Статьи, рецензии, заметки. 1881 - 1902 - Антон Чехов

* медведи (лат.). ** волки (лат.).

«46. 4 мая»

Мещанский университет, находящийся на пути к Нескучному, праздновал на днях свой пятидесятилетний юбилей. Кого возили в Титы или городскую больницу, тот, конечно, помнит здоровеннейший, трехэтажный домище по правую руку с вывеской «Богадельня* и Мещанские училища» и тому наверное встречались на пути вереницы ученических пар, солидно прогуливаемых надзирателями. В Мещанском училище просвещают славян исключительно мещанского и купеческого происхождения. Графы, бароны, маркизы и виконты не принимаются. Преподают в нем следующие науки: булгактерию, щелканье на счетах, алгебру, геометрию, благонравие, отменный почерк и галантерейные манеры. Воспитывают в отроке высокие чувства и искореняют в нем, как сказано в отчете, самомнение: всякого, вообразившего себя Шекспиром или китайским мандарином, оставляют без каши. Кончивший курс умеет не только читать, писать и считать, но может также без запинки, на самом чистом парижском акценте выговорить «мерси-с» и написать «проба пера» таким залихватским почерком, что вы не воздержитесь, чтобы не воскликнуть: «Ах, волк те заешь!» Все лучшие бухгалтеры, приказчики и конторщики, поражающие лоском своих цилиндров, кадрильностью манер и коммерческою толковостью, кончили именно в Мещанском. Если кончившего в Мещанском свести с воспитанником патентованного Коммерческого училища, где цивилизуются хозяйские детеныши, и науськать их на ученый спор, то победа останется, конечно, за первым. По части перевода пфеннигов и стерлингов на рубли, выведения балансов, красоты почерка и быстроты щелканья на счетах кончивший в Мещанском не знает себе равного. Из училища могут выходить и великие люди; так, из него вышел Неврев. Ученики в училище учатся, питаются, одеваются и спят — все это задаром. Живется им сравнительно недурно. Если принять во внимание, что в духовных училищах еще до сих пор кормят по праздникам горохом, а в частном пансионе m-me Шимпанзе все воспитанницы пьют спитой чай и чистят зубы одной и той же зубной щеткой, то жизнь будущих бухгалтеров представляется просто Аркадией. Кашу дают им масляную, щи без духов, постель без клопов, а если и случается, что какой-нибудь Смирнов 77-й проглатывает вместе с кашей большого черного таракана, то ведь еще обломовский Захар подметил закон природы, по которому никто и ничто не может обойтись без клопов и тараканов. К великой чести непривилегированного и не знающего льгот училища следует сказать, что в нем ученики никогда не бывают голодны и раздеты, а березовая каша служит украшением одних только училищных преданий. Просветителями в нем состоят все больше Пешеморепереходященские и Вопиющенские, не убоявшиеся бездны премудрости, но до конца поборовшие все риторики, диалектики и философии. Это — будущие духовные особы или редакторы «Современных известий». Живут и служат они в Мещанском до первого иерейского или диаконского места. Поют все басом, любят решать сложные богословские вопросы и по субботам ходят смотреть невест.

* Но не «богодельня», как написано на рисунке училищного отчета. Нужно поставить г. Куманину единицу.

Училище зиждется на щедротах купеческого общества. Как велики эти щедроты, можно видеть из того, что в кассе училища имеется больше миллиона. На юбилее съели, выпили и умилились на 30000… Лопашов, готовивший обед и сбондивший по 11 рублей с персоны, нажил палаты каменные…

