Эовин. Выбор воительницы - Эльвира Цайсслер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В соседней комнате послышались пружинящие шаги, и Эовин прекратила попытки высвободиться. Она выжидающе посмотрела в сторону двери, в проеме которой вскоре действительно появился ее тюремщик.
Он сменил одежду, а длинные волосы убрал в хвост и перевязал кожаной лентой. Кинжал снова висел у него на бедре, и Эовин изо всех сил старалась не смотреть на оружие слишком пристально. Ульфаратец был глупцом, если считал, что она не решит воспользоваться его оружием, как только выпадет подходящая возможность.
Словно прочитав ее мысли, он со снисходительной улыбкой положил кинжал на тумбочку рядом с дверью. Сейчас этот мужчина выглядел одновременно непринужденным и напряженным, как будто не представлял, чего ожидать от Эовин.
– Как дела? – сдержанно поинтересовался он.
Эовин надменно улыбнулась.
– О, просто чудесно, правда, веревки немного мешают. – Она протянула к нему руки. – Ты не возражал бы?..
– Не возражал бы… – Воин придвинул к себе табурет и устроился вне пределов досягаемости, воззрившись на Эовин с таким подозрением, словно перед ним не девушка, а опасный хищник. Что ж, он хотя бы не пробовал напасть на нее или как-то еще причинить ей вред. – Только ты потеряла очень много крови, – добавил он.
Так вот почему она себя так странно чувствовала! Эовин машинально ощупала свои ребра. Царапина на боку почти затянулась, но касаться этого участка по-прежнему было больно.
– Долго я была в отключке?
– Два дня.
Эовин в ужасе вытаращила глаза. Почему после двух дней сна она чувствует такую слабость?
– Что ты со мной сделал? – хрипло выдохнула она.
– Признаю, я частично причастен к тому, что ты столько времени находилась без сознания. Однако требовалось доставить тебя сюда, а я не хотел, чтобы по дороге ты выкинула еще какие-нибудь фокусы. Как я понял, переправлять тебя куда-либо, пока ты в сознании, не такая хорошая идея. Ты едва не покончила с собой.
– Все лучше, чем быть пленницей ублюдка-ульфаратца! – с вызовом бросила Эовин, мысленно прикидывая, насколько далеко они могли улететь, учитывая его скорость. А вдруг они уже в Хоригане? Значит, она упустила шанс сбежать…
– Фируниан! – прорвался сквозь нарастающую панику его раздраженный голос.
– Что? – Эовин непонимающе уставилась на него.
– Меня зовут Фируниан.
Она ощутила необъяснимый прилив триумфа.
– Миленько.
Раздув ноздри, воин сердито выдохнул, и Эовин невольно задалась вопросом, кто он такой. О том, что он являлся солдатом, который выполняет приказы, она уже давно догадалась. Тем не менее он не выглядел ни грубым головорезом, ни бесчестным бандитом. Эовин потрясло осознание того, как в сущности мало она знает о противнике, с которым собиралась воевать. Если подумать, она не знала об ульфаратцах ничего.
– И что, это твое настоящее обличье? – полюбопытствовала она. – У вас вообще есть такое понятие?
– Конечно, есть. – Он скрестил руки на груди. – При рождении мы вообще мало чем отличаемся от простых людей, а наши способности проявляются постепенно в течение всей жизни.
– И все ульфаратцы умеют преображаться?
– Кто-то лучше, кто-то хуже… – он внезапно осекся и упрямо сжал губы, сообразив, что Эовин пытается выяснить побольше о его сородичах. – Теперь моя очередь задавать вопросы. Кто ты такая?
Эовин одарила его ничего не выражающим взглядом. Они уже не раз возвращались к этому разговору.
Фируниан сжал кулаки.
– И почему ты так нужна Ириону живой?
– Ирион? – тут же переспросила Эовин. – Это ваш король?
– Да, выражаясь языком людей, – неохотно подтвердил Фируниан.
– Значит, это он объединил кланы Хоригана?
Бирюзовые глаза Фируниана задорно сверкнули, и он на несколько секунд демонстративно замолчал.
– Почему тебя так волнует, зачем я нужна твоему королю?
Его взгляд тут же стал жестким и холодным. Глаза, которые только что были цвета вод Южного моря, вдруг стали напоминать ледники Тивара.
– Пытаюсь понять, насколько этот приказ важен и неоспорим, поскольку только он и не дает мне перерезать тебе глотку прямо здесь и сейчас.
– Хочешь отомстить за то, что я убила твоего брата?
– Какая ты догадливая!..
Эовин покачала головой.
– Я ведь понятия не имела, что это был человек в облике зверя. Я видела лишь несущего смерть монстра.
Он горько фыркнул.
– Это ты сейчас так говоришь… – Фируниан зло покосился на нее. – Если бы ты изначально знала, кто он, разве что-то поменялось бы?
– Нет, – честно ответила Эовин, ни капельки не жалея о том, что не солгала. – Потому что я защищала свой дом. Защищала его всеми доступными средствами. И я все равно поступила бы точно так же.
– Теперь понимаешь, почему я не собираюсь тебя щадить?
Эовин холодно кивнула.
– Я тебя тоже так просто не отпущу. На твоей совести гораздо больше погибших. – Ее горло сжалось. – А я заботилась об этих людях!.. Клянусь, ты заплатишь за каждого из них.
– К смерти твоего любовника я никакого отношения не имею.
– Дело не только в Хараде! Ты в ответе и за ту кровавую бойню, которую вы устроили во дворце! Вы просто убивали людей, у которых не имелось даже шанса на спасение.
К ее удивлению, после такого заявления ульфаратец не на шутку встревожился.
– Я пытался отговорить Беррона от резни, но у него кончилось терпение. Он не желал меня слушать.
Эовин наморщила лоб.
– И почему же?..
– Его тщательно разработанные планы рушились один за другим, и все шло наперекосяк…
– Нет, я не об этом. Почему ты старался остановить его?
В конце концов, в этом не было никакого смысла…
– Не люблю зря убивать. Не мое это. Ты абсолютно права: никто из них не представлял для нас угрозы. Разве что кроме тебя.
– Тогда зачем вы их убили?
– Нам нельзя оставлять свидетелей. Это правило. Думаю, если бы твой друг сдержал обещание и отправился с тобой в Винтор, он сейчас оставался бы в живых. Но, как видно, узы людей не так сильны, как узы ульфаратцев.
– Ты это о чем?
– Для нас важнее всего верность семье.
– Я еще не встречала никого вернее и преданнее Харада! – гневно воскликнула Эовин. – Гвидион был ему как брат, и свою жизнь он отдал, чтобы спасти его.
Фируниан надменно и презрительно скривился.
– Ты действительно жалеешь о смерти человека, который ставил верность правителю выше верности своей спутнице?
– Ты ничего о нас не знаешь… ни обо мне, ни о Хараде, ни о Гвидионе, – прошипела она. – Так что не смей об этом судить!
– Я просто
