Сын Спартака - Саймон Скэрроу

Брикс перекинул перевязь через голову, и ножны упали на пол рядом с другой кучей шкур. Он развязал ремни кирасы и положил ее рядом с мечом, а затем облегченно вздохнул и опустился на шкуры рядом с Марком.

– Ты стал меньше хромать, – заметил Марк. – Намного меньше, чем в школе Порцинона.

– На самом деле хромота была не такой сильной, как я изображал, – усмехнулся Брикс. – Когда меня ранили, я поклялся, что никогда больше не буду сражаться на арене ради удовольствия римлян. Но хотя ранение сильно повлияло на мою скорость, я опасался, что Порцинон все равно заставит меня драться. И я притворился, что сильно хромаю. Мне удалось обмануть школьного хирурга, и он объявил, что для арены я не гожусь. Вот меня и послали на кухню.

– Понятно, – кивнул Марк. – Но как получилось, что ты оказался здесь и командуешь этим лагерем?

– После нашего с тобой последнего разговора – помнишь, когда тебя везли в Рим, – я направился на север, в горы. Вскоре я встретил отряд восставших. Они привели меня сюда. Мандрак был их вожаком, он принимал участие в восстании Спартака, хотя в то время был еще мальчиком, не намного старше, чем ты сейчас. Он узнал меня, а когда я рассказал ему, что сын Спартака жив и однажды поднимет новое восстание против Рима, он передал командование мне. После этого мы увеличили количество и размах нападений на врага и собрали больше людей. Сначала они не спешили присоединяться к нам, но когда новость о наших победах распространилась, а с нею и известие о наследнике Спартака, они перешли на нашу сторону. – У Брикса заблестели глаза. – Марк, у нас тысячи вооруженных повстанцев в таких лагерях, как этот, по всем Апеннинам. С тобой в качестве номинального вождя количество восставших быстро возрастет. Скоро мы спустимся с гор и встретимся с римскими легионами на поле боя, и на этот раз победа будет за нами.

Женщина-рабыня появилась с подносом в одной руке и с кувшином и двумя серебряными кубками в другой. Она быстро подошла к очагу и поставила поднос с едой между Бриксом и Марком. Потом попятилась и молча встала, склонив голову. Брикс не обращал на нее внимания. Он положил мясо на деревянную тарелку и протянул ее Марку.

– Вот. Думаю, ты голоден.

Марк взял тарелку и сразу стал есть, зубами разрывая баранину. Брикс с улыбкой наблюдал за ним. Потом передал ему небольшой круглый хлебец и кубок разбавленного вина. Марк благодарно кивнул и продолжил есть, пока не почувствовал, что насытился. Наконец он со вздохом отодвинул тарелку.

Брикс, который ел гораздо медленнее, поднял голову:

– Тебе положить еще или ты хочешь что-нибудь другое? Фрукты? Фиги, пирог с финиками?

– Нет, спасибо. Я сыт.

Брикс щелкнул пальцами, подзывая женщину:

– Подложи дров в очаг. Потом оставь нас одних.

– Да, хозяин.

Она взяла несколько поленьев из кучи рядом с очагом, сунула их в огонь, попятилась к стене и исчезла в боковой двери. Когда кожаный занавес опустился, Марк какое-то время хмуро смотрел на него.

– Я думал, ты сражаешься, чтобы покончить с рабством, – сказал он.

– Что? – не сразу понял Брикс. – А-а, ты о ней. Не обращай на нее внимания, Марк. Пора римлянам узнать, что приходится выносить рабам.

– Не понимаю. Ты против рабства или за рабство?

– Конечно против. И когда Рим больше не будет владеть нами, тогда и Сервилия тоже станет свободной. А до тех пор она – моя рабыня.

– Но…

– Достаточно, Марк. Не будем обсуждать эту тему. Сервилия заслуживает подобного отношения. Так она обращалась с другими. Это ясно?

Марк кивнул, удивленный и немного испуганный жестокостью последних слов Брикса. Они замолчали, и Марк стал смотреть на огонь, погрузившись в свои мысли. Его беспокоил план Брикса. Не говоря уже о перспективе быть номинальным вождем нового восстания, Марк очень сомневался, что мятежники смогут противостоять римским легионам. Даже если десятки тысяч рабов убегут от своих хозяев и присоединятся к мятежу, у них не будет ни умения, ни опыта легионеров. Лишь немногие из мятежников были гладиаторами или имели скромный опыт сражений. Марк сам наблюдал, какое огромное преимущество имеет тренированный боец над новобранцем, каким бы активным тот ни был.

– Ты не сможешь победить, Брикс, – тихо произнес Марк. – Ты не сможешь победить Рим.

Предводитель мятежников удивленно посмотрел на Марка:

– Это почему?

– Ты сам отлично знаешь. Посмотри, что произошло, когда ты выступил против Цезаря. Ты потерпел поражение.