Насчет афганской границы ничего еще не известно, а в Москве уж воюют. Со дня на день ждут прибытия английских корреспондентов и батальных живописцев. Шовинисты потирают руки. Воюют не англичане, не русские, а изготовители сатанинской крови, сиречь архикабатчики и обер-водочники. Casus belli* — конкуренция. Каждый враг, стараясь доказать, что водки его неприятелей ни к черту не годятся, подпускает торпеды, топит и донимает политикой. Чего только не делается, чтобы насыпать в нос спящему неприятелю перцу, подставить ему ножку и спустить с лестницы его реноме. Водочник Шустов предал анафеме все существующие водки и изобрел на страх врагам свою «аглицкую горькую». Зимин ест Смирнова, Смирнов Зимина. А какая-то Авдотья Зимина, чтобы истребить Петра Смирнова, выпустила водку № 21, совершеннейшую подделку под смирновский № 21. Бутылка и ярлык совсем смирновские, а чтобы иллюзия была полнее, на ярлыке написано: «Петра Смирнова» (московского трактирщика, знакомством коего заручилась Зимина), а несколько выше самым мелким петитом: «по заказу». Чтобы показать, что Зимина знает по-французски, на углах ярлыка написано: «Eudoxie Zimina», отчего водка, говорят, получает особый специфический вкус. Братья Поповы наняли какого-то магистра химии, который в столовом вине «известного в Москве завода (понимай: врага Смирнова) за № 21 и вине за № 20 другого завода (Кошелева?), старающегося ввести (?) себя в известность своими рекламами», нашел мутность. Заводчик Кошелев распинается за свой ректификационный спирт и т. д. Все наперерыв печатают в газетах громаднейшие объявления и «сторонние сообщения», в которых обливают друг друга помоями. Даже бр. Поповы, уличающие Смирнова в стремлении «ввести себя в известность», откупают целые страницы. Смирнов завоевал себе позицию в «Листке», и оттуда его теперь никаким гвоздем не выковыришь… Война, по всей вероятности, кончится тем, что заводчики передерутся и станут судиться. Дерущиеся пауки съедают друг друга таким образом, что в конце концов остаются одни только ножки. Если бы так благоприятно кончилась война наших заводчиков, то оставалось бы только благодарить судьбу: не спивались бы тогда таланты, не вдохновлялись бы служители малой московской прессы — наступило бы царство трезвости… Из всех заводчиков держит строгий нейтралитет одна только вдова…

* Повод к войне (лат.).

В Немецком клубе происходило бурное заседание парламента. 62 члена подали заявление, протестующее против забаллотировки 86 кандидатов, не попавших в чистилище только благодаря своим русским фамилиям. Первым делом прочли 3 пар. устава, не возбраняющий русским быть членами, потом начались речи. Поднялся какой-то член с очень кислой физиономией и, прижав руку к сердцу, начал:

— Я, как известно, человек справедливый и… и гуманный, и поэтому буду справедлив… Наш Немецкий клуб играет большую (очень!) роль в обществе и пользуется большим почетом и даже уважением (дальше тянется канитель все в том же кадрильно-душеспасительном тоне). За что мы забаллотировали 86 человек? Что они сделали дурного??. (слезы на глазах.) Ничего!!! Остается — русская фамилия!

— Бррраво! Урааа! Верно!!.

— Ведь они наши братья… За что мы их оскорбили?

И в конце концов оратор требует представить «этот вопрос» на рассмотрение властей. Публика соглашается. Другой оратор против обращения к властям. Публика кричит: «брависсимо! веррно!» Потом начинают судить старшину Цине, который 2-го апреля оставался в клубе за картами до 9 часов утра и должен был заплатить 38 руб. штрафа, но уходя велел записать за собой только 90 коп. Гвалт, махание руками, вскакивания, стук кулаком по столу. В конце концов парламентеры, оглохнув, охрипнув и с пеною у ртов, уходят восвояси.

«47. 18 мая»

Судьбы Грибоедовской премии, как и все, выходящее из-под станка нашего Общества драматических писателей, поразительны своею странностью. Известно, что эта злополучная премия была учреждена с целью поощрения молодых, начинающих драматургов, а между тем до сих пор она была выдана только двум лицам: председателю общества г-ну Островскому и г-ну Чаеву, лицам не молодым, не начинающим и столько же нуждающимся в поощрении, сколько мед в подсахаривании. Поощрять нужно прапорщиков и поручиков, но не таких генералов от драмы, как А. Н. Островский. К чему поощрять генерала, если он и без того уж генерал? Кстати сказать, генерал получил 400 р. премии за «Без вины виноватых», которые успеха не имели. Г. Чаев получил такие же деньги за своего «Шуйского», который провалился с парадом и колокольным трезвоном. И выходит, значит, что до сих пор Грибоедовская премия приносила один только вред: поощряла немолодых драматургов писать плохие пьесы — совершенно обратное тому, что имели в виду учредители премии. Общество, благодушно заседающее в училище живописи, до-видимому, совсем не замечает этого хабур-чабура. Оно по-прежнему изображает из себя благотворительный комитет: на счет пишущей братии откармливает своих секретарей и писарей. Из каждого несчастного авторского рубля по-прежнему 80 % идет на канцелярию, 15 % на прорытие канала от земли до луны, 3 % на герцеговинцев и только 2 % в пользу автора… Оно по-прежнему поражает мир своими решениями. Так, недавно решили, чтобы премия выдавалась пьесам, содержащим в себе никак не менее трех актов. Удивительно… Ну, а если 2-х актная пьеса поручика окажется в тысячу раз лучше и талантливее 18-актной трагедии какого-нибудь действительного статского? Чтобы еще более затормозить молодым путь к получению премий, порешили также, чтобы премированная пьеса игралась в столицах, но отнюдь не в провинции… Удивительно!