Похищенный трон - Гарри Тёртлдав

Абивард не очень понял, как можно удерживать в голове две столь разных мысли одновременно. Но старался изо всех сил. Кончиками пальцев он ощущал стеклянную гладкость обсидиана, но прикосновение его нарушило зеркальную гладь воды в чаше. Он взглянул на Таншара. Прорицатель кивнул; должно быть, этого и следовало ожидать.

Потом вода вновь успокоилась, и на ее поверхности отразился не потолок и не Абивард с Таншаром, пристально глядящие в воду, а маленькая куколка из шерсти и глины, почти не видная в полумраке. Куколка была обмотана четырьмя ниточками — в районе головы, шеи, сердца и чресел. Каждая была сплетена из четырех волокон разного цвета.

— Извращенное преломление традиции почитания Четырех. — Тихий голос Таншара был исполнен гнева.

Абивард зашипел от бессильной ярости. Да, он мог видеть подобие, но больше почти ничего — и не имел ни малейшего представления, в каком месте крепости оно спрятано, и в крепости ли вообще. По этой мысли самой по себе оказалось достаточно, чтобы поле его зрения расширилось. Он увидел, что кукла лежит в полумраке, потому что она находится за комодом в помещении, в котором он узнал комнату Рошнани.

Он отдернул руку от чаши, словно она обожгла ему пальцы. Картинка на поверхности воды мгновенно исчезла, и появилось отражение того, что вода и должна была отражать. Абивард без удивления заметил, что его лицо искажено страдальческой гримасой.

— Дурные вести? — спросил Таншар.

— Хуже не бывает, — ответил Абивард. Надо же, то, что он считал великим счастьем, оказалось всего-навсего колдовством! Он все еще не мог поверить, что Рошнани способна так унизить его. Но что еще он должен думать? Кукла-то лежит в ее комнате на женской половине. Кто еще мог ее там запрятать?

Когда он произнес это вслух, Таншар ответил:

— Чем гадать, не угодно ли узнать? Чаша с водой по-прежнему ждет твоего взора, если такова твоя поля.

Абивард чуть не сказал «нет». Видеть, как Рошнани прячет ведьминскую куклу, — такой муки ему не вынести. Но в последнее время он пережил столько мук и в глубине души знал, что в нем заговорила трусость.

— Такова моя воля, — хрипло сказал он. — Пусть все будет наверняка.

— Подожди снова, пока не успокоится вода, — сказал Таншар.

Абивард ждал в мрачном молчании. Наконец прорицатель кивнул. Абивард вновь поднес руку к чаше, и вновь ему пришлось ждать, пока не уляжется рябь на поверхности воды, вызванная его прикосновением.

На сей раз он знал, что появления картинки нужно ждать. Когда же изображение появилось, он вновь увидел комнату Рошнани и саму Рошнани, сидящую на скамеечке возле комода, за которым была спрятана кукла, предназначенная связать Абиварда узами любви, внушенной колдовством. Рошнани склонилась над вышивкой, ее милое лицо было сосредоточено на тонкой работе.

Взгляд Абиварда метнулся в сторону Таншара. Глаза прорицателя были закрыты; у него хватило такта не смотреть на жену дихгана. В данный момент Абиварда это не волновало. Он вновь устремил взгляд на тихую воду, ожидая, когда Рошнани встанет со скамеечки и начнет прятать куклу.

Она оторвала взгляд от вышивки и встала. Абивард заставил себя замереть, чтобы ничто не потревожило волшебную воду ясновидения. Он смотрел на образ своей жены и задавался вопросом — как далеко в прошлое способна проникать магия Таншара?

Как бы то ни было, Рошнани не подошла к комоду, хотя он был всего в двух шагах от нее. Вместо этого она улыбнулась, приветствуя другую женщину, которая вошла в ее комнату. Та показала на вышивку и что-то произнесла. Абивард, естественно, видел лишь беззвучное шевеление губ. Каковы бы ни были ее слова, они обрадовали Рошнани, поскольку улыбка ее сделалась еще шире.

Вторая женщина снова заговорила. Рошнани убрала вышивку со скамеечки, вновь уселась и принялась за работу, должно быть, демонстрируя стежок, каким она пользовалась. Некоторое время вторая женщина внимательно следила за ее движениями — Абивард не знал, течет ли время в чаше с той же скоростью, что и в реальном мире, — а потом облокотилась о комод.

Вот! Рука ее скользнула к задней грани столешницы, на мгновение разжалась и вернулась обратно. Рошнани, увлеченная вышиванием, так ничего и не заметила.

— О Господи, — тихо произнес Абивард. Он убрал руку с обсидиановой чаши.

Изображение исчезло, будто его никогда и не было.

Таншар почувствовал это движение Абиварда и открыл глаза:

— Повелитель, узнал ли ты то, что хотел?

— Узнал. — Абивард раскрыл кошель, висящий на поясе, вынул оттуда пять серебряных аркетов и вложил в ладонь Таншару. Прорицатель пытался возражать, но Абивард не стал его слушать:

— Есть вещи, на которые я не стал бы так расходовать серебро, особенно после того, как достославный Мургаб именем Царя Царей ограбил наш надел. Но за это, уж поверь мне, я считаю такую цену слишком малой.

— Так ты околдован, о повелитель? — спросил Таншар. — Если это так, то не знаю, достанет ли у меня сил освободить тебя от столь изощренного заклятия.

Но Абивард рассмеялся:

— Нет, как выяснилось, я не околдован. — Интересно, почему? Может быть, естественно возникшая страсть оказалась слишком сильной и искусственно наведенные чары не смогли ее преодолеть; сказал же Таншар, что любовная магия дело ненадежное.

— Я счастлив это слышать, — сказал прорицатель.

— А я еще более счастлив это сказать. — Абивард поклонился Таншару, потом забрал обломки таблички и направился по пыльной дороге к крепости. Через каждые насколько шагов он останавливался и нагибался, пока не набрал три черных камешка.

Рошнани подняла взгляд от своей вышивки, когда в дверях появился Абивард.

Ее улыбка напомнила ему ту, которую он совсем недавно видел в чаше ясновидения.

— Что привело тебя в такой час? — спросила она. Улыбка ее сделалась шаловливой — она подумала об очевидном ответе на этот вопрос, — но тут же растаяла, когда Рошнани вгляделась в его лицо. — Нет, определенно не это.

— Не это. — Абивард обратился к служанке, переминавшейся с ноги на ногу за его спиной:

— Немедленно приведи в эту комнату госпожу мою мать и всех моих жен. Я знаю, что час еще ранний, но никаких оправданий не приму. Так им и передай.

— Будет исполнено, о повелитель. — Служанка закивала и поспешила прочь.

Она поняла, что произошла какая-то неприятность, но не знала, какая именно.

То же самое касалось и Рошнани.

— Что случилось, о муж мой? — спросила она; в голосе ее звучала тревога.

— Потерпи, — сказал Абивард. — Расскажу, когда все соберутся.