Чужак с острова Барра - Фред Бодсворт

Стройное  тело  Кэнайны  внезапно  напряглось;   до   сих   пор   она сдерживалась, а теперь вся дрожала от возмущения:

— Но вы не даете нам забыть!  — воскликнула она. — Я пыталась забыть. Но когда я веду себя не так,  как,  по мнению многих,  должна вести себя индианка,  я  нахожу у  себя в  портфеле вещь,  которую кто-то подсунул. Нельзя доказать, что я воровка, и вы знаете это. Но вам хочется поверить в то,  что я воровка,поскольку вы считаете,  что все индейцы обязательно воры.

Смуглые щеки и  шея  Кэнайны покраснели,  у  нее  пересохло во  рту и дрожали губы.

— Мисс Биверскин, — коротко сказал доктор Карр, — мой долг повелевает мне  исключить вас  из  школы,  чем  я  крайне расстроен,  ибо само ваше появление и  обучение в  учительском колледже — своего рода эксперимент, за которым внимательно следили в  педагогических кругах,  ожидая исхода. Исход подтвердил опасения многих.

Пальцы доктора Карра  стали  вновь  нервно отвинчивать и  завинчивать колпачок.

— Однако я не намерен исключать вас, — продолжал он. — Вы пришли сюда с  прекрасным аттестатом,и  мы готовы предоставить вам возможность сдать экзамены на  учителя,  если вы  этого хотите.  Но  я  должен просить вас немедленно  прекратить  всякое  участие  в  мероприятиях,   лежащих  вне учебного плана. Если этого не сделаю я, этого потребуют сами студенты.

Он поднял глаза.

— Хотите вы остаться с учетом этих ограничений?

— Я  не  смогу остаться здесь,  если будет считаться,что я  совершила кражу, которой я не совершала.

Доктор Карр пожал плечами и развел руки ладонями вверх, давая понять, что разговор окончен.

— Ну что ж, — сказал он. — Решение зависит только от вас.

Слезы  застлали  Кэнайне  глаза,   и   узкое  лицо  доктора  Карра  с отвратительными  толстыми  губами  расплылось  и  исчезло,  она  увидела большое круглое лицо и широкий,  расплющенный нос отца,  Джо Биверскина. Он  сидел на  полу хибарки в  Кэйп-Кри,  перед ним  стоял черный котел с похлебкой, Джо совал в рот большие куски мяса, и жирный бульон стекал по его подбородку.  Кэнайна содрогнулась,  она знала, что никогда не сможет вернуться туда.  Слезы просохли,  и  она  вновь ясно увидела перед собой неподвижную, постную физиономию доктора Карра.

— Это все, что вы хотите сказать? — спросил он.

— Нет,  -  медленно ответила она.  -  Я  передумала.  Если  можно,  я останусь в колледже. 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ 

Кэнайна  снова  очутилась  в   прежней  изоляции,   посещала  лекции, продолжала занятия, но ни в чем другом не принимала участия. Про ручку и карандаш никто больше не  поминал,  ни доктор Карр,  ни кто-либо другой. Кэнайна   смирилась,   решив,   что   бессмысленно  оправдываться  перед студентами, хотя и знала, что молчание расценят как признание вины.

В  июне  она  написала  экзаменационные  работы,  но  и  после  этого оставалась у Сэди Томас,  уверенная,  что скоро сможет заняться поисками работы.  Каждые две недели миссис Рамзей,  как и прежде, посылала ей чек из Кэйп-Кри на пансион и одежду.  Она писала Кэнайне, что будет посылать деньги до  сентября,  пока  та  не  начнет преподавать.  В  июле Кэнайна получила  диплом  учителя  и  стала  внимательно  просматривать газетные объявления.  Ей  приглянулось вакантное место  в  деревне  неподалеку от города.  Она написала туда, и вечером на следующий день ей позвонил один из попечителей тамошней школы.

— Мисс Биверскин, у вас непривычная фамилия, — без промедления сказал он. — Вы что, индейского происхождения?

— Да,  я индианка-кри,  с побережья,  — ответила она.  — Чистокровная кри.

— И вам двадцать лет? Мне хотелось бы познакомиться с вами. Не могу я зайти к вам домой?

— Пожалуйста. — Она назвала свой адрес.

Он  явился на  следующий день,  вскоре после  полудня..  Лет  сорока, брюнет,  невысокий,  но  мужественный.  Сэди Томас ушла за покупками,  и Кэнайна провела его в гостиную.  Он остановился посреди комнаты, пожирая глазами стройную фигуру Кэнайны,  и  долго молчал.  Его молчание смущало ее. Наконец он сел.

-  Должен признаться,  не  ожидал,  что учительница-индианка окажется такой хорошенькой,  -  сказал он.  -  Но сперва я должен поставить вас в известность,  что остальные члены попечительского совета сейчас заняты и новую учительницу должен подобрать я сам... один.

Кэнайна кивнула, с тревогой разглядывая посетителя.

