Бабочка в ладони - Александр Ткаченко

Но дело тут вовсе не в научности факта, а в особенностях детского восприятия. На свете есть множество вещей, которые ребенку до определенного возраста просто удобнее воспринимать через символический образ. Взрослея, дети, конечно же, поймут, что никакого Деда Мороза нет, и тогда тайна новогодних подарков раскроется перед ними как еще одно проявление родительской любви и заботы.

А вот можно ли так же уверенно сказать, что и вера в Бога является следствием аналогичной фальсификации? Кто и зачем обманывает человечество на протяжении всей его истории? Можно, конечно предположить, будто религия возникла как следствие недостаточности научных знаний о мире. Но парадокс здесь заключается в том, что фундаментальные основы науки заложили как раз люди глубоко религиозные. Галилей и Кеплер, Ньютон, Мендель, Паскаль, Менделеев…

Большинство ученых, сформировавших существующие сегодня методы научного исследования, были глубоко верующими людьми.

Тем не менее, свою статью о ненаучности веры в Бога и Деда Мороза Вы почему-то, начали с оскорбления в адрес почти всех основоположников современной науки. Верующий ученый поставлен Вами в один смысловой ряд с распутным монахом и проворовавшимся чиновником — что ж, давайте посмотрим, насколько это сопоставление справедливо.

Блудливый монах нарушает свои обеты, вороватый чиновник — присягу и уголовное законодательство. Но какой обет, закон или хотя бы принцип научного мировоззрения нарушает верующий ученый? Не думаю, чтобы у Вас нашелся на это убедительный ответ.

Наука не может доказать бытие Бога, но так же не может доказать и Его небытие, прежде всего потому, что никогда не ставила перед собой подобных задач. Она изучает мир, его устройство и законы, по которым этот мир существует. Для добросовестного ученого действительно нет принципиальной разницы — сотворен ли мир Богом или существует вечно, поскольку законы природы не изменяются в зависимости от мировоззрения их исследователя.

Но если все-таки предположить, что Бог — Творец этого мира, неизбежно придется признать, что Он не может быть частью Своего творения, как художник не становится частью написанной им картины, даже если это — автопортрет. Бог существует за пределами мироздания, и постулировать Его бытие или небытие в рамках научного метода попросту невозможно, поскольку этот метод не охватывает трансцендентных явлений.

Невозможно поймать золотую рыбку, закинув невод в картофельное поле, но это совсем не доказывает, что золотых рыбок не существует за его пределами. Поэтому, когда Вы пишете: «…мало кто берется утверждать, будто несуществование Бога — научный факт. Даже среди атеистов эта точка зрения считается маргинальной», — я с Вами абсолютно согласен. Правда, при этом я не совсем понимаю, почему в своих рассуждениях Вы сводите научный метод именно к этой маргинальной точке зрения.

Вы пишете: «Статус существующего заработать в науке непросто — для этого разработан сложнейший механизм верификации и фальсификации гипотез, отшлифованный опытом тысячелетий. Никакого другого механизма различия существующих явлений от воображаемых человечество не знает».

Это неправда. И дело тут даже не в том, что механизм верификации и фальсификации гипотез ну никак не мог быть отшлифован опытом тысячелетий, поскольку был изобретен английским философом Карлом Поппером лишь в прошлом веке. Просто Вы забыли упомянуть о том, что научный метод существует в истории человечества параллельно с другими видами познавательной деятельности: обыденным, художественным, религиозным, мифологическим, философским. И что наука вовсе не перечеркивает опыт, полученный другим способом, она лишь определяет соответствие или несоответствие этого опыта своим, научным критериям.

Например, утверждение «собака — друг человека» совершенно ненаучно. Но оно описывает некий вполне реальный опыт человеческого познания, который может ставить под сомнение лишь тот, кто никогда не дружил с собакой.

Конечно, наивно пытаться увидеть Бога или, на худой конец — Деда Мороза сквозь дыры в научном мировоззрении. Но так же наивно думать, будто наука может подтверждать или опровергать явления, относящиеся к мифологическому, религиозному или какому-либо иному способу постижения действительности.

Даже наш повседневный опыт может вполне справедливо противоречить научному знанию. Примером тому может служить курьезный случай, происшедший во Франции в XVIII веке: осел, запряженный в крестьянскую повозку, был убит в оглоблях упавшим метеоритом. Парижская же Академия наук в то время категорически отрицала саму возможность падения камней с неба. И если бы какой-нибудь академик взялся тогда вполне научно объяснить «факт несуществования» небесных камней владельцу убитого метеоритом осла, крестьянин, наверное, просто отходил бы его палкой.

