Сны снежноягодника. 10 мистических историй для холодных вечеров (сборник) - Тери Аболевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Налетел порыв ледяного ветра – Лёня плотнее нацепил шляпу на голову, чтобы закрывала уши. Холодрыга-то какая. С недавних пор он почему-то пристрастился к шляпам, у него их было уже семь. На каждую он скрупулезно пришивал ярлычок со своим именем и номером телефона. «Вот как раз на такие случаи», – проворчал он, вжимая голову в плечи. А то ветер сдует – и поминай потом, как ту шляпу звали.
– Пардон, уважаемый!
По улице неверной походкой шел субъект довольно потрепанного вида – драный бушлат, штаны в какой-то грязи, на грубом ботинке отошла подошва. Лёня презрительно сморщился – ну, чего надо?
– Не подбросите мелочи на нужды малоимущих?
– Это на какие такие нужды? На водку?
– Ну мало ли какие у нас нужды, господин хороший… – субъект остановился в паре шагов и заулыбался – разило от него знатно. На носу праздники, и это развеселое амбре нынче раздается от каждого пятого.
– Не подброшу. Поди и заработай – не так это и сложно. Бездельник.
Леонид Саныч брезгливо обошел субъекта и скорым шагом направился к парку – там до остановки рукой подать. Вот что это за люди такие? На дне барахтаются, и все им подай. С какой стати? Тьфу. Своих забот и трат хватает. Лёня был в разводе, исправно платил алименты и уделял внимание детям согласно расписанию: по понедельникам с 20:00 до 21:30. Сегодня как раз был понедельник.
По пути через парк он вспомнил о странном письме и задержался в свете фонаря, чтобы все-таки узнать, что это за нелепый розыгрыш. Конверт как конверт, не почтовый даже, просто белый. Сургуч с оттиском, но что на нем, было не разобрать, – так-то красиво, конечно. Внутри лежал аккуратный листок:
«Шустов Леонид Александрович, вы обязаны явиться на судебное заседание по делу № 4/15–124/2007 в качестве присяжного заседателя по адресу: ул. Старая Лесная, 18/5, зал № 3. Заседание начнется сегодня в 8 вечера, просьба не опаздывать».
Что значит – обязан? Кому обязан, по какому такому закону? И как это – «сегодня»? А если бы он это письмо забрал только завтра утром? Чушь полнейшая.
Лёня в задумчивости потеребил письмо. Надо бы ехать к бывшей жене и детям, и так время уже близится к восьми. Но не может же он проигнорировать такое требование?
Спустя пятнадцать минут Леонид Саныч уже стоял перед дверью суда. Вернее, это был обыкновенный жилой дом, старенький, в три этажа. Никакой вывески не было, может, ошибся? Но тут дверь открылась.
– Вы на заседание? – спросил его какой-то увалень.
– Пожалуй, что так. Вызвали присяжным, – в подтверждение Лёня показал конверт и саму повестку.
– Третий этаж, дверь налево, – увалень пропустил его в темный подъезд.
Обыкновенные лестничные пролеты, обшарпанная штукатурка, полумрак и сырость. Пахло плесенью. Лёня постоянно морщился – он был очень чувствителен к запахам, и этот подъезд ему совершенно не нравился. Какие суды проводят в таких местах, да еще так поздно?
«Зал № 3» – единственная табличка, которую он увидел за все это время. Лёня толкнул дверь и тут же сощурился: за ней оказалось большое помещение, похожее на школьный класс, и там ярко светили люминесцентные лампы – те самые, что гудят и трещат. Ну точно как в школе.
Зал был полон людей. За столом «у доски» расположился лысый человек в солнцезащитных очках (вот, ему тоже ярко!), за первыми «партами» поодиночке сидели большой усатый мужик, похожий на моржа, сухонькая пожилая женщина с седыми волосами, собранными в тугой пучок, и еще какой-то неприметный мужичок. За боковым столом, развернутом к «классу», сидело еще три человека.
– А! Господа, явился наш последний присяжный, – лысый человек в очках показал ему на стул в ряду тех трех, что сидели боком. Лёня пробубнил что-то вроде приветствия, проследовал на свое место и уселся, положив шляпу на стол.
– Ну что ж, приступим тогда, что ли, – прокряхтел морж и раскрыл папку с документами.
– А вы в курсе, что это за заседание такое? – Лёня прошептал сидящему с ним рядом мужчине. Тот лишь пожал плечами. Казалось, происходящее его забавляло – он развалился на стуле и с улыбкой готовился слушать.
– Господа, прошу, тишина в зале. Итак, – лысый в очках поднялся. Снимать их он, видимо, не собирался. – Я в этом заседании судья. Фамилия моя, скажем, Осипов. Вот этот господин, – он показал на моржа, – прокурор Неволин, почтенная дама – адвокат обвиняемого. Будем звать ее Галина Ионовна. Уважаемые господа особняком – наши четверