Найденыш - Олег Кулаков

— Ты куда? — остановил меня Ожерелье. — Я же на скалу велел.

— Воды напьюсь, — ответил я. — Я только что мяса налопался, а фляги у меня нет. Пить захочется, что делать буду?

— Иди, — отпустил он меня.

Я дотопал до валуна, из-под которого бил родник, и опустился перед озерцом прозрачной воды на колени, вспугнув большую лягушку. Смелая, однако: вокруг народу топчется, сколько она ни разу в жизни своей лягушачьей не видела, а не сидит под листом, на бережок выбралась. Лягва растопырилась посередке озерца, выставив поверх воды ноздри и выпученные глаза. Когда я наклонился к воде, она, дернув перепончатыми лапами, метнулась под самый берег, под нависшую траву и там затаилась. Вода в родничке была чистейшей, а дно озерца устилали разноцветные камешки, которые в токе хрустальной воды казались драгоценными самоцветами. Солнечные зайчики гурьбой бегали по камешкам. Пил я долго, с запасом, пока в животе не забулькало, а напившись, отер мокрые губы ладонью, поднялся и потопал куда велено было. В орешнике я ненадолго задержался и нарвал себе орехов, покидав их за пазуху. Если мне наверху скучно станет, то орешков погрызу — тоже занятие. Фундук был еще не созревшим до конца, скорлупа орехов не успела потемнеть и отдавала молочной белизной.

Когда я вылез из кустов, рубаха у меня нависала над ремнем навроде Скелетова пуза. Я сразу увидел, как мне подниматься, к тому же подъем был помечен: в расщелинах торчали свежеобломанные веточки. Цепляясь пальцами за шероховатый гранит, я полез на скалу. Орехи шуршали за пазухой и кололи живот.

Поднялся я быстро и без особенного труда. Прав Мачта — тут и безрукий поднимется. Сид сидел на площадке размером эдак с сажени полторы в длину на сажень в ширину. Спиной ко мне. Я тихонько свистнул. Он обернулся.

— Что видать? — спросил я, забираясь на площадку. — Орешков хочешь?

— Сменяешь? — ответил он вопросом на вопрос.

— Шуруй вниз. Теперь моя вахта, — махнул я. — Фризругов не видать?

— Куда уж тут… — скривился Мачта. — Один лес.

— Так чего тогда смотреть? — удивился я.

— Подступы к скалам отсюда, как на ладони. Да и за морем проглядывай.

Мачта расправил спину, похрустел суставами и перекатился к краю площадки, не вставая. Я увидел короб полный болтов и лежащий рядом с ним самострел.

— Орешков-то возьмешь? — повторил я.

— Сам нарву, — ответил он и исчез из виду, скрывшись за краем площадки.

Я сел так, чтобы и подножие, где ватага обреталась, взглядом захватить, ну и море вокруг видеть. Вершина скалы, на которой я сидел, судя по всему, была самым высоким местом на острове: остров раскинулся передо мной почти что весь, только западная оконечность — прикинул я по солнцу — терялась за горкой, поросшей деревами. Может, туда фризруги и двинулись? А Зимородок интересно где? Почему он ни с нами, ни с фризругами не пошел? И достал ли он ту штуковину, за которой мы на остров перлись? В запарке и распре никто мага об этом спросить и не удосужился…

Бухту, где на берегу валяется лодья, а на дне лежат обломки «Касатки» вперемешку с костями гада, обглоданными акулами, тоже не шибко видно. А жалко: может, Три Ножа до сих пор там, в бухте? Я спохватился и посмотрел вниз, и не увидел ни Крошки, ни кормчего. Ушли уже. Хотя как сказать: мне сверху бивак почти и не виден был — его разбили поближе к орешинам, а они-то обзор сверху порядком закрывали. А вот подступы к гряде действительно просматривались очень хорошо.

