Похищенный трон - Гарри Тёртлдав

Письмо кончалось так: «С нетерпением жду очередного письма от тебя; дай Господь, чтобы в нем были новости получше, чем о хаморских налетчиках и недостойной доверия жене. Всякий раз, как вижу твой знакомый почерк, я будто возвращаюсь в крепость, в которой выросла. Мне здесь совсем неплохо, но само место и люди — не те, которых я давно знаю и люблю. Надеюсь, ты не дашь моим воспоминаниям о них засохнуть. Не забывай твою любящую сестру».

Деревенский плотник делал для Абиварда ящичек со множеством отделений, двадцать на двадцать, чтобы всего было четыре сотни ячеек. После того как у него наберется столько писем от Динак, он вполне может заказать у того же мастера и второй такой же. Он свернул письмо, перевязал ленточкой, с которой получил, и, поднявшись, положил его в ящик комода, служивший для этих целей, пока не будет изготовлен специальный ящичек.

Едва он успел это сделать, как крик со стены заставил его стремительно выбежать из жилой части.

— Отряд всадников! Они направляются к стадам на северо-запад от нас!

Абивард устремился к конюшне. Его примеру последовали все воины, услышавшие крик часового. Он завел привычку оставлять там свой щит и меч.

Облачаться в доспехи не было времени. Он нахлобучил на голову шлем, схватил копье и устремился в стойло, где конюхи снаряжали его коня. Как только они затянули последнюю подпругу, Абивард вставил ногу в стремя и взмыл в седло.

В соседнем стойле почти в то же мгновение взгромоздился на коня Фрада.

Абивард усмехнулся брату:

— Нам-то легко. По словам отца, его дедушка помнил времена, когда мы еще не научились у кочевников пользоваться стременами.

— Как же тогда прадедушка держался в седле? — спросил Фрада.

— Я так думаю, не очень хорошо. — Абивард окинул взглядом конюшню. Число конных воинов увеличилось. Их было достаточно, чтобы разбойники или кочевники или кем там еще окажутся неизвестные всадники — хорошенько подумали, стоит ли покушаться на его стада. Он повысил голос, чтобы слова его были слышны сквозь шум и грохот:

— Вернем то, что нам принадлежит! Наш клич «Годарс!».

— Годарс! — взревели макуранцы, да так громко, что у Абиварда зазвенело в голове. С помощью колен и поводьев он вывел своего мерина из стойла, из конюшни и из крепости.

Спускаясь с вершины холма, на котором располагался Век-Руд, он вынужден был двигаться медленно, чтобы конь удержался на склоне. Но выехав на равнину, пустил коня рысью, которую при необходимости мог мгновенно перевести в галоп.

Позади крикнули:

— Вот они, стервятники проклятые!

Да, это были они — неподалеку от реки Век-Руд они рассекали отару надвое.

— Это хаморы! Берегись стрел! — крикнул Абивард, подъехав достаточно близко, чтобы распознать воров. Что же сталось с пастухом и теми, кто охранял стадо? Пожалуй, ничего хорошего.

— Года-арс! — вновь загремел боевой клич. На сей раз хаморы его услышали.

И в один момент из воров превратились в воинов. В их маневрах Абиварду привиделось нечто до жути знакомое. В тот же миг он понял, что они намерены сражаться, так же как и отряд, напавший на свадебный кортеж на обратном пути из Налгис-Крага.

Это не испугало его, напротив, придало небывалой решимости.

— Мы уже раз побили степняков! — крикнул он. — И снова побьем!

И лишь когда эти слова слетели с его губ, он вспомнил, что и степняки побили макуранцев, и куда более ощутимо, чем он со своими слугами, разбившие лишь небольшой отряд.

Всадники, скакавшие рядом с ним, похоже, тоже об этом забыли. Они орали как одержимые. К тому же сегодня с Абивардом был приличный отряд лучников, так что для победы над противником не придется сближаться с ним.

Кочевники начали стрелять издалека. Абивард презрительно усмехнулся, когда стрела всколыхнула пыль в нескольких шагах от копыт его коня.

— Они думают, что могут напугать нас своими луками, — сказал он. — Доставим им такое удовольствие?

— Нет! — вскричали его воины. По обе стороны от него загудели тетивы. Одна из степных лошадок накренилась и упала. Макуранцы закричали с удвоенной силой.

Потом сквозь боевой клич прорезался пронзительный крик боли. Слева, совсем рядом с Абивардом, из седла скачущего коня выпал воин. Он грохнулся оземь, как куль с мукой, и больше не шевелился. Теперь торжествующим кличем разразились кочевники.

Абивард усилием воли заставил себя не думать об этом. Хаморы из точек выросли до размера кукол, — казалось, это произошло в мгновение ока. Абивард выбрал себе противника, опустил копье и устремился в решительную атаку.

Хамор не стал дожидаться, когда его насадят на копье. Демонстрируя прекрасную вольтижировку, он поднял на дыбы и развернул свою лошадку на таком ужом пятачке, что Абиварду маневр показался за пределами возможного. Кочевник скакал прочь, отстреливаясь на ходу.

Абивард поднял щит. Стрела отскочила от окованного бронзой обвода и косо отлетела, уже безвредная. На миг он почувствовал облегчение, но только на миг: хамор посылал стрелу за стрелой. Он был не лучшим из стрелков, созданных Господом, да и в любом случае стрелять на всем скаку по движущейся мишени дело непростое. Но с другой стороны, конь Абиварда явно превосходил его лошадку скоростью, а стало быть, расстояние все время уменьшалось.

— Ай-и! — Правую ногу Абиварда обожгло огнем. Он глянул вниз и увидел, что она вся в крови. Стрела не застряла в ноге, она распорола икру и пролетела дальше. Если бы на нем были пластинчатые доспехи, работу над которыми как раз заканчивали кузнецы, он бы вообще не пострадал. Однако не выпало ему такой удачи.

Видя, что его вот-вот настигнут, хамор выхватил свой шамшир и принялся рубить копье Абиварда, надеясь отсечь верхушку. Но кочевник не преуспел: наконечник крепился к древку длинной железной пластиной. Абивард ощущал плечом удары врага, но продолжал наседать.

В последний миг степняк вновь рубанул по копью, отвратив его удар от себя, но оно глубоко вонзилось в круп его лошади. Абивард в ужасе поспешил выдернуть копье. Лошадь завизжала громче, пронзительнее — и с большим основанием, — чем когда-либо удавалось Ардини.

Хамор прорычал проклятие. Лицо его, искаженное гримасой ненависти, навсегда впечаталось в память Абиварда: клочковатая борода с седыми прядями, широкий рот, выкрикивающий что-то, понятное лишь на четверть, дыра на месте двух передних зубов, а третий зуб совершенно черный, крючковатый нос со шрамом на переносице, глаз с красными прожилками, морщины на лбу, прочерченные въевшимся дымом. Они двое оказались так близко друг от друга, что Абивард почувствовал себя окутанным миазмами застарелого пота и прокисшего молока, которые зловонным облаком парили вокруг хамора.