Клан – моё государство 2. - Китлинский

Глава 3

Долго сидели, не разговаривая. Молчание нарушил Евстефеев, сказав:

– У меня такое ощущение – не знаю, как у остальных моих друзей,- что у вас в тайнике машина, пронзающая пространство, и вы в будущее шастаете время от времени, точно зная, что там нас всех ждёт, и ненавязчиво поучаете, как надо делать.

После слов Евстефеева Сашка стал смеяться, и опять ответил за него Левко.

– Василий Павлович, будь у нас такой аппарат – мы давно бы убрались туда, чтобы тут в дерьме не торчать.

– Так может, там ещё хуже, чем тут,- засмеявшись, сказал Евстефеев.- В своём-то дерьме лучше сидеть, чем в чужом.

– Поспешать не стоит, не стоит,- произнёс Сашка.

На костре в двух казанах варилось мясо, кухарил Максим, он же подавал окружающим кружки с чаем.

– Так может военный переворот организовать в такой ситуации? Военная диктатура по примеру чилийской. Ну, Чили я так – к примеру,- промолвил Панфилов.

– Для преодоления переходного периода от коммунизма к капитализму,- двинул его мысль дальше Гунько.

– С пьяными прапорщиками хрен-с два сделаешь,- Сашка замотал головой, отвергая вариант с переворотом.- Давайте посчитаем, раз уж коснулись. Смотрим на то, что есть сейчас и чем располагаем. Российские военные, поддержавшие Ельцина, оказались на коне, военных союзного Министерства обороны можно считать выбывшими из игры в военные перевороты. Генштаб избавится от многих и доберёт из воинских округов и академий новые кадры, которые не смыслят в управлении вооружёнными силами ничего, ну, по крайней мере, не имеют в этой части достаточного опыта. Грачёв – а Паша был старлеем и им, увы, остался навеки – соберёт вокруг себя равноценный состав, который больше похож на некую банду неудачников, которым вдруг несказанно пофартило, и на курсе их грабительского фрегата замаячил парусник торгового флота. Так с кем делать диктатуру? Я уже не говорю о том, что из вооружённых сил за последние два года убыло в отставку треть офицеров в званиях от лейтенанта до полковника, причём, ушли не пьянь и рвань, ушли умные и грамотные ребята, на которых, собственно, и держалась армия последние годы. Они поставлены были в ситуацию не перспективы по служебной лестнице и отсутствия условий для продолжения службы на чисто бытовом уровне. Более того, процесс увольнения продолжает с нарастающим темпом идти и рухнет в момент разделения Советского Союза окончательно. На армии как на силе, способной решать глобальные задачи в стране, можно поставить крест. Она, армия, просто перестала существовать, об этом больно говорить, но вам, армейским, должно быть видней даже при том, что ваше видение не такое, как моё. И знаете, опускаться до применения против собственного народа сапёрных лопаток и "черёмухи" не надо. Плохо это. Вот если бы в наличии было психотропное оружие массового применения, чтобы в одночасье избавиться от жадных, глупых, тупых и прочих ненужных элементов, тогда другое дело, но оно есть в мизерном количестве и не у нас с вами, а у противной стороны.

– Вы верите в наличие такого оружия?- Гунько смотрел на Сашку вопросительно.

– Я не знаю какое оно конкретно, но то, что оно разрабатывалось, сомнений у меня не вызывает. Это может быть механический прибор или химическое вещество, предположения размываются в огромном спектре научных достижений в этой области,- ответил Сашка.- Кстати, самый главный вор страны – Кручина – может пролить свет на то, есть ли психотропное оружие или нет в данный момент времени у спецслужб.

– Каким образом он может это сделать?- спросил Панфилов.

– Смертью,- сказал Сашка и замолчал, осматривая присутствующих.

– Убьют?- опять задал вопрос Панфилов.

– По моим расчётам – да. Через него осуществлялась продажа золота, алмазов, платины и других ценностей в период его в должности главного финансиста компартии, а это самый верх секретных служб страны. Ну кто, скажите, будет держать свидетеля такого уровня в живых при том, что обстоятельства в государстве пахнут для всех подельщиков виселицей? Подсадите к нему наблюдателей и глядите пристально, желательно прослушивать с записью его телефонные разговоры. Если он уйдёт из жизни странно, то можете быть уверены, что это психотроп.

– Странно – это как?- оживился Гунько.

– Падение с балкона, сердечный приступ, все формы самоубийства и так далее,- определил круг возможных исходов Сашка и, рассмеявшись, добавил:- Даже понос может стать смертельным.

– Не густо,- констатировал Евстефеев.- А другим способом проверить наличие этой гадости можно?

– Давайте сильно не вникать в то, есть ли такое оружие, есть,- предложил вдруг Панфилов.- Если к нему прибегнут, то это, безусловно, нельзя сбрасывать со счёта, а пока его не применяли. Лучше отвлекёмся немного. Вот на охоту, а то, честно, голова болеть будет.

