Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953 - Марина Сванидзе

Третий генерал-майор Кириллов. "Можно ли терпеть в рядах Красной Армии трусов, сдающихся в плен? Нет, нельзя. Если дать волю этим трусам и дезертирам, они загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать".

Симонов в комментариях к дневнику 1941 года пишет: "Я должен сделать горькое признание: я был человеком своего времени и тогда, летом 1941 года, читая этот приказ Ставки, под которым стояла подпись Сталина, не меньше других верил, что люди, упомянутые в нем, действительно виноваты во всем, что им приписывают".

После войны Симонов подробно изучит обстоятельства, при которых указанные в приказе люди попали в плен. Точнее, двое из них. Генерал-лейтенант Качалов вообще в плену не был. Он погиб в бою 4 августа и на момент выхода приказа Ns 270 был мертв. Ситуацию с По-неделиным Симонов отслеживает по журналу боевых действий Южного фронта. 4 августа записано: "Группа Понеделина продолжает вести бои в замкнутом кольце без снарядов и артиллерии". Генерал Кириллов со своим корпусом, судя по документам, все время прикрывает отход других частей.

Симонов пишет: "Не было никаких оснований объявлять их трусами, не пожелавшими прорваться к своим. На совести этих двух людей в тот момент было только одно — они физически не смогли, не успели или не решились застрелиться. Но это не повод считать их предателями, как это было сказано в приказе Ставки".

Генералы Понеделин и Кириллов, оболганные в приказе № 270, до конца войны будут в плену. Потом полгода на территории, занятой союзниками. Вернутся на родину. 30 декабря 1945-го арестованы. Следствие будут вести пять лет. В 1950-м они расстреляны. В 1956-м признаны необоснованно осужденными.

В соответствии с приказом Ns 270 в 1941 году все попавшие в плен причисляются к изменникам родины. По приказу № 270 в 1945 году из немецких лагерей они попадут в советские. В этих лагерях окажутся и немногие уцелевшие защитники Брестской крепости. Репрессиям подлежат семьи попавших в плен. Они арестовываются и ссылаются в отдаленные местности СССР. В июле 1942 года Государственный Комитет обороны в своем постановлении уточнит, что "членами семьи считаются отец, мать, жена, муж, сыновья, дочери, братья и сестры, если они жили совместно с изменником родины на момент начала войны".

Генерал-майор П. Г. Понеделин

С июня по декабрь 1941 года в немецком плену окажутся до 3 миллионов 335 тысяч советских военнослужащих. К концу января 1942 года в результате расстрелов, эпидемий и голода погибнет 2 миллиона пленных. Сталин, выступая на станции метро "Маяковская" 6 ноября 1941 года, говорит: "За четыре месяца войны мы потеряли убитыми 350 тысяч и пропавшими без вести 378 тысяч человек, а раненых имеем 1 миллион 20 тысяч человек". Советских солдат, попавших в плен, Сталин вообще не упоминает.

Генерал-майор H. К. Кириллов

На Западном фронте только в ходе Смоленского сражения в плен попадает до 300 тысяч человек. Почти 300 тысяч раненых, более 200 тысяч погибших. Окруженные под Смоленском войска и гражданское население имеют единственную возможность выхода — это узкая переправа через Днепр возле деревни Соловьева Симонов был на Соловьевской переправе. Кроме того, в комментариях к дневнику он приводит фрагмент письма, полученного им от Василия Палаженко, который начинал войну именно под Ельней. Он пишет: "С запада на восток стекались с широкого фронта к Соловьевской переправе. Переправа никакого прикрытия с воздуха не имела. Фашистские летчики с бреющего полета расстреливали людские потоки. На переправе из человеческих тел, повозок и мертвых лошадей образовалась плотина Мне и сейчас еще видятся: окровавленная умирающая женщина, чуть вылезшая из воды на берег, а по ней ползет грудной ребенок, тоже окровавленный".

Симонов Серовой с фронта: "Ни укорить и ни обидеть/ А ржавый стебель теребя,/ Я просто видеть, видеть, видеть/ Хотел тебя, тебя, тебя./ Без ссор, без глупой канители,/ Что вспомнить стыдно и смешно,/ А бомбы не спеша летели,/ Как на замедленном кино".

До Москвы немцам остается 300 километров. Немецкая наступательная операция на столицу получает название "Тайфун". Ее планирование завершено к 19 сентября. Командование Западного фронта только 26 сентября докладывает в Ставку, что, по данным разведки, возможно немецкое наступление на Москву. На следующий день издается директива о необходимости перехода к "жесткой и упорной обороне", о создании фронтовых резервов и совершенствовании оборонительных сооружений. Но эти документы не успевают дойти до передовых частей.