Карамазовские рассуждения о «слезинке ребенка» подкрепленные реальной трагедией детей Беслана и ужасами гитлеровских концлагерей, в разговоре о Боге могут показаться неоспоримым доказательством Его небытия. Поэтому я не стану спорить, и проведу небольшой мысленный эксперимент: соглашусь с Вами.

Добросовестно и старательно я попытаюсь представить, будто жестокая несправедливость в отношении ни в чем не повинных детей убедили меня в том, что Бога нет. Вот, я уже отбросил вздорную шелуху религиозных фантазий, понял, что в мире нет силы, ограничивающей человеческую злобу и безумие, и со спокойной уверенностью смотрю на жизнь обновленным взором. Ну и что? Разве от сознания того, что Бога нет и никогда не было, меньше стало в мире страданий, крови и детских слез? Да, нет — ровно столько же, сколько и было. Стало ли мне легче слышать обо всех творящихся вокруг мерзостях? Честно говорю — ничуть.

«Слезинка ребенка» — эмоционально очень сильный аргумент для теоретических построений, но на практике он совершенно непригоден, поскольку, отрицая бытие Божие, человек тем самым фактически признает абсолютную свободу подлецов, негодяев и кровавых маньяков, которые в мире без Бога оказываются ничем и никем не ограничены в своем безумии. Использовать чужое горе как материал для построения силлогизмов, объясняющих свое неверие, наверное, можно, но лишь при одном непременном условии: нужно быть к этому горю полностью равнодушным. И здесь, на мой взгляд — главная неправда Карамазовского рассуждения.

Ну попробуйте, к примеру, подойти к матерям Беслана и утешить их своими выводами, сказав: «Вот видите, ваши дети страдали и погибли в мучениях, значит, Бога нет». Не думаю, что у Вас хватит духа повторить свои логичные рассуждения перед теми, на чей трагический опыт Вы так уверенно ссылаетесь в своей статье.

К глубокому моему сожалению, я не могу исключить возможности того, что в беду, подобную ужасам Беслана, могут попасть и мои собственные дети. Я не хочу представлять себе подробностей и просто допускаю, что это будет ситуация, когда не только я сам, но и вообще никто и ничто на свете не сможет им помочь. Но я верю, что Бог любит моих детей неизмеримо сильнее, чем я сам. Я верю, что Он может их освободить, если они попадут в западню; верю, что Он может дать им силы перенести страдания, если они все же останутся в лапах нелюдей; наконец, верю, что Он примет их с любовью, если сочтет готовыми к Жизни Вечной.

И я совсем не хочу угадывать — что же именно Господь в такой страшной ситуации сочтет для моих детей большим благом. Я просто молюсь о том, чтобы такого никогда не случилось. Но случись оно — и моя вера в то, что Бог есть и Он не оставит моих детей в самой жуткой беде, будет для меня единственным основанием жить дальше. Потому что в мире, где детям Беслана и Освенцима не может помочь даже Бог, я не хочу жить и дня.

Вы недоумеваете — как Бог допускает безвинные страдания, почему не пресечет ужасные преступления озверевших маньяков еще на стадии их замысла, если Он действительно добр и всемогущ?

Я не буду говорить, что у Бога — свои резоны (хотя для меня самого это — вполне достаточное объяснение). Давайте просто подумаем: с какого уровня зла Бог должен, по Вашему мнению, начать пресекать человеческую свободу? Вы предлагаете считать таким критерием страдания, причиненные детям.

Согласен. Приведу простой пример. Несколько лет назад Московская Патриархия обратилась на биологический факультет МГУ с просьбой дать научное определение: что именно является началом новой жизни — выход младенца из лона матери, перерезание пуповины, первый вздох, начало формирования нервной системы эмбриона, первое деление яйцеклетки или же просто оплодотворение? Ответ был получен совершенно однозначный: с научной точки зрения, началом новой жизни считается оплодотворение яйцеклетки, поскольку именно в этот момент возникает уникальный, никогда прежде не существовавший набор хромосом. И это — уже новая жизнь. Так что и с точки зрения науки, и с точки зрения религии искусственное прерывание беременности на любой стадии является преднамеренным убийством. Насколько оно жестоко по исполнению, можно увидеть в шокирующем документальном фильме «Безмолвный крик», где авторы с помощью ультразвука сняли весь процесс абортирования. На экране хорошо видно, как ребенка буквально — рвут на куски заживо, как ему больно и страшно, как он пытается увернуться от железок, которыми его вытаскивают из мамы по частям.