Небо остается чистым. Записки военного летчика. - Сергей Луганский

Но и это им не помогло. Небо Сталинграда превратилось в гигантскую мясорубку для фашистской авиации. Овладев мастерством, наши славные летчики сбили спесь с хваленых немецких асов. Наша летная молодежь убедилась в том, что советская техника в руках умелых бесспорно превосходит технику врага.

Воздушная битва над Волгой принимала небывалые размеры. Она дорого обходилась гитлеровцам. У наших истребителей с каждым днем увеличивался счет сбитых вражеских машин.

Большинство гитлеровских асов нашло смерть в сталинградских воздушных боях.

Каждый день обороны города укреплял наши силы, нашу веру в окончательную победу. Ибо таких героических защитников, такой народ не сломить никакому врагу, как бы ни был он силен.

Вот что писала 27 сентября 1942 года американская газета «Нью-Йорк геральд трибюн»:

«В необозримом хаосе бушующих пожаров, густого дыма, разрывающихся бомб, разрушенных зданий, мертвых тел защитники города отстаивали его со страстной решимостью не только умереть, если потребуется, не только обороняться, где нужно, но и наступать, где можно, не считаясь с жертвами для себя, своих друзей, своего города. Такие бои не поддаются стратегическому расчету: они ведутся с жгучей ненавистью, со страстью, которой не знал Лондон даже в самые тяжелые дни германских воздушных налетов. Но именно такими боями выигрывают войну».

Трудно передать, что творилось в небе Сталинграда. На позиции, занимаемые нашими бойцами в разрушенном городе, десятками пикировали вражеские бомбардировщики. Сотни, тысячи бомб, казалось, перемололи не только каждый камень развалин, но и самую землю. Над бомбардировщиками кружилась карусель истребителей. То и дело завязывались ожесточенные схватки, и тогда небо чертили трассирующие очереди, а сбитые машины чадными факелами падали на землю, вздымая фонтаны грязи, гари и обломков.

То и дело на городских улицах завывают сирены воздушной тревоги. Сотни тяжелых бомбардировщиков застилают небо. Одна волна сменяет другую. Гитлеровцы методически сбрасывают то зажигательные, то тяжелые фугасные бомбы. Кромешный ад. Дым пожарищ скрывает полуденное солнце. Взрывы страшной силы сотрясают воздух. Горят жилые кварталы, рушатся здания школ, превращенные в госпитали, культурно-бытовые учреждения. Отовсюду доносятся стоны, крики раненых. Пожарные и бойцы противовоздушной обороны делают все возможное, чтобы не допустить распространения пожара на уцелевшие объекты, они растаскивают горящие крыши, извлекают людей из-под обломков. А с почерневшего от дыма неба продолжают падать бомбы. Все основные коммуникации города – водопровод, электросеть, телеграф, телефонные линии давно выведены из строя. Разрушены крупные здания, госбанк, гостиницы, вокзал, театр, многие больницы и школы. Вся центральная часть города постоянно объята пламенем. От невероятного перегрева воздуха и сотрясений поднимается небывалой силы ветер. Он, как свечу, раздувает огонь.

Наши истребители мужественно бросаются в бой, но их мало, чтобы одолеть такую армаду бомбардировщиков. Например, в нашем полку осталось всего 18 самолетов.

Полк уже не мог называться полком, но кто учтет нашу решимость, наше беззаветное желание остановить ненавистного врага? Эти качества советских летчиков с лихвой покрывали недостачу в материальной части. Наши две эскадрильи успешно дрались за целый полк.

В штабе фронта перед летчиками поставили задачу – надежно прикрыть переправу. Вернувшись, мы тут же отправились по машинам. Восемь самолетов пошли на взлет. Я повел их к Волге. Там началась переправа гвардейцев генерала Родимцева.

В небе над Волгой самолеты врага висели почти беспрерывно. Уничтожая переправы через реку, они пытались разрушить и наше воздушное прикрытие. В эти дни им казалось, что еще немного, еще одно усилие – и цель будет достигнута: город перейдет в их руки. Рассказывали, что немецкие танки и мотопехота видны из окон тракторного завода. В бой против танков были брошены зенитные установки.

В эти напряженные, выматывающие все силы дни не обошлось и без курьезов. Во время одного из налетов вражеской авиации на город из зоопарка вырвалась и убежала любимица сталинградской детворы слониха Нелли. Оглушенная взрывами, не понимающая, что творится на земле, Нелли слонялась по горящим разбитым улицам. Все попытки увести ее к Волге и переправить на ту сторону ни к чему не привели. Вначале, правда, удалось успокоить и привязать к пятитонной грузовой машине. Но когда пытались погрузить ее на паром, раздались завывающие звуки воздушной тревоги, захлопали зенитки, стали рваться фугаски,- слониха взбунтовалась, оборвала привязь и убежала.

Несколько дней ее видели в самых различных районах. Близко к себе слониха никого не подпускала. Бродячая жизнь Нелли в пылающем разрушенном городе закончилась печально: ее убило взрывом фугаски.

…Враг встретил нас над Волгой. Не обращая внимания на вакханалию, которая творилась над самим городом, нам навстречу литым хищным строем неслась группа «мессершмиттов», а чуть выше – «хейнкелей».

У каждого летчика существует свой своеобразный «почерк», и бывает, что достаточно одного взгляда, чтобы определить, что за человек управляет самолетом.

По «почерку» было видно, что перед нами опытные летчики. На «хейнкелях», как правило, летали старшие офицеры, нередко вплоть до полковников. Это были асы 4-го воздушного флота под командованием генерал-полковника Рихтгофена.

Наша восьмерка истребителей выглядела обреченной перед этой стаей стервятников. Но выхода не было – мы тоже устремились навстречу.

Враги были настолько близко, что времени для маневра не оставалось. Я успел отдать короткую команду и, выбрав ведущего вражеской группы, пошел на сближение. Сходились мы на лобовых атаках. Советские летчики уже успели узнать как сильные, так и слабые стороны противника.

Нервы немца не выдержали. Когда до столкновения остались какие-то секунды, он ловко нырнул вниз.

Однако, проведя этот умелый и четкий маневр, немецкий летчик не учел одного – тарана. Он рассчитывал, что в последний миг я тоже постараюсь избежать столкновения. Однако я крепко держал штурвал машины. Мой тяжелый самолет на полной скорости с такой силой ударил немца левой плоскостью, что начисто снес стабилизатор. Потеряв управление, вражеская машина свалилась и завертелась.

Смотреть – выбросился ли летчик на парашюте – не было времени. Вокруг кипел бой, и секунды промедления могли дорого стоить.

Восемь наших истребителей смело врезались в литой строй немецких самолетов. Бой превратился в какое-то немыслимое переплетение «свечей» и пике, виражей и еще чего-то такого, чему нет названия. В такие ответственные, опасные минуты каждый летчик неизбежно что-то импровизирует. Иначе трудно уцелеть.