Я немного выждал — если Крошка и Сова не ушли, то я их замечу. Но, видать, они успели уйти, пока я в кустах ворошился, орехи собирая, да на скалу поднимался. Я придвинул самострел поближе к себе, чтобы сподручнее в случае чего схватить было, и запустил руку за пазуху за орехами. Время тянулось медленно — на вахте всегда так, особенно когда ничего не происходит, и размышлял. Но о чем бы я не начинал думать — хоть о идущих сюда темных магах, хоть о чем еще — все равно думки мои возвращались к мертвому Руду и Улиху, оставшемуся с ним. Куда подевался Три Ножа? Почему он не догнал нас, как было уговорено? И еще одну мыслишку я пытался отогнать подальше, но все никак мне это не удавалось: не смошенничай я при гадании, был бы Руду жив, и были бы они с ватагой оба — он и Три Ножа. Мысль эта разъедала меня почище щелока, и спасения от нее не было никакого.

Грызя орехи и предаваясь невеселым раздумьям, я оттарабанил на скале почти до самого заката, а потом появился Мачта, и я спустился вместе с ним, а внизу уже горели костерки: на скале было еще светло, а здесь стемнело. Я догадался, что Ожерелье загнал меня и Сида на вершину не за фризруговыми игрищами следить, даже если им на ухо нечистый нашепчет, а высматривать, когда на море появятся темные маги. Ночью от поста на скале толку было немного. Получив свою долю мяса с сыром, я принялся за них.

Ушедшие искать Улиха пока не вернулись, Ожерелье сидел мрачнее грозовой тучи, и возле костров тоже было тягостно. Ватага лежала брюхом кверху и ждала невесть чего, смурнея от часа к часу. Былой настрой исчез, как и не было: поначалу-то братва шкуру неубитого медведя делила по-новому — судили, рядили как золотишком распоряжаться будут, изгалялись кто во что горазд, — а, как Три Ножа пропал, все потихоньку сошло на нет. Скелет было порывался байки травить веселые, но на него цыкнули, и он примолк.

Неожиданно со стороны леса раздалось громкое совиное уханье, потом еще раз. Ожерелье быстро поднялся на ноги и стал вглядываться в сгустившийся среди деревьев мрак. Сова закричала в третий раз и на этот раз гораздо ближе, закончив вопли трелью сове никак не свойственной.

Ватага оживилась, враз зашевелилась. Ожерелье кликнул Петлю и Краса, а потом опамятовался, велел Петле на месте оставаться, вызвав вместо него Орхана, и втроем они направились к лесу встречать ушедших: Крошка, кормчий и все, кто пошел вместе с ними, вернулись. Совой кричал кормчий, у него это здорово получалось — ни за что не отличить от взаправдашней совы.

Я поспешно дожевывал мясо и очень надеялся, что они отыскали Улиха, и он притопал вместе с ними. Я бы много за это отдал. Ох, много… Те пятнадцать тысяч, которые на мою долю причитаются, отвалил бы, не сморгнувши. Подумаешь! Не было у меня их раньше, не будет и позже — тоже мне печаль! Но надеждам моим сбыться было не суждено: когда они подошли поближе, я не увидел среди них Три Ножа. Пропал Улих и следа не оставил…

Братва набросилась на кормчего и Крошку, и на пятерых, с ними ушедших, забрасывая вопросами, а я докончил сыр с мясом, напился водицы из родника и потихоньку побрел к орешнику. Я решил выполнить то, что еще на скале сидючи задумал на тот случай, если Три Ножа не найдут. Забрался я в кусты, выбрал на ощупь место такое, чтобы зад не кололо и сел. Задумка моя была простой: позвать Зимородка и порасспросить его насчет Улиха. Может чего маг и скажет. Я закрыл глаза и стал в мыслях звать Зимородка. Звал долго, но он не отзывался. Я растерялся: как же так — я ведь уже доставал таким макаром. Но оставаться несолоно хлебавши мне жуть как не хотелось. Я попробовал снова. И опять то же самое: я — ау, а мне…