Влечение - Филип Жисе

– Пожалуй, мне надо чаще приезжать в Йеллоустон, – подумал Майкл. – Никогда не думал, что мне здесь так понравится. Буду сюда приезжать раз или два в месяц. Расслабиться.

Треск ветки, но значительно ближе, чем в прошлый раз, привлек внимание Майкла. Майкл приподнялся на локтях и уставился в темноту. Секунду-другую было тихо, затем новый треск всколыхнул тишину. Страх и любопытство устроили невидимую борьбу за обладание сознанием Майкла. С одной стороны, Майклу хотелось вскочить на ноги и броситься к машине, с другой – ему было любопытно, какое животное мучается бессонницей. Спустя мгновение из темноты проступили очертания тела, затем еще одного и еще.

Холодок коснулся спины, но тут же пропал, едва Майкл узнал в животных оленей. Их было пятеро. Животные оставили деревья позади, вышли на равнину, протянувшуюся от леса к озеру. Они стояли долго, слушали тишину, вертели головами. Их ноздри трепетали парусами на ветру, ловя ночные запахи.

Майкл боялся пошевелиться, не хотел вспугнуть животных. Ветер дул в его сторону, поэтому олени его не учуяли. Наконец, убедившись в отсутствии опасности, животные направились к озеру, где утолили жажду. Минут десять они стояли у озера, крутили головами и прислушивались. Руки и плечи у Майкла затекли, но он продолжал сохранять недвижимое состояние, любуясь прекрасными животными. Но вот раздался крик ночной птицы. Олени всполошились и потрусили к лесу.

Когда животные растворились в темноте, Майкл поднялся на ноги, чтобы размять тело, бросил взгляд на часы и увидел, что время перевалило за полночь. Удивительно, но спать ему не хотелось. Возможно, так действовал на Майкла ночной воздух, а может, осознание того, что он в Йеллоустоне, в царстве дикой природы, гнало сон прочь.

Ветер принес голоса со стороны кемпинга. Как оказалось, не только Майклу не спалось в это позднее время. Майкл отвернулся от кемпинга, запрокинул голову и посмотрел на луну. Нижний край диска оказался сокрыт облаком, но верх, похожий на дольку апельсина, продолжал сиять в ночи. Взглянув на луну, Майкл почему-то вспомнил о Селене. Хотя нет, причина была. Она жила с ним с тех самых пор, когда Майкл узнал о том, что луна – это и есть Селена, а Селена – луна. Конечно же, не буквально. Разве можно считать одним и тем же мертвое небесное тело и живого человека? Благодаря древним грекам связь существовала в самих именах – Луна и Селена.

Вспомнив о Селене, Майкл впустил в сердце частицу грусти.

– И чем этот засранец лучше меня? – Майкл подумал о Нике. – Денег больше? Нет, наглости, – Майкл вспомнил, как Ник использовал его ухаживания за Селеной в своих целях. – Но ничего, мы все ходим под одним небом. Когда-нибудь тайное станет явным и тогда берегись, Ник. Боль, которая поселится в твоем сердце, будет намного сильнее, чем та, что ты испытывал до сих пор.

Майкл поднялся с земли. Грусть сменилась гневом. Желваки заходили ходуном на скулах, ладони сжались в кулаки.

– Ничего, ублюдок. Я переживу. Не впервой. Можешь трахать Селену, сколько душе угодно. Желаю вам скорейшего бракосочетания, как ты и хотел. Вы достойны друг друга, – Майкл поднял с земли камешек, размахнулся и запустил в сторону озера. Камень не долетел нескольких метров, глухо стукнулся о землю, вновь подскочил, упал и замер.

– Что ни делается – все к лучшему. Мое от меня никуда не денется, даже если палкой гнать буду. Всему свое время. А если так подумать, то что плохого в одиночестве. Одиноким быть не так уж и плохо. Вполне терпимо… Да и не одинок я. У меня есть Диана. Завтра вернусь в Биллингс – и сразу к ней. Нечего ждать понедельника. Надеюсь, последняя наша ссора пойдет ей на пользу и она перестанет думать только о себе. Почему люди такие эгоисты? Чем сильнее любят, тем большими эгоистами становятся… Хм, подумал о Диане, забыл о Селене и Нике. Вывод: надо чаще думать о Диане… Черт, Диана, кажется, я соскучился. Жалко, что тебя нет рядом. Думаю, у нас получился бы классный секс, прямо на этой траве, посреди Йеллоустона, – Майкл улыбнулся и поддел носком кроссовок клочок земли. Гнев покинул его, как и мысли о Селене. Оказывается, у него есть великолепный способ не думать о Селене, только как же редко он его использует.

– Как только проснусь, сразу позвоню Диане и скажу, каким был идиотом. Нечего ждать возвращения в Биллингс. Надо ковать железо, пока горячо. Надеюсь, тот домик, который я выбрал, Диане понравится. Съездим в понедельник, посмотрим вместе, – Майкл направился к машине, стоявшей на стоянке кемпинга. По мере движения его голос становился тише. И вот он совсем исчез, подхваченный порывом ночного ветра.