– Что – охота? Мы сидели, и Александр сказал, что с первого выстрела – в цель, хоть звука отсюда я не услышал,- сказал Гунько,- далековато.

– Попал хорошо. Ребята страховали меня на случай промаха,- подтвердил Панфилов.- Он шаг только сделал после попадания. Когда подбежали, глаза уже туманной плёнкой подёрнулись, предсмертной.

– Руку, видать, набили по спецохотхозяйствам,- сказал Максим, желая слегка подколоть Панфилова, но тот не стал обижаться и отговариваться, качнув головой в знак согласия, произнёс:

– Было, было, мужики. Грешен, часто ездил, приглашали. Только там другая система, а вот так, чтобы сам убил, разделывал и тащил – это впервые. Клянусь,- признался он.- Правда, прихватило чуток от напруги, но сейчас отошёл. Однако, разница в том, что там-то ведь ручные, а тут дикий. Он даже ходит не так, как в своё время я видел, повадки не те.

– Там комбикормом кормят, а здесь сам пасётся и без охраны, но и желающих поживиться им у нас больше,- сказал Максим, помешивая мясо в казанах.- Вот сейчас доварим – будете иметь возможность сравнить вкусовые качества.

– Если разжуёте,- добавил Левко ухмыляясь.

– Я думаю!- ответил Панфилов.- Пусть жёсткое, но всё равно этот выстрел мне больше по сердцу. Даже дикое в душе что-то шевельнулось. Наверное, все мы в прошлом своём охотники.

– Почему в прошлом?- удивлённо спросил Гунько.- Вот Александр, да и его товарищи – охотники и ещё какие. И не только по части стрельбы, но и по части ловли. И совсем не дикие, а как раз наоборот: умные, хитрые, проворные. Все таланты вне государства у нас оказались, ну, за исключением ядерного производства, но с ними ясно всё.

– Вы ошиблись, я не охотник,- сказал Сашка.- Редко в тайге на курок нажимаю, хоть тут и вырос. Без надобности прокорма, чего стрелять, тем более по лосю, если ты один. Зайчишке башку отстрелю, как водится, или пару куропаток убью, ещё рябчиков люблю страсть, запечённых в глине. Я больше загонщик рядовой, как в волчьей стае, где гонят все, а право последнего прыжка всегда за сильным. Потому что промах дорого всем обходится. Нет, мне в прошлом тоже давали право быть на острие атаки, но не всегда. Быть готовым постоянно тяжело, смерть и жизнь стоят на одной черте, а с этим быть рядом долго нельзя, свихнёшься.

– Отдых, стало быть, необходим?-спросил Потапов, которого напрямую касалась эта тема.

– Реабилитация обязательна. Человека – не животное убить, хоть иные хуже зверя порой, но всё равно ведь люди. Чем выше потолок интеллектуальный, тем легче совладать с надвигающимся кризисом, а он приходит ко всем абсолютно и у всех по-разному проходит. Накапливать не рекомендуется,- сказал Сашка.

– А привычки не возникает?- поинтересовался Потапов. В его подразделении проблема стояла остро. Многие, кто с ним служил, после первых же случаев убийства по необходимости впадали в депрессии, сильно изменялись и, в конце концов, списывались из оперативной работы. В их круге часто пользовались выражением: "отсутствие иммунитета", но на саму проблему внимания, как правило, не обращали потому, что не было недостатка в людях.

– Привычка к этому только у психически ненормальных есть. У маньяков-убийц. У нормального человека она возникнуть не может. Я со старыми солдатами второй мировой войны по этому вопросу много разговаривал, причём, не только с нашими, но и с союзниками, и с немецкими, но с теми, кто в окопах сидел лицом к лицу. Наши – если общее собрать их мнение по этому вопросу – сказали, что когда автоматы массово пошли, они вздохнули спокойно – дашь, мол, очередь и уже не смотришь, а из винтовки надо точно целиться и потом смотреть – попал или нет. Многие, по их словам, на желчь истравились, и политруки не очень-то и помогали, а у тех – священники.

– Значит, иммунитет не приобретается,- сказал Потапов с нотками жалости в голосе.

– Нет,- ответил Сашка.- Есть категория толстокожих, у которых притупленное восприятие факта убийства, но у этой части людей, как правило, более сильные последствия. Что-то вроде электроразряда, который чреват самыми худшими последствиями. Долго накапливается, а потом – бац – и он пускает себе пулю в лоб или в петлю лезет. Мозги не выдерживают таких перегрузок. В Америке, Европе для всех, кто работает в риске, связанном с необходимостью убивать – чаще всего это полицейские – существуют программы восстановления и психологической реабилитации. Отправляют в отпуск, проверяют врачебные комиссии и так далее. Бесследно оно ни у кого не проходит. Мы в своих программах обучения применяем метод предварительной разгрузки – это когда человек готовится заранее бороться с будущим кризисом путём многовариантности изучения последствий и методов преодоления возникающих отклонений.