Осоковая низина - Харий Августович Гулбис

Вернулась Лизета.

— Мать! Езжай сватать! — прыснула Эльвира.

— Кого?

— Да. Алису эту.

— Хватит дурить-то!

— Я не дурю. Пропал наш Петерис. Конец ему.

— Ну, прямо как эта… — Петерис со злости не мог подыскать нужного слова.

— Она тебе, сын, не пара.

— Все учить меня норовите! А сам я что, без глаз?

— А чем Алиса нехороша, — продолжала дразнить Эльвира. — Велика беда — в поле работать не горазда. Зато у нее деньги!

Эльвира, уже посерьезнев, рассказала, что Курситисы скоро получат наследство и что Алиса будет богата.

— Ну, если с деньгами она, тогда еще куда ни шло… — призадумавшись, проговорила Лизета. — А когда же это наследство будет?

— Кто же знает, сколько эта родственница еще протянет.

— Ну вот! Пустые разговоры. На это тебе, сын, надеяться нечего.

— Да разве я надеюсь?

— Любовь о деньгах не думает, — отчеканила Эльвира.

— Не нужна мне ваша Алиса…

Петерис, рассердившись, резко попрощался и ушел.

Жизнь Петериса завертелась вихрем и полетела кувырком. Никогда еще его не терзали такие сильные, противоречивые чувства и мысли. К Петерису наконец, на тридцать первом году жизни, пришла любовь. Алма и Мамаша убеждали хозяина, пока моросит, дать Петерису поспать — обойдутся, пусть Петерис отдохнет. Но валяться на кровати Петерис не мог, на работе было легче.

Порою будущее рисовалось ему таким заманчивым, замирало сердце. Он представлял себе, что у них с Алисой собственный хутор. Ей работать не надо, сидит себе у окна да поглядывает, как хлопочут в поле другие. Что потяжелее, берет на себя мать, пока в силе, потом наймут батрачку. Денег, может, хватит купить большой хутор! И тогда… У Петериса кружилась голова, и все вокруг опять начинало ходить ходуном.

А иногда Петериса охватывали смутные, схожие со страхом ощущения, какие обычно бывают при сильном похмелье. Все тогда казалось ненадежным и сомнительным, и вспоминать-то не хотелось ни о прошлом воскресенье, ни о самой Алисе. Но уже через миг его словно стукали молотком по лбу: в сердцах сказал, что ему Алиса не нужна! А вдруг Эльвира передаст! Делалось страшно.

Наступило воскресенье. Петерис должен был остаться дома. Привязав лошадей на выпасе, Петерис, ненадолго отпросившись у хозяев, поспешил в имение.

Но к матери не зашел. А направился в аптеку, к Эльвире. Циммеры как раз завтракали, сестра возилась на кухне. Увидев в дверях брата, она недовольно проговорила:

— Что это ты в такую рань?

Сказать сразу, зачем пришел, Петерис не мог.

— Не стой в дверях, заходи!

Эльвира отвела брата в свою комнату и велела подождать. Прошло четверть, полчаса… Петерису не сиделось, и он, сердитый, возбужденный, встав со стула, начал мерить комнату — три шага от окна до шкафа и обратно. Прошел почти час, когда наконец появилась Эльвира.

— Ты где это так долго? — вырвалось у Петериса.

— Не могу же я работу из-за тебя бросать!

— А у меня что, нет работы?

— Что тебе нужно? Пожар, горишь?

От Эльвириного лица веяло холодом. Петерис понял, что не так начал, и растерянно пробормотал:

— Из-за прошлого воскресенья я.

— Чего? Что?

Эльвира сдвинула брови, и голос у Петериса стал еще более робким.

— Ну, об Алисе! Я сказал тогда, что мне… Ну, она мне не нужна.

Застывшее лицо Эльвиры оттаяло, на нем возникла легкая усмешка.

— Стало быть, нужна?

— Да.

Это прозвучало так по-детски, что Эльвира не могла сдержать улыбки. Досада исчезла, и она, касаясь руки брата, сказала:

— Она тебе не подходит.

— Но я женился бы на ней, если она… Если б она пошла.

Эльвира посерьезнела.

— Ты, братец, выкинь эти мысли из головы!

— А если у нее есть деньги?

— Выкинь и деньги из головы! Что общего между любовью и деньгами?

— Как — что общего? Без денег я взять ее не могу.

— Так тебе что нужно-то: деньги или Алиса?

— Мне нужна Алиса, а без денег…

Эльвира глубоко вздохнула и, помолчав, сказала:

— Я хотела бы тебе помочь. Может быть, она и послушала бы меня. Но сделать это мне совесть не позволяет. Вы не можете быть счастливы друг с другом. Ни ты, ни она.

Петерис смотрел на сестру и ничего не понимал.

— Неужто и впрямь так влюбился в нее?

— Никого другого мне не надо.

Эльвира снова вздохнула, затем опять бесконечно долго молчала.

— Ты мне брат, я должна бы тебе помочь. Но она моя близкая подруга, и я не хочу, чтоб ей плохо жилось. Поговорить-то я могу, но… Ой, если… Петерис, Петерис!

— Поговори все-таки! Скажи, что я и впрямь…

— Не верю, чтоб у тебя что-нибудь вышло. И какая польза оттого, что я поговорю? Экий ты увалень. Ни платья порядочного у тебя нет, ни обхождения. Только людей насмешишь. Не совсем простые они, повидали кое-что в жизни. Мне стыдно будет за тебя.

Петерис растерянно посмотрел на свои неглаженые штаны из домотканого сукна, на стоптанные туфли — носки разбиты, краска сошла, верх покоробился…

Хозяин «Лиекужей», отправившись в Бруге к мяснику со старым быком, взял с собой Петериса. Бык стал уж больно злым, и в погонщики нужен был сильный мужчина, и женщина и мальчишка не справились бы с ним, недолго застрять с поломанной телегой в канаве.

Когда бык был продан, а лошадь привязана на постоялом дворе, хозяин сказал:

— Со мной пойдешь, надо это дело обмыть.

— Мне бы в