Наутро начался небольшой дождь, который напрочь отбил у Майкла желание сидеть в Йеллоустоне и дальше. Поэтому, едва рассвело, Майкл завел двигатель и поехал назад в Биллингс. Ехал он не спеша, то и дело бросая взгляды по сторонам, желая увидеть и запомнить как можно больше прежде, чем покинет территорию Йеллоустона. Поэтому неудивительно, что в Биллингс Майкл вернулся ближе к обеду.

Дома он принял душ, переоделся, снова вскочил в машину и поехал в ближайшую пиццерию. Со вчерашнего утра он ничего не ел, поэтому ощущал дикий голод.

В пиццерии людей было мало, и Майклу удалось занять столик у самого окна. Заказал большую порцию пиццы с ветчиной и стакан томатного сока. Пока ждал, смотрел в окно на серые тучи, стелившиеся чуть ли не над самой землей. Иногда взгляд Майкла цеплялся за одинокие машины, привидениями скользившие по дороге, реже – за прохожих с зонтиками, спешащих по своим делам.

Принесли заказ, и Майкл принялся за трапезу. Только откусил кусок пиццы, как почувствовал вибрацию мобильника в кармане джинсов. Майкл отпил из стакана томатного сока и достал мобильник. Оказалось, пришло сообщение от Дианы. Заинтригованный, Майкл вскрыл его.

“Ты меня достал…” – прочитал он.

И все. Ни слова больше. Три слова и многоточие. Что бы это значило?

Майкл потянулся за еще одним куском пиццы. Взгляд, как шарик от пинг-понга, прыгал с тарелки на телефон, подпиравший стакан с томатным соком, и обратно. Чем больше Майкл думал об смске, тем отчетливей становился страх. В конце концов страх стал настолько сильным, что руки Майкла задрожали и ему пришлось бросить недоеденный кусок пиццы назад на тарелку.

– Неужели она меня бросила? – Майкл присосался губами к стакану, стараясь погасить жар, внезапно вспыхнувший внутри.

Отставив пустой стакан, Майкл посмотрел в окно. Поднялся ветер. Деревья зашелестели листвой, закачали верхушками, точно головами. Дождь усилился. Капли принялись отбивать монотонную дробь на асфальте, падали в лужи, заставляли дрожать их поверхность.

– Опять… Да сколько можно! – Майкл удержался от того, чтобы ударить по столу.

Страх перемешался со злостью, сковал разум, проник глубоко в сердце, заставив его стучать громко, ошалело.

Майкл взъерошил волосы на голове, откинулся на спинку стула. Сознание заработало в поисках совершенной в прошлом ошибки. Такая глупая ссора. Маленький пустячок, но Диана набралась храбрости и бросила его. Может, нашла другого?

Только сейчас Майкл ощутил, как ему не хватает Дианы.

– Твою мать, – Майкл испустил тихий стон, вытер потные ладони о джинсы и вздохнул. – Надо успокоиться, – зашептал Майкл. – Главное, не паниковать. Это не конец света. Что не убивает нас, делает сильнее.

– Сильнее?! – Майкл готов был взорваться. Не хватало толчка, маленького, как пыльца, легкого, как пушинка. – Убивает, разрывая душу, – это значит делает сильнее?!

Майкл мотнул головой, не веря в происходящее. На глаза накатили слезы.

– Сильнее? – прошептал Майкл, сузив глаза. – Ну уж нет. Злее – да! Ожесточеннее – да! Сильнее – нет!

Одиночество липкими, холодными пальцами, будто чудовище какое, принялось раздирать нутро, причиняя невыносимую боль.

Мобильник снова завибрировал. Майкл уставился на него с такой ненавистью, словно тот был повинен во всех бедах, что сыпались на человечество испокон веков. Первой мыслью было оставить телефон без внимания. Новость лучше он вряд ли сообщит, но вот хуже – очень даже вероятно. Но любопытство никогда не покидает человека. И в самую трудную минуту оно побуждает человека действовать.

Майкл взял в руку мобильник. Снова сообщение, и снова от Дианы.

– Иди ты к чертовой матери, – будто выплюнул Майкл, выключил телефон и засунул в задний карман джинсов, достал из кармана куртки портмоне, вытащил пятьдесят долларов, явно много за кусок пиццы и стакан томатного сока, бросил на стол и покинул помещение.

День был испорчен.

Остаток дня Майкл провел закрывшись в доме. Он сидел в гостиной, пил одну бутылку пива за другой, слушал дождь и мечтал о том, чтобы алкоголь начал действовать как можно быстрее, ведь тогда боль утихнет, память ослабнет, мысли станут вялыми-вялыми и он сможет заснуть, а когда проснется, будет новый день, новое утро, а утром, как известно, всегда легче.