Хоккейные истории и откровения Семёныча - Николай Эпштейн

А встретились нескоро, лишь в конце ноября 2003 года, и поговорили по душам.

— Я считаю, — прямо сказал мне Родин, — что в нашем хоккее было три выдающихся тренера: Чернышев, Тарасов и Эпштейн. У каждого была своя схема игры, тактика своя была, свое видение хоккея. Вообще в начале нашего хоккейного пути у нас было много отличных тренеров — Егоров, Кострюков, Богинов. Но эти трое были столпами.

Интересный разговор у нас вышел. Память у Родина отменная, судьба интересная, накрепко связанная с футболом и хоккеем. Родился он в 1929 году в деревне на рязанщине. Интересно, что еще его дед был связан с ледяной, скажем так, профессией. Зимой ездил в Москву и подрабатывал на стадионах, в том числе и на Потылихе, у завода «Каучук», где был стадион и где дед заливал лед. Едва ли мог он предвидеть, что его внук через много–много лет тоже будет играть на этом поле. Отец тоже стал ездить с дедом, лед заливали для игры в русский хоккей, для конькобежцев, ну и конечно для массового катания.

— Меня привезли в Москву в возрасте трех–четырех месяцев, с тех пор я и стал почти коренной москвич, — улыбается Николай Павлович. — А отец в один из таких своих заездов устроился работать на стадионе «Пищевик». Сейчас этот стадион носит название «Автомобилист». Отцу дали комнату в общежитии, и я фактически вырос на стадионе. Сколько себя помню, все время на коньках. Когда началась война, стадион, конечно, не функционировал, вновь на нем начали поигрывать где–то в конце 1943 года. В первые военные годы стадион был перекопан, блиндажи соорудили, ну, а когда потребовалось, то быстро все спортивные сооружения восстановили.

Первые свои шаги в спорте делал Родин на футбольном поле. Стадион арендовало общество «Трудовые резервы», и первым тренером будущего «химика» был знаменитый Гавриил Дмитриевич Качалин, один из лучших в истории отечественного футбола тренеров. Достаточно напомнить, что это под руководством Качалина сборная СССР в 1960 году, в Париже, выиграла самый первый Кубок Европы.

— Мы его звали дядя Жора, — улыбается воспоминаниям о минувшем Родин. — Человек Гавриил Дмитриевич был исключительный, подлинный интеллигент, голоса никогда не повышал. А мы все боялись, страшно боялись пропустить его занятия. Настолько они были интересны и увлекательны. Затем «Трудовые резервы» стали играть на полях в Лужниках, на берегу Москвы–реки. Играли мы на первенство Москвы.

Позже, уже в 1948 году на «Пищевике» была создана команда мастеров класса «Б», и тренером там был Виктор Константинович Шиловский, известный мастер, выступавший за основу киевского «Динамо». Он меня и пригласил играть за команду мастеров класса «Б», на сборы мы ездили в подмосковную Баковку. В те годы это все были отдаленные дачные места. А потом «Пищевик» распался, и меня взяли в московское «Торпедо» в полузащиту. Тренером был Николай Николаевич Никитин. Три с половиной года отыграл я в «Торпедо», — качает головой Николай Павлович. — Немалый срок, однако. Все же высшая лига, класс «А». Это уже был другой совсем уровень. Играл я вместе с Василием и Георгием Жарковыми, двумя Пономаревыми — Виктором и Александром, знаменитым Гомесом. А вратарем у нас тогда был Запрягаев Боря, тот самый, который потом в хоккейных воротах команды «Крылья Советов» стоял. Приличная, как видите, была команда, могла обыграть любой клуб».

А в 1950 году поступил молодой футболист в университет на юридический факультет. Причем, па дневное отделение!

