына, которые великолепно себя чувствуют, и наше возвращение в это царство ядов подвергло бы наши жизни еще большей опасности, чем в былые времена. Дело Неферхеру процветает, и мы живем в достатке.

Пусть Амон и все боги, которыми он управляет, принесет тебе душевный покой и здоровье.

Анкесенамон долго пребывала в задумчивости. Стало быть, Меритатон не сожалела о том, что покинула Две Земли, даже тоскуя о родных. Она выбрала судьбу женщины, а не царицы.

Для нее оказалось невозможным быть одновременно и женщиной и царицей. Царская власть лишала женщину плоти — она больше не принадлежала себе, становясь жертвой махинаций мрачных властителей, которыми боги управляли по своей прихоти.

Исис, вечная невеста печали! Слова Тхуту то и дело приходили Анкесенамон на ум. Он понял цену власти и удалился.

Посетила ее и другая мысль: сестры были вместе, даже находясь в разлуке. Возможно, они воссоединятся в загробной жизни.

Ее не удивило бы получение подобных посланий от тех, кто ушел навсегда: от Мекетатон, Нефернеферуры и Сетепенры.

Но как удавалось Меритатон быть настолько хорошо информированной о событиях во дворце в Фивах?

20

НЕЗАКОНЧЕННОЕ СООБЩЕНИЕ

Нефернеруатон родила в середине сезона Жатвы.

Она постоянно опасалась худшего после смерти своей сестры при родах. Потребовались невероятные усилия Сати, Мутнехмет, Анкесенамон и Шабаки, чтобы убедить ее в том, что не все женщины умирают во время родов, иначе ни у кого не было бы матерей.

Анкесенамон была рядом с момента начала у сестры схваток. Шабака ее поразил: каким образом эта обезьяна, этот лукавец, смог превратиться в трепетного и заботливого мужа? Она видела, каким внимательным он был по отношению к своей супруге и какое смятение его каждый раз охватывало, когда Нефернеруатон кричала.

— Так всегда бывает, разве ты не знаешь? — говорила она, кладя свою руку на руку нубийца. — Первые роды наиболее мучительные.

Но она сама опасалась худшего, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица.

Итак, роды прошли очень хорошо.

Родился мальчик.

Акушерка перерезала пуповину и завязала ее, обмыла кричащего ребеночка и запеленала.

Шабака не мог сдержать дрожи. «Неужели он действительно любит Нефернеруатон?» — размышляла взволнованная Анкесенамон.

Служанки обмывали роженицу.

Анкесенамон и Шабака столкнулись головами, наклоняясь над новорожденным. Они рассмеялись. За столько часов это был первый смех. Шабака взял ребенка на руки, посмотрел на царицу, преисполненный почти небесной радости, затем подошел к постели своей супруги, сел на корточки и прошептал: