Студентка Пупсик - Андрей Анатольевич Федин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А что писала в дневниках о призыве богов Первая? — спросил я.
— Откуда я знаю? — сказала Мая. — Она их зашифровала. Исписала гору бумаги непонятными закорючками. Какая прелесть! Никто из ее потомков так и не сумел разгадать шифр. Даже я над ними ломала голову. Бесполезно. Мы с подружкой разгадали ритуал по картинкам. Там все понятно нарисовано. Потом покажу тебе, если захочешь.
«Очень хочу. Нам необходимо взглянуть на эти записи», — сказал Ордош.
«Сейчас? Сегодня?»
«Не обязательно в ближайшее время. Позже. Можно даже после путешествия».
— Значит, богиню призвать не удалось? — сказал я.
— Ну, почему же, — сказала Мая. — У моей подруги все получилось. Не зря же теперь все в городе твердят о Сионоре.
— Ух ты! Так это вы ее вернули?! — спросила Чайка.
Мая погладила ладошкой косу, которая свисала с ее правого плеча.
— Не знаю. Наверное. Но не я. Скорее всего, это сделала та девчонка, вместо которой Пупсик теперь учится в Академии. Похоже, она обошлась без моей помощи. И Академия ей больше не нужна.
Мая вздохнула.
— Ты говоришь о старшей дочери Сороки? — спросил я.
— Ну, а о ком же еще? — сказала Мая. — Для нее мы и хотели попросить у богов помощь. Надеялись, что они смогут исцелить ее.
«Вот так и бывает, — сказал Ордош. — Малолетняя дурочка устроила в городе эпидемию синюшки. Сама едва не окочурилась. Но в итоге добилась своей цели. Забавно. Нашелся, Сигей, наш таинственный призыватель».
«Что же за дневники оставила после себя Первая? Откуда она узнала о способе призыва демонов? И откуда в ее записях рисунки рун смерти?»
«Не знаю, Сигей. Что бы ни было в тех дневниках, но, думаю, что Первая не зря их зашифровала. Что еще натворили бы ее потомки, сумей они их прочесть?!»
— Дочка графини Нарынской исполнила ритуал? — спросил я.
— Похоже, — ответила Мая. — И у нее получилось, Пупсик. Богиня исцелила ее! Да ты и сам это знаешь. Сионора вырастила ей новые пальцы. Какая прелесть! Я сама их видела!
— Правда? — сказала Чайка. — Ух ты! Разве такое бывает? Зайду сегодня в магазин, куплю портрет Сионоры. Повешу на стену в комнате. А в парке наломаю веток липы. Богиня их любит.
— Если в парке липа еще осталась, — сказала Мая. — Если другие умники не обломали все ее ветки до тебя.
— А ведь и правда. Весь город сегодня утром должен был устремиться за липой!
— А ты, Пупсик, не передумал? — спросила Мая. — Может, поедешь со мной? Еще одна ночь во дворце… Я тебе и десятой части его достопримечательностей не успела показать!
— Нет, — сказал я. — Не могу. У меня на этот выходной другие планы. Проведу его дома. Хочу выполнить один очень интересный эксперимент.
— Какая прелесть! Настолько интересный, что ты отказываешься ради него от поездки во дворец? И от ночи со мной?
— Он связан с накопителями, — сказал я. — Для меня это важно, ты знаешь.
— Ясно, — сказала Мая. — Жаль. Что ж, будем тогда прощаться. Девчонки приберут тут без нас. Правда?
Студентки из не нашего крыла, которые явились к нам на обед в полном составе, дружно закивали.
— Какая прелесть! — сказала Мая, выбираясь из-за стола. — Встретимся завтра вечером, девочки. Желаю и тебе хорошо отдохнуть, Пупсик.
— Спасибо.
— Если хотите, развезу вас по домам на своей карете, — предложила Мая.
— Меня тоже ждет карета, — сказала Чайка. — Мама прислала.
— Ясно.
— А я от твоего предложения не откажусь. За мной кареты присылать некому.
— Замечательно, Пупсик, — сказала Мая.
— Но только я сейчас поеду не домой, — сообщил я. — Высади меня, пожалуйста, на городском рынке. Куплю кровь сегодня, чтобы не забыть. Заодно и покажешь, где ее продают.
* * *
Я не солгал Мае. На эту ночь перед выходным мы с Ордошем действительно запланировали важное для нас мероприятие: собирались призвать слепцов. Колдун уверял, что сможет пленить их и упрятать в опустевшие за прошедшую ночь малые накопители. Для этого мы и собирались купить на рынке кровь, заполнить ею большую колбу.
«Для призыва слепней не нужно столько крови, как для призыва демона, — сказал Ордош. — Чтобы заманить в наш мир полдесятка этих тварей, хватит и одной колбы. У нас все получится, Сигей. Тут дел-то — на час, не больше. Потом сможешь поспать, а я займусь другими ритуалами. Твоя помощь для них не потребуется. Уже утром в нашем распоряжении будет четыре неуязвимых и послушных бойца. Завтра попрощаемся с женой. Не думаю, что стоит уходить, не предупредив ее — иначе она весь город перевернет, разыскивая нас. И следующую ночь проведем где-то по пути в столицу королевства».
«Как будем добираться в Уралию? В карете? Или пешком?»
«Как скажешь, Сигей. Какой способ выберешь, таким и отправимся».
«Тогда пешком, — сказал я. — Мы никуда не спешим. А отбивать себе копчик в карете мне совсем не хочется. Да и много ли мы увидим, поглядывая в окошко? Тем более что в карете мы этот путь однажды уже проделали. Предлагаю отправиться в королевство на своих двоих».
«Не возражаю, — сказал Ордош. — Купим еще две пары сапог, запасемся продуктами. И в путь. Еды возьмем с собой побольше, чтобы не заходить в деревни. Не стоит по дороге часто попадаться на глаза женщинам. Королевство — не великое герцогство. Если в нас опознают мужчину, то не позволят свободно разгуливать. Там мужчины не являются полноценными подданными, и женщины мало считаются с их желаниями».
«Как скажешь, колдун, — согласился я. — У тебя в этих делах опыта больше».
* * *
Я убедил Маю, что дойду домой сам, что дожидаться у рынка меня не нужно.
Бочонок со свежей кровью колдун спрятал в пространственный карман, когда я специально для этого свернул в подворотню (алхимию в бочонок, думаю, продавщица все же добавила, чтобы не позволить крови свернуться).
Я шел с рынка налегке. Поглядывал по сторонам, насвистывал веселый мотивчик.
Проходя через ремесленные кварталы, прикупил новые сапоги. Заходить туда, где покупал себе первую пару, я не стал. Не хотел, чтобы меня узнали. На улице меня давно принимали за женщину, и я не желал вновь привлекать к себе внимание.
По той же причине не стал ужинать в ресторанчике, где когда-то учил имперский язык. Поел уже дома — вяленое мясо, разбавленное вино и хлеб. Пора привыкать к походной пище.
Пока дожевывал твердую хлебную корку, по частям перенес на листы бумаги предназначенный для призыва слепцов рисунок, который ночью мне предстоит изобразить на паркете пола