— Учился я на одном отделении с Михаилом Сергеевичем Горбачевым, и когда началась под его руководством перестройка, то подумал я, почесав затылок: надо же, вот ведь как в жизни бывает! Мой друг Борис Филимонов был секретарем парторганизации курса, и Горбачев, «ударявший» по комсомольской линии, частенько к нему захаживал. В команде год не знали, что я учусь в университете. Порядки тогда были такие: или футбол, или что другое. И я помалкивал. В 1952 году я ушел из «Торпедо» и год почти не играл нигде, пока не пристроился на мясокомбинате им. Микояна. Вот там меня и нашел Эпштейн и пригласил в Воскресенск. За мясокомбинат играли многие ребята, кстати, и Коля Сологубов оттуда был. Витя Федичкин тоже оттуда, вторым вратарем у нас играл. Ух, головорезы были настоящие, попробуй кто только тронь кого из наших–то!

Там, на комбинате, иной раз расплачивались с нами мясом или сосисками, и в те голодные годы это было настоящее благо. Матери были рады–радешеньки. А в «Пищевике» играли мы на первенство района с хлебозаводом № 9. Отыграешь, идешь на завод и хлеба от пуза наедаешься. Вот счастье–то где было! Организмы молодые были, росли, есть все время хотелось. Да еще домой разрешали брать с собой по буханке. Это вам не нынешние гонорары, которые хоккеисты имеют, а только вспоминаю я те буханки воистину, как слитки золота.

Помню, когда закончился футбольный сезон, Семёныч молвил: что ж, пора собирать хоккейную команду.

«Ты ведь, Коля, — спрашивает меня, — вроде играешь?» — «Обижаете, Николай Семёнович, я как–никак в первой мужской команде мясокомбината играл». — «Ну, так тем более, давай, собирай ребят, кто у тебя на примете там есть».

Пригласил я старого приятеля Квасникова Славку, Кашаева Сашу (он потом у Эпштейна вторым тренером в «Химике» был), Катаев в свою очередь пригласил Ефимова Володю, Воскресенского парня. Получилось два звена, в те годы звеньями играли: Костя Будылкин в защите, Афанасьев Саня, Эпштейн, Кашаев, в нападении Володя Мискин, центральными нападающими играли Квасников и я. Во втором звене играли, помню, Полухин, Володя Ефимов, палевом краю — Николаев, Соловьев.

Тогда, в декабре 1953 года, Воскресенская команда, созданная практически «с нуля», выиграла первый же свой турнир в Электростали, а второй этап чемпионата проходил в городе Серове, где соперники у «Химика» были уже посолиднее, команды–победительницы в своих зонах. И «Химик» победил и в марте 1954 года стал чемпионом РСФСР.

— А еще и вышли мы среди 36 команд в финал Кубка России, где противостояли свердловчанам. Три периода завершились вничью, а в дополнительное время Володька Мискин забил победный гол. Это был наш первый сезон, а в следующем мы снова стали чемпионами России и успешно выступали в классе «Б». И вот что помню я четко и ясно: Эпштейн ничуть не сомневался, что «Химик» войдет со временем в высшую лигу. Мы, его, если можно так сказать, соратники, сомневались, а он ничуть. Он умел заражать своим настроением партнеров и ведь точно: в сезоне 1956/1957 годов «Химик» был включен в класс «А» и получил право выступать в юбилейном десятом чемпионате страны.

— Вот ведь как все начиналось–то, — покачивает поседевшей головой Николай Павлович. — Семёныч вообще–то азартный был, взрывной. Он в футбол играл очень прилично. Помню, однажды играли в Люберцах, ему мяч отбросили, и он метров с двадцати красавец–гол прямо в «девятку» забил. Ну, забил, тогда обниматься и целоваться не лезли, хоть и гол выдающийся. А только Полухин судил, он взял, да положение вне игры свистнул. Говоря откровенно, можно было и не свистеть, он сам–то в стороне был, и трудно было понять ситуацию. Так Семёныч этого Полуху аж за Можай загнал. Еще бы, такой великий гол засудил, ну кто тут спокойным останется?!