Остроумие и его отношение к бессознательному - Зигмунд Фрейд

никакое явление душевной жизни. Мы знаем уже, чего может добиться шутка, призванная обнажить враждебное, циничное или скептическое намерение. Скабрезная острота с намеком на сальность превращает третьего участника беседы, первоначально лишнего в сексуальной ситуации, в союзника, которого женщина должна стыдиться, а его самого шутка подкупает доставленным удовольствием. При проявлении враждебности шутка, пользуясь тем же средством, превращает первоначально беспристрастного слушателя в сообщника и создает против врага чуть ли не целую армию недругов там, где прежде был всего один противник. В первом случае она преодолевает задержки стыда и благопристойности, вознаграждая доставляемым ею удовольствием. Во втором случае она побеждает критическое суждение, которое в ином случае взяло бы верх. В третьем и четвертом случае, при проявлениях цинизма и скепсиса, она стремится поколебать уважение к институциям и истинам, в которые верил слушатель, усиливая, с одной стороны, приведенные доводы и применяя, с другой стороны, новые приемы нападения. Там, где доводы уповают на привлечение слушателя, шутка норовит упразднить критику, и нет сомнений в том, что она избирает психологически более действенный путь.

* * *

При обзоре воздействия тенденциозных острот становится заметным – поскольку это легче всего увидеть – влияние шуток на того, кто их выслушивает. Правда, для понимания сущности остроумия более важным видится значение шуток в душевной жизни того, кто их создает, или – так точнее, так единственно правильно говорить – того, кому они приходят на ум. Выше уже предлагалось изучить психические процессы остроумия, принимая во внимание распределение между двумя лицами, а теперь появился повод возобновить это намерение. Предварительно мы высказываем предположение, что психический процесс у слушателя, возбужденный шуткой, в большинстве случаев копирует психический процесс у автора шутки. Внешнему препятствию, которое должно быть преодолено у слушателя, соответствует внутренняя задержка у самого шутника. По крайней мере, у последнего существует ожидание внешнего препятствия, выступающее в качестве тормозящего представления. В отдельных случаях внутреннее препятствие, преодолеваемое тенденциозной остротой, очевидно. О шутках господина Н. можно сказать, что они не только создают для слушателей возможность проявить агрессию своей оскорбительной формой, но и делают возможным саму такую форму. Среди различных видов внутренней задержки (или подавления) один заслуживает нашего особого интереса как наиболее распространенный – его обычно именуют «вытеснением». О работе вытеснения известно, что оно исключает из сознания некие отдельные побуждения, наряду с производными этих побуждений. Мы увидим далее, что тенденциозная острота способна извлекать удовольствие даже из этих подверженных вытеснению источников.

Если, как указывалось выше, можно свести преодоление внешних препятствий к внутренним задержкам и вытеснениям, то следует сказать, что тенденциозная острота яснее прочих ступеней развития остроумия указывает на сущность работы остроумия, которая заключается в освобождении удовольствия путем устранения задержек. Она усиливает намерения, которые выражает, оказывает им поддержку за счет подавленных побуждений или выявляет давно подавленные намерения. Правильно будет заявить, что именно таково воздействие тенденциозной остроты. Однако следует учитывать, что мы по-прежнему не понимаем, каким образом осуществляется это воздействие. Сила последнего состоит в обретении удовольствия, извлекаемого из источников игры словами и освобождения бессмыслицы. Обсуждая впечатления, полученные от нетенденциозных острот, нельзя утверждать, что размеры полученного от них удовольствия столь велики, чтобы приписывать им силу, достаточную для упразднения укоренившихся задержек и вытеснений. На самом деле мы наблюдаем не просто воздействие силы, а комплексную ситуацию освобождения. Вместо того чтобы излагать окольный путь, по которому я пришел к пониманию этого факта, попытаюсь передать свои соображения в кратком синтезе.

Г. Т. Фехнер (1897, гл. V) выдвинул «принцип эстетической помощи или поощрения», который он излагает в следующем виде: «Из совпадения противоречивых условий, при которых может быть доставлено удовольствие и которые сами по себе имеют небольшое значение, вытекает большее, зачастую гораздо большее удовольствие, чем то, которое могут вызвать отдельные условия. Это удовольствие больше, чем то, которое можно объяснить суммой единичных влияний. Совпадение такого рода позволяет достигнуть положительного результата и перешагнуть через порог удовольствия в тех случаях, где отдельные факторы слишком слабы для этого, так как только они по сравнению с другими условиями могут показать ощутимую выгоду чувства приятного».

Исследование остроумия, полагаю, не предлагает обилия примеров, подтверждающих правильность этого суждения, который доказал свою справедливость для многих других эстетических творений. При изучении остроумия мы, впрочем, выявили нечто иное, близкое к этому суждению Фехнера. При совместном воздействии ряда доставляющих удовольствие факторов мы не можем точно указать, какая часть результата приходится на долю каждого из них. Зато обусловленную этим «принципом помощи» ситуацию можно трактовать по-разному и поставить благодаря новым условиям множество вопросов, которые заслуживают ответа. Что происходит вообще, если в одном сочетании совпадают условия удовольствия и условия недовольства? От чего зависит результат и каковы тут закономерности?

Тенденциозная острота есть частный случай этих возможностей. Существует побуждение или стремление, которое хочет освободить удовольствие от определенного источника и которое действительно его освобождает, если ничто тому не препятствует. Кроме того, имеется другое стремление, противодействующее такому развитию удовольствия; оно, следовательно, тормозит или подавляет. Подавление, как показывает результат, должно быть несколько сильнее, чем подавляемое, которое при том вовсе не не упраздняется. Теперь предположим, что возникает третье стремление, которое высвобождает удовольствие посредством того же процесса из других источников и которое воздействует, следовательно, в том же направлении, что и подавленное стремление. Каков может быть результат в данном случае?

Пример поможет разобраться лучше, чем при словесной схематизации. Допустим, нам захотелось кого-то отругать; исполнению этого желания препятствуют чувство приличия и эстетическая культура. Прорвись оно все же наружу – например, из-за аффективного состояния или из-за особого настроения, – то этот прорыв намерения обругать стал бы источником недовольства собою. Итак, брань подавляется. Но допустим еще, что выпадает возможность извлечь из материала слов и мыслей, предназначенных для ругательства, удачную шутку, высвободить тем самым удовольствие из других источников, не подверженных подавлению. Это второе развитие удовольствия не могло бы осуществиться, не будь ругательство разрешено. А поскольку оно позволяется, с ним связывается новое воплощение удовольствия. Опыт тенденциозной остроты показывает, что при таких обстоятельствах подавленное намерение может получить силу из удовольствия от остроумия, чтобы преодолеть более стойкую задержку. Человек ругается, чтобы состоялась шутка. Но достигнутое чувство приятного вызывается не только за счет шутки, оно несравненно больше – настолько больше удовольствия от остроумия, что мы должны предположить следующее: подавляемое намерение сумело-таки пробиться наружу – почти совсем без ущерба для себя. При таком соотношении искреннее всего смеются по поводу тенденциозной остроты.

Быть может, мы через изучение условий смеха придем к более наглядному представлению о той помощи, которую шутка