— Так вот,  — продолжал он, — если вы хотите, я хотел бы обсудить все детали в приватном порядке...  В моем номере в гостинице... Я отвезу вас туда на машине.

— Мы можем обсудить все, что нужно, здесь, -возразила Кэнайна.

— Мисс  Биверскин,  -  вновь  начал он,  -  вам  отлично известно,  я полагаю,  что школьная администрация неохотно берет на  работу индианок. Но,  возможно,  вы  готовы  предложить  нам  нечто  большее  в  качестве доказательства вашей квалификации,  чем  обычно согласны нам  предложить белые девушки.

Кэнайна смотрела на  него  в  замешательстве.  На  лице  его  застыла улыбка, и улыбка эта была ненавистна ей.

— Да что там,  пошли,  ты ведь уже не ребенок?  -  сказал он.  — Если останусь доволен — место за тобой.

— Если я  не  гожусь,  пока вы  сидите где сидите,  мне не нужна ваша работа, — объявила она. — Я учительница, а не проститутка.

— Благодарю,   мисс   Биверскин,   -   сказал  он,   снова  становясь обходительнейшим джентльменом.  -  Я  вскоре приму решение и письменно о нем вас уведомлю.

Он ушел.  Кэнайна даже не двинулась со стула,  чтобы проводить его до дверей.  Дрожа всем телом, терзаясь отчаянием и сомнениями, она осталась сидеть на своем стуле.  Неужели индианки и  в  самом деле потаскухи,  за которых их  принимают белые  мужчины?  Или  это  еще  одна  из  выдумок, пущенных  в  обиход,  дабы  подкрепить теорию  расовой  неполноценности? Кэнайна слишком мало  общалась с  людьми своей  расы,  чтобы ответить на такой вопрос.

В  это  лето она писала множество писем по  газетным объявлениям,  но наступил  сентябрь,   а  попытки  получить  место  учительницы  пока  не увенчались  успехом.  Она  знала,  что  супруга  Рамзей  догадываются об истинном положении вещей,  но ей было слишком больно распространяться на эту тему в  письмах.  Она раздумывала,  не  поступить ли  ей на работу в интернат для  индейцев в  фактории Мус,  но  вскоре  отказалась от  этой мысли. Индейцы считают, что белые искусны в одном, а индейцы в другом, и сочетать это  невозможно.  К  учительнице своей расы  они  не  питали бы никакого доверия. И без того было трудно убедить индейцев посылать детей в школу. Ее присутствие, она не сомневалась, лишь еще больше подорвет их доверие к школе.

В  Блэквуде,  если не считать Сэди Томас,  у нее не было друзей.  Она могла бы обзавестись приятелями, но то мнение об индианках и в том числе о ней, которое, по-видимому, молодые люди разделяли все как один, пугало ее,  и  она их  избегала.  Возвратиться в  Кэйп-Кри ей даже в  голову не приходило — она все еще надеялась найти место учительницы.  Но она знала также,  что не  может больше обременять Рамзеев и  должна позаботиться о собственных средствах к существованию.

Лучшее предложение,  которое она  получила,  было место официантки за пятнадцать долларов в  неделю в  небольшом ресторанчике примерно в  двух кварталах от  пансиона Сэди  Томас.  От  этих денег мало что  оставалось после оплаты жилья и  питания,  но она сообщила Джоан Рамзей,  что нашла работу и не нуждается больше в финансовой поддержке. О том, что у нее за работа, она умолчала.

С  самого начала работа эта вызвала в ней отвращение.  В ресторанчике вечно  околачивалась орда  молодых людей;  они  просиживали там  часами, потягивая кока-колу и почитывая комиксы. С первого же вечера они стали с нею заигрывать,  перешептываясь между собой.  А  трое из  них с  места в карьер друг  за  дружкой пытались назначить ей  свидание.  В  этот вечер смена ее  кончилась в  одиннадцать,  она  пулей вылетела из  ресторана и побежала домой, пока кто-нибудь не увязался за ней. Задыхаясь, вбежала в свою комнатушку,  и тут в глаза ей бросился диплом учителя,  который два месяца горделиво красовался на  стене.  Она  со  злостью сорвала его  со стены и сунула в ящик комода. Никчемный клочок бумаги.

Она  проработала  в  ресторане  до  самой  весны.   Единственным  его достоинством было  то,  что  он  находился неподалеку от  пансиона  Сэди Томас,  и,  хотя за ней часто увязывался кто-нибудь из парией, ей всегда удавалось попасть домой прежде, чем навязчивый спутник успевал с помощью шаблонных приемов сколько-нибудь продвинуться по стезе ее обольщения.

Она продолжала внимательно просматривать газеты, но в разгар учебного года учителя нигде не требовались. Однако в начале мая она наткнулась на объявление,  где говорилось,  что маленькая деревенская школа неподалеку от Кокрена ищет учительницу.  В тот же день после полудня, перед началом смены,  она отправила по  указанному адресу письмо.  И  несколько дней с нетерпением ожидала почты.