Когда-нибудь я ее убью - Кирилл Казанцев

— Олег, — шептала Вика, — Олег, ты узнал меня? Олег, что случилось? Как ты попал сюда?

Повторяла она это, похоже, уже не раз и не два, Олег блаженно улыбался и сжимал руки сестры в своих костлявых лапках.

Подлетел Роман, глянул на Вику, на чудовище на лавке, на Егора, уточнил на всякий случай:

— Это он? Точно? Мать вашу, что с ним такое…

«Это только Игорек нам расскажет» — Егор осторожно взял Олега за руки, кое-как разжал ему пальцы и отвел Вику на шаг назад. Та не сопротивлялась, смотрела на брата, а тот явно узнал ее: вскочил, подбежал неожиданно прытко, залопотал что-то, показывая себе на горло, точно перерезать его пытался ребром ладони, стучал по кадыку, хватал себя за шею обеими руками. И все пытался что-то сказать, отчаянно, аж до слез, что скоро показались у него на глазах, но кроме невнятного клекота выдать ничего не смог.

— Его душили, что ли? — предположил Роман, Вика охнула, глянула на него, на брата и зажала ладонями рот.

Егор в темпе прикидывал, как быть дальше. «Скорая» далеко, но добежать они, пожалуй, успеют, причем все четверо. Если кто прицепится по дороге — соврать что-нибудь насчет приказа помочь дружественному учреждению в эвакуации больных. Дотащить Олега до «газели», увезти отсюда, дождаться, пока тот придет в себя и… «А если не придет? — мелькнула мысль — а если он теперь такой на всю жизнь?» И это, граждане, запросто, если вспомнить, как именно он тут очутился, помог же кто-то, упрятал, как в тюрьму, и был еще некто, что довел молодого парня до овощного состояния. «Разберемся», — Егор уже дернул Романа за рукав, тот обернулся, но смотрел куда-то мимо, смотрел задумчиво и странно, как смотрят на летящий снаряд, например, вместо того чтобы бежать куда глаза глядят, зная при этом, что это зрелище — последнее в жизни. Егор обернулся через плечо — метрах в трех перед ними стоял Игорь. Красный, распаренный, пальто нараспашку, ворот рубашки застегнут криво, на шее сверкает здоровенная, в палец толщиной цепь, но уже золотая, и не одна, две или три сразу. «Ничего не изменилось», — крутанулось в голове у Егора, и дружок-паскудник по-прежнему цацками, как елка в Новый год, украсился, и дорогими цацками, отсюда видно. Машину добавим, дом «за забором» и прочие мелкие радости жизни вроде шопинга в Милане или где там богатые скучающие тетки тряпки тоннами скупают. Ничего не изменилось, или наоборот — все?

Игорь не орал, не бежал к ним навстречу, призывая на помощь полицию или персонал, просто стоял в толпе и пялился на Егора, и непонятно, узнал или тоже решил, что померещилось. Проморгался, неуверенно шагнул вперед, вытянул голову и прищурился, принялся на ходу тереть ладонью лысину, и тут Егора с силой ткнули в поясницу.

— Бегом, дурак, чего встал! Он нас узнал, ты ослеп, что ли! — прошипел Роман и кинулся к Вике. Та, как сомнамбула, держала брата за руку, смотрела на него, Олег скалился безумно и счастливо, раскачивался на лавке. Роман схватил Вику под руку, потащил прочь, дернул так, что она не успела разжать пальцы, и Олег свалился на снег. Вскрикнул обиженно, как ребенок, поднялся на колени и закричал что-то несвязно, Егор не понял ни слова. Толкнул рванувшуюся обратно Вику, толкнул сильно, ощутимо, она даже задохнулась, но остановилась, глядя мимо Егора на брата, что кое-как поднялся на ноги.

— Пошли! — Егор не дал девушке сказать ни слова, зажал ей ладонью рот, оглянулся. Игорь так и стоял среди толпы, смотрел на них, и больше всего на свете Егору хотелось сейчас подойти и на глазах у всех: персонала, полицейских, психов, Вики и Романа — дать подонку по роже. С силой, наотмашь, потом еще раз, чтоб свалился в снежную кашу под ногами, поднять и врезать еще разок, от души, от всего сердца, врезать с полной самоотдачей, и плевать, что будет потом. Ведь три года из жизни выкинул по милости этой суки, целых три года, и вот бежит теперь, да еще и девчонку на себе, считай, тащит, бежит прочь, что самое паскудное.

Вика рвалась так, что Егору пришлось остановиться, встряхнуть ее хорошенько за плечи так, что у нее зубы лязгнули. Зато в себя пришла, смотрит зло и осмысленно, еще немного — и в лицо ногтями вцепится, с нее станется.

— Не ори, — тихо сказал Егор, — мы сюда вернемся. Вернемся, поняла? Мы его нашли, это главное, остальное позже, сейчас надо уходить.

Подействовало, Вика отвернулась, вытерла глаза и посмотрела Егору за спину. Тот сам обернулся мельком, но на лавке под липами уже никого не было, пропал из виду и Игорь, только полицейский, что отстал от своих или осматривал территорию, остановился и посматривал в их строну.