Командный пункт Западного фронта в это время размещен радом со станцией Касня, на господствующей высоте, в ярко-белом с колоннами старинном особняке князей Волконских. Все подъезды к дому посыпаны желтым песком. Узел связи — под легкими козырьками рядом с усадьбой. Наблюдается оживленное движение машин и военнослужащих.

В первый день операции "Тайфун", 2 октября, 27 бомбардировщиков наносят удар по командному пункту Западного фронта. Здание разрушено, 73 убитых.

Первоочередная задача немецкого командования — окружение и уничтожение советских войск в районах Брянска и Вязьмы. Решение этой задачи открывает путь на Москву.

Орел взят 3 сентября абсолютно неожиданно для командования Брянского фронта. Когда немецкие танки врываются в Орел, в городе спокойно ходят трамваи, полные людей.

Командующий Орловским военным округом генерал-лейтенант Тюрин, отвечающий за оборону города, узнает о взятии города от рассыльного, который вбегает в штаб с криком, что немецкие танки на улицах города. Через три дня, 6 октября, окружен и взят Брянск. В котле оказываются три армии. Из окружения выйдет менее 20 процентов личного состава.

Симонов — Серовой: "Когда он с жизнью расставался/ Кругом него был воздух пуст/ И образ нежный не касался/ Губами холодевших уст./ Я навсегда возьму с собою/ Звук слов твоих, вкус губ твоих/ Пускай не лгут. На поле боя/ Ничто мне не напомнит их".

Симонов пишет: "В деревне мы встретили части одной из московских ополченческих дивизий. Это были по большей части немолодые люди — по сорок, по пятьдесят лет. Обмундирование — гимнастерки третьего срока, причем часть этих гимнастерок была какая-то синяя, крашеная. Командиры их были тоже немолодые люди, запасники".

Бойцы дивизии народного ополчения

Формирование дивизий народного ополчения началось 4 июля 1941 года. Впервые слова о формировании ополчения прозвучали накануне, 3 июля, в обращении Сталина. Кроме людей старших возрастов, в ополчение идет молодежь, часто негодная к строевой службе. Оружие у них времен Первой мировой войны. Уровень боевой подготовки крайне низкий. Но они добровольцы и проявляют невероятную стойкость.

Симонов пишет: "Помню, что они произвели на меня тяжелое впечатление. Думал: неужели у нас нет никаких других резервов, кроме вот этих ополченцев, кое-как одетых и почти не вооруженных? Одна винтовка на двоих и на всех один пулемет". Когда будет принято решение отвести войска на рубеж Ржев-Вязьма, эти люди будут прикрывать отход. И это они встанут под удар немецких армий группы "Центр". И попадут в страшнейшее окружение под Вязьмой.

Вспоминает ополченец Борис Фридман: "1 октября 1941 года мы сидим с однополчанином, беседуем о том о сем, и он, регулярно бывавший в штабе полка, говорит мне: "Идут разговоры, что мы уже окруженье Я ему в ответ:,Да что вы, Александр Николаевич, этого не может быть, была бы слышна стрельба, а кругом так тихо, так спокойно"".

Бомбардировка пойдет на следующий день, 2 октября. Операция "Тайфун" начинается с тотальной бомбардировки. Она полностью нарушает связь между советскими войсками. Немецкие танковые клинья по гигантским дугам двигаются в обход основных сил наших армий и уже 7 октября завершают полное окружение наших частей. Затем по магистрали Москва-Минск они рассекают окруженную группировку надвое и приступают к ее уничтожению.

Предвидя катастрофу окружения, командующий Западным фронтом Конев еще 4 октября докладывает Сталину о ситуации. Все решают часы и даже минуты, но 4-го Сталин разрешения на организованное отступление не дает. Только 5 октября Ставка утвердит приказ об отступлении. Реально оно начнется только 6-го. Будет уже поздно.

Вспоминает окруженец, военврач Иван Акопов: "На глазах разваливалась вся организация отступления. Все части перемешались, никто не управлял движением. Карт у нас не было, не было их и у командиров других частей. Некоторые части стали сворачивать с главной дороги на прилегающие, чтобы ускорить продвижение. Попадались брошенные грузовики, видели отдыхающих, в одиночку и группами. На наш вопрос — куда они идут? — отвечали, что идут куда глаза глядят, надеясь выйти к своим".

Из воспоминаний ополченца Александра Леляичева: "Раненых взять нельзя, мертвых захоронить тоже. Отходим. В последний момент два майора поссорились. Спор был: кто должен командовать полком. Один другого застрелил, и оставшийся майор принял командование по выходу из окружения". Те, кто выйдет из окружения, окажутся в фильтрационном пункте Западного фронта на Стромынке, в здании общежития университета. Счастливцы попадут снова на фронт, остальные — в лагеря.