Стихотворения. Книга стихов - Ирина Ратушинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Гроза прошла, и дали вылет...»
Гроза прошла, и дали вылет,На этот раз в один конец —В сей непросохший, как птенец,Отмытый свет, где спросят: — Вы ли?Была ль дорога вам легкаИ нет ли на душе печали?Какого цвета облакаС той стороны, где вы молчали?
1989 Париж«Улетай, мой белый, лети!..»
Улетай, мой белый, лети!Я тяжёлый, а ты лети!Десять раз собьёшься с пути —И тебя уже не найти.Улетай!ОставляйИ меня, и магнитное поле, и ветер,И поля, и моря, что бывают на свете —Забывай!Покидай!Уходи, не спросясь, на другую планету —В синий рай,В птичий грай,В темны заросли бересклета —Улетай, раз уж я не могу(Потому что я лгу,Как учили ремнём и обидой).Потеряйся скорее из виду —Где локаторам не достать,Где другие — тебе под стать,Где не надо в школе стараться,Где не надо — чёрным по белому...Аист мой, из бумаги сделанный,Принеси мне братца!
1989 ЛондонВМЕСТО ПОЛЕМИКИ
Есть ещё наглецы из числа недобитых,Не ушедшие в землю, где травы — взасос...Да за что же наносят такую обидуКорневым вожделеньям родимых берёз!
И смеются, и дышат, не чувствуя меры,Над бестактной строкой протирая штаны.Не хватает им, что ли, прекрасных примеровТак удачно умерших талантов страны?
На посмертную корочку члена союзаКак им было бы лестно смотреть с высоты!А они вместо этого балуют с музой,Да терзают гитары, да портят холсты.
А спросите по чести, чего они ищут —Так и сами не знают до белых волос...До чего же без них недостаточно пищиДля гражданского чувства газетных полос!
А они бестолковые свищут мотивы,Биографии портят едой и питьём,И живут, и живут... Если все будут живы —То скажите на милость, куда мы придём?
Кем шпынять молодых возомнивших поэтов,Чьими датами жизни тиранить ребят?Вы дурили — ну ладно. Забудем про это.Помирайте скорее, и всё вам простят!
1989 КембриджКОПЧЁНЫЙ ЧАЙНИК
триптих1
Так вы жили, весело старея,О копчёный чайник руки грея,Ярче всех базарных леденцов —Дерзкий сброд бездомных мудрецовВ мишуре и рвани кружевной,В запахах дорожного зверинца —К вечеру: неузнанные принцы,По ночам: — Куда тебе со мной?Белый ворон завтра засмеётся,Новый город гомоном детейВам укажет, из чьего колодцаНапоить усталых лошадей.Вы пройдёте.Выгорят афиши.Вами бредившие сорванцыВыйдут в люди. Ваши бубенцыНе изменят мира. Тише... тише.
2
Девочка, куда тебе со мной?Опадают рёбра балагана.Наши женщины стареют рано.Ни одной счастливой. Ни одной.Не смотри на вышитые шалиИ на блёстки потного седла!Наших женщин столько обижали,Что у них улыбки, как смола —В рот вкипевшая. У них румяна —Щёки выели, а дети — грудь.Я тебя бросаю — без обмана.Я снесу пощёчину. Забудь.
3
Если есть на свете Божий райТам теперь мой старый попугай,Пол-Европе нагадавший счастье,Оскорбивший все мирские властиБранью на несчётных языках,Захрипевший на моих руках,Не жалевший больше ни о ком:Лишь меня назвал он дураком.
1989 Париж«Вот и печка нагрета, и мать не корит...»
Вот и печка нагрета, и мать не корит,И не нужно смертельной отваги.Но зигзаг Ориона над нами горит,Как устам — повторенье присяги.Те же звёзды внимательно смотрят на нас,Те же сны, затаивши дыханье,Наблюдают за нами: погас — не погасВ испытаньи бездонным скитаньем.Те же струны печалят подросших гонцов,Хоть иную узду обгрызают.Лютый смерч декабря —Не отыщешь концов! —Обелить наши тени дерзает.Как рискованно след по пороше вести:Сразу видно, куда и откуда!Ни слепец, ни певец не укажет пути,И смеётся с осины Иуда.Многомерное эхо двухслойных словесИщет глотку с улыбкой волчицы.Но всё те же огни с отдалённых небесВ нас глядят, как озябшие птицы.
1989 ЛондонГОРОД КИТЕЖ
Вначале появились купола.Века воды крестов не затемнили,И колокол из радуг влажной пылиНам просквозил несмелые тела.
И бил нещадно — от ребра к ребру,Спасая наши замершие души,Но находя лишь след великой суши —Извилистую тёмную нору.
А мы стояли, странно онемев —Ораторы, молчальники, блудницы —Узнать не смея радостный напев.Но первыми очнулись наши птицы.
И взмыли, и ушли, и далекиКазались нам для самой меткой пули.А китежане, их кормя с руки,Забыли нас.Уже потом взглянули.
1989 Лондон«Рощица, где под чёрным тополем — шорох лисий...»
Рощица,Где под чёрным тополем — шорох лисий.Комната,Где рассыпан по полу чёрный бисер.Камера,Где на стенах нет белых пятен.Летопись,Где сквозит ответ, но невнятен.Палочки, из которых ты —Человечек.От какой зимы до какой верстыПлачем свечекТешишься? А от лап МедведицыШорох стужи,Тени по снегу — очи светятся —Ты им нужен.О, какая лестьгорлу твоему!Сквозь тебя процвесть —роще ни к чему,В этой комнатеты не будешь свой,В эту камеруприведёт конвойЛетописца — уже другого.Молодого.За то же слово.И твоей гортанине догрызя —Стая молча встанет: глаза в глаза.
1989 Лондон«Ну, купите меня, купите!..»
Ну, купите меня, купите!Я такой хороший и рыжий!Ну, возьмите — и не любите,Но внесите к себе под крышу!Я вам буду ловить мышей,И если отважусь — крыс.Домовых прогоню взашей,И приду на ваше «кис-кис».Я буду вам песни петь,Выгревая ваш ревматизм,И на свечи ваши смотреть —С подоконника, сверху вниз.Заберите меня из клетки,Я во все глаза вам кричу!И не бойтесь нудной соседки:Уж её-то я приручу.Откупите меня у смерти!Ну, кого вы ещё откупите!Вы вздыхаете, будто верите.Сквозь решётку пальцем голубите,Но уйдёте, как все другие,И не будет тепла и чуда.О единственные!Дорогие!Заберите меня отсюда!
1989 Лондон«А ты не тоскуй, конвой...»
А ты не тоскуй, конвой,А ты не считай шаги!Большой Медведицы войВ штопор — над головой,А впереди — ни зги.
А ты не смотри вперёд:Кажись, там одна беда,Гляди, твой бушлатник прёт:Он знает, сволочь, куда.
А ты передёрни — щёлк!Прикрикни из-за спины!Товарищ Тамбовский ВолкПодвоет тебе с луны.
Коростой взялась шинель.За час не дойдём — молись!И губы вмерзают в «шнель!»,Хотя сказать «шевелись!»
А твой-то бушлатник — псих:Сачкует вминать следы.И тени от вас двоихПовёрнуты — не туды!
А руки облапил снег —Уже не спустить курок!— Какой тебе, парень, срок?— Не помню. Айда в побег!
1990 Лондон«Где я? Идиотский вопрос...»