— Когда? — голос у нее дрогнул, Вика прикусила губу и повторила:

— Когда вернемся?

— Скоро. Все, некогда. Бегом. — Егор поволок ее за собой, втолкнул в салон и с первого раза закрыл перекошенную дверь. Грохнул так, что лобовое стекло не выдержало тряски и вывалилось-таки в кабину. Роман выдрал и вышвырнул в проем самые крупные осколки, плюхнулся рядом с Егором, послушная отвертке «газель» сдала назад, развернулась и поехала следом за автобусом, что вывозил из «заминированной» психбольницы очередную партию эвакуированных пациентов. Охранника в будке уже не было, машины свободно сновали туда-сюда, на «Скорую» без лобового стекла никто не обратил внимания, на дороге тоже все прошло гладко. Бросили покореженную машину у заброшенного поста, Егор поставил ее так, чтобы издалека было видно, и побежал к лесу, где Роман оставил утром свой внедорожник.

— Ну, вот и все, — сказал тот, когда выехали из леса. Из соображений конспирации решили дать хороший крюк и подъехать к дачному поселку с другой стороны, — теперь мы все знаем. Олег твой там, осталось прийти и забрать его оттуда.

«Сущие мелочи», — Егор глянул в зеркало заднего вида. Вика смотрела в окно, внимательно смотрела, не пропуская ни единой детали скудного депрессивного пейзажа то ли ранней весны, то ли задержавшейся зимы, сидела, спрятав руки в рукава и молчала. Как и через час после того, как оказалась дома, и поздним вечером, и ночью, отделывалась короткими фразами и междометиями. Легла на диван, отвернулась — и все, как отключилась, даже есть не стала. Егор посидел в одиночку на кухне, помыл посуду и заглянул в комнату. Вика то ли спала, то ли делала вид, что не слышит, но не шелохнулась, а может, и правда, заснула.

Егор прикрыл дверь и пошел в соседнюю комнату, прикидывая, как бы тут устроиться переночевать. Добрался до кровати, застелил оказавшимися под рукой старыми вещами, нашел одеяло, лег, закрыл глаза. И первым делом увидел Олега, его жуткое сморщенное лицо, перекошенные губы, черные дыры на месте зубов. Открыл глаза, посмотрел в потолок и подумал, что если уж ему, постороннему, не по себе, то что тогда происходит с Викой. Прощалась-то она со здоровым, полным сил и планов братом, а увидела что? Кошмар ходячий, вот что, если называть вещи своими именами. И одновременно с этим возникает много вопросов, к Демину, конечно, в первую очередь и к собственно завещанию. Земля… ну что там может быть такого на этой земле или в ней, что от человека остается оболочка. И Игорек, сучий потрох, как-то к этому причастен, но как Егор голову ни ломал, как в потолок ни глядел, как ни ворочался с боку на бок битый час, так связать воедино все фрагменты не смог. Плюнул под конец, решив, что подумает об этом завтра, и не один. Роман тоже малость обалдел от увиденного и выглядел растерянным, когда прощались, сказал, что приедет поговорить, и быстро смылся, не глядя на Вику. Вот и думай теперь, не зря ли они ее с собой потащили? С одной стороны, она брата опознала, а с другой — лучше б ей Олега в глаза не видеть… Но кто ж знал, что все так обернется.

Утром ничего не изменилось, кроме того, что глаза у Вики были красные. Ревела, понятное дело, и не спала наверняка полночи. Егор сделал вид, что ничего не заметил, слонялся по дому без дела, прикидывал так и этак, как быть дальше, и посматривал иногда в окно. Вика ходила по дорожке от дома до калитки: десять шагов туда, десять обратно. Уже битый час так ходила, то под ноги себе поглядит, то постоит у кустов малины, тронет ветки, глянет поверх забора и пойдет обратно. Дойдет до крыльца, постоит, на небо глядя, и снова в путь, как только не надоело или не устанет.

Егор выждал еще полчаса и не выдержал, оделся, вышел из дома. Поймал Вику за локоть, глянул ей в лицо. Снова плакала, и совсем недавно, еще слезы вытереть не успела, и бледная, даже смотреть жутко. Отвернулась, еле слышно шмыгнула носом и смотрит так, точно все равно ей, что дальше будет.

— Пошли, погуляем, — Егор направился к калитке. Сидеть дома не было сил, делать нечего, Роман если и приедет, то к вечеру, можно и по лесу пройтись. Глядишь, и Вика оттает, разговорится, и думается на ходу легче, да и кто их в лесу заметит, если только белки. А развелось их неимоверное количество, штук по пять в день на участок наведывалось, скакали по забору и деревьям в поисках чего бы стащить. Но вороны и зайцы все слопали еще осенью, на участке Егора поживиться было нечем, и белки с разочарованным цоканьем убирались обратно в лес. И сейчас одна облезлая под конец зимы красотка с пушистым пока еще хвостом прыгала по веткам яблони и посматривала на Егора, не замышляет ли он что нехорошее. Насторожилась, повела ушами и шмыгнула на соседний участок, пока не поздно: из-за пустых домов доносился шум двигателя.