– Мы не потерпели поражение, – резко возразил Брикс. – Мы дрались, как львы. Мои последователи намерены довести дело до конца. У них хватит смелости.

– Одной смелости недостаточно. Мы оба поняли это в школе Порцинона. Требуется больше, чем просто смелость. Ты не можешь победить без дисциплины и обучения. Поэтому твои люди и отказались во второй раз атаковать римлян.

– Со временем у них будет и обучение, и дисциплина. Вполне достаточно, чтобы стать достойными противниками римлян.

– Но как раз времени у вас и нет, – возразил Марк. – Цезарь и его люди выследят вас. Как ты думаешь, насколько быстро им удастся найти эту долину?

– Еще ни один римлянин не нашел ее.

– Это потому, что до твоего появления в долине была только горстка мятежников. А теперь их больше, и многих из них Цезарь взял в плен. Хоть один из них да расскажет ему об этой долине. Чтобы добиться своего, римляне применят пытки или предложат награду. Потом они перекроют вход в эту долину, и вы все умрете от голода.

– Те, кто следует за мной, скорее умрут, чем предадут дело.

– Сомневаюсь.

– Кроме того, теперь ты здесь. Твое имя, твое происхождение будут воодушевлять всех на борьбу за свободу. С тобой во главе нашей армии для нас нет препятствий!

– Брикс, я не такой человек, каким был мой отец. – Марк замолчал и едва заметно улыбнулся, приложив руку к груди. – Я даже еще не взрослый мужчина. Как я могу вести армию?

– Тебе и не придется. Это мой долг и моя обязанность. Как я уже сказал, ты будешь номинальным вождем нашей борьбы. Вот и все.

Марк немного подумал и покачал головой:

– Я не хочу, чтобы меня так использовали. Я не хочу стать причиной, из-за которой мужчины, женщины и дети бросятся с головой в бесполезную борьбу. Я не хочу, чтобы их кровь была на моих руках.

– Но ты мне нужен, – сердито сказал Брикс и замолчал, чтобы успокоиться. – Я хотел сказать, ты нужен нам. Неужели ты предашь всех тех рабов, которые продолжают верить в твоего отца и в то, за что он боролся?

– Я их не предаю. Просто хочу спасти от бессмысленной смерти.

– Это не бессмысленная смерть, Марк. Пока люди готовы бороться и умереть за дело, в которое верят, это дело продолжает жить и однажды может победить. Если люди ничего не делают, они обречены на бессмысленную и мучительную жизнь.

– Но все же они живут, – возразил Марк.

Он чувствовал, что в словах Брикса есть своя правда, но она вела к страданиям и кровопролитию, а с этим Марк не мог согласиться. Для него было невыносимо то, что он будет ответственным за гибель людей. Он покачал головой:

– Нет. Я не могу этого сделать. Возможно, со временем римляне сами положат конец рабству.

– Ха! Ты витаешь в облаках, парень. Рим никогда – никогда! – не откажется от рабов. Это основа всего его могущества. Рабы возделывают поля римлян, трудятся на их рудниках или проливают кровь на аренах. Без нас Рим – ничто. Вот почему это может закончиться, только если мы наберемся смелости и терпения и доведем борьбу до конца. – Глаза Брикса фанатично горели. Он наклонился к Марку и ткнул в него пальцем. – Даже если мы не победим, даже если всех нас убьют или распнут, наш пример зажжет мятежный огонь в сердцах всех, кто несвободен. Вот что делает людей героями, Марк. Твой отец был героем. Твой долг – идти по стопам отца. Или ты предашь его? Неужели ты такой трус, что боишься действовать ради прославления его памяти?

Марк сердито скрипнул зубами:

– Я не трус. Я смело встречу любую опасность, какой бы большой она ни была, но только во имя того, во что я верю. А я не верю в то, что вы победите Рим. К тому же я никогда не знал своего отца. Он умер еще до моего рождения. Я не буду рабом наследия мертвого человека. Это моя жизнь, Брикс. Моя. Я вырос на маленькой ферме на греческом острове. Человек, который вырастил меня и которого я любил как отца, был убит на моих глазах. Меня и мою маму продали в рабство. Это история моей жизни, и я не успокоюсь, пока не освобожу маму. Вот за что я готов драться и умереть, если надо. Только за это.

Брикс посмотрел на него сочувственно:

– Конечно, Марк. Я могу это понять. Но сейчас в тебе говорит мальчик. У тебя отняли детство, и ты хочешь его вернуть. Мало у кого в этом лагере была хотя бы возможность порадоваться тому, что ты имел и потерял. Это чудовищная несправедливость. Может быть, ты еще слишком молод, чтобы понять это. Но ты поймешь. Вот что значит быть взрослым мужчиной. Это значит понять, что в мире есть более важные вещи, чем ты сам и твои мечты.