Найденыш - Олег Кулаков

— Благодарю тебя, Даль.

— Верно говоришь, Скелет! — выкрикнул Три Ножа. — Братва, пора мага кликать!

У меня на миг опять все поплыло перед глазами. Я уперся рукой в землю, чтобы не упасть, и помотал башкой, отгоняя внезапно нахлынувшее головокружение. Однако частенько стала суша у меня под ногами качаться!

— Э нет, Три Ножа, погоди торопиться!

Палубный все никак не мог уняться. Ватага уже на него посматривала с усмешечкой, но Руду сдаваться, видать, не собирался.

— Слышь, Скелет, а не чересчур ладно кости-то легли? — спросил палубный. — И кому они удачу сулят? Может, темным магам?

Три Ножа разозлился не на шутку. Он хоть и камнем порой кажется, но и камень треснуть может. Три Ножа скривил рот и повернулся к палубному хищным движением, под нижним веком баллистера задергалась кожа. Бритое темя Улиха холодил лунный свет, косицу, заплетенную из длинных волос на нетронутом бритвой затылке, резкий поворот головы забросил на плечо.

С Три Ножа шутить опасно: метнув нож с завязанными глазами, может на лету комару яйца снести на слух, по одному писку. И не шевельнется при этом — если не знаешь, то нипочем не догадаешься, что это он нож метнул. У них на Кифре — островке Архипелага, откуда он родом, — нож вручают сызмальства, считай с колыбели. А ежели кто не может одной рукой зараз три ножа кинуть и в три разные цели попасть, то он там считается за наипоследнейшего, за выродка. Сам Улих так рассказывал. За то и прозвище свое получил.

Но Скелет был доволен вмешательством палубного: нравилось ему быть пророком, он и не скрывал того.

— Ты, палубный, в гадании не разумеешь, — веско сказал Скелет. — Я ж что говорю: знак судьбы! Потому и кости так легли! А темные маги тут ни при чем… Мы на кого кости тянули, спрашивается? На себя и Зимородка. Они, кости, на нас и указывают. А чтоб узнать, как судьба темными магами распорядится желает, на них кости тащить надо. Так вот… Ну, можно и на темных магов погадать…

— Не будем мы на них сейчас гадать, — вмешался Ожерелье. — Может, после…

Но никто особого интереса к судьбе темных магов и не проявлял. Ватага в большинстве своем была состоявшимся гаданием довольна, а кто, как и Руду, сомнение имел, решили припрятать его и не высовываться. Да и устала братва мозгами шевелить: одно дело — лезть на борт взятого на абордаж судна, а там рубиться и в запале рубки даже не заметить, что ты уже не на вражеской палубе с мечом в руке, а шагаешь невесомыми шагами на встречу с пращурами, либо очнуться и увидеть, что рубить уже некого, кроме валяющихся под ногами хрипящих полутрупов; другое — думать, что там с тобою завтра будет, каких таких там темных магов нечистая принесет и что они с тобой учудить могут.

Братва не желала больше гадать, о чем и заявила дружным ворчанием. Скелет ссыпал кости с ладони в мешочек, бережно затянул горловину и со значением повесил мешочек себе на пояс под пупом, чтобы все видели, и пузо выпятил.

— Все. Я за магом пошел, — объявил Три Ножа. — Позову.

— Может, так покличем? — предложил Щербатый.

Три Ножа зевнул:

— Надоело глотку драть. Схожу.

— Ты, Три Ножа, про пятнадцать тысяч колец не забудь, — напутствовал его Скелет, любовно поглаживая мешочек с гадальными костями.

Уж столько мурыжили языками эти пятнадцать тысяч, до мозолей прямо, а все равно братва охнула, заслышав про них снова.

Три Ножа быстрым шагом направился к одиноко сидящему в ожидании нашего решения Зимородку. Ожерелье устало опустился на песок и принялся за прежнее занятие: песок пальцем ковырять. Палубный продолжал стоять, опустив очи долу. К нему подошел кормчий и похлопал его по плечу. Руду дернул плечом, сбросив руку Совы, и потопал, раздвигая ватагу. Ему в спину скалили зубы. Кормчий вернулся, озабоченно качая головой:

— Совсем Руду скис, — сообщил он. — Трясет его. Черный весь. Напугал его Зимородок. Слышь, Даль, может, маг не только с мечом пошутковал, а и самого Руду прихватил чародейством своим?

— Струсил он, Сова, — ответил вместо меня Ожерелье. — Поджилки затряслись. Ты вспомни, они у него еще в Шухе трястись начали.

— Ну… — с сомнением протянул кормчий и спросил: — Ты-то сам? Вон рожа у тебя какая…

— Спать хочу, — буркнул Ожерелье. — Сколько галдит уже?!

— Братва, гляди! Три Ножа с магом сюда идут!

Возглас Скелета отвлек кормчего, который собирался еще что-то сказать. Я тоже повернулся и посмотрел. Зимородок широким шагом отмерял берег, взмахивая посохом. Рядом с ним, по-журавлиному высоко поднимая ноги, вышагивал Три Ножа.

— А вдруг маг отказался такую гору золота платить? — высказал сомнение Римургу.

Скелет вновь не вытерпел возражений своему в одночасье прорезавшемуся пророческому дару:

— И не думай. Увидишь. Еще купаться в золоте будешь.

— Загнешь же ты, Скелет! Купаться! — захохотал Римургу.

Братва настроилась на добродушный лад, посыпались шуточки. Купаться можно было бы и в пяти тысячах, обещанных ранее, а тут вообще — море разливанное. За приближением Зимородка и Три Ножа следили с неослабным вниманием. Но чем ближе они подходили, тем тише становилось: шуточки умолкли, братва притихла. И в этой тишине прозвучали глухой удар железа, с хрустом входящего в мясо, сдавленный хрип и громкий хлопок спущенной тетивы самострела.

И тишина взорвалась криками:

— Эй, палубный! Руду! Смотри!

Ноги подняли меня с места и понесли без моего приказа. Я пробивался сквозь тесно сгрудившуюся ватагу кулаками и пинками, внутри у меня все заледенело от одной страшной мысли. А когда я увидел, то упал на колени.

Руду лежал лицом вниз, раскинув руки. Возле него валялся разряженный самострел, а песок вокруг головы палубного потемнел от крови, и рядом с Руду на коленях стоял Зимородок, который должен был вместе с Улихом только подходить к нам. Зимородок склонился над палубным. А в сторонке Братец держал за руки Петлю, озиравшегося с затравленным видом.

— Я ничего не могу для него сделать, — громко сказал Зимородок и приподнял голову палубного.

С моей стороны лицо Руду покрывала корка из песка, замешанного на крови. Из развороченного виска торчала плоская рукоять короткого гарпуна. Такие гарпуны служат абордажными крючьями, если привязать к рукояти веревку. И метают их: гарпун тяжеленный, весь иззубренный, вопьется — не вытащишь.

— Зачем вы убили его? — спросил маг, поднимаясь с колен. — Я знал, что он хочет убить меня. Но со мной это не так просто сделать.

И тут закричал Петля:

— Не хотел я его убивать! Не хотел! Обернулся случайно, а он уже палец на скобу положил. Я в плечо метил! А он присел — и прямо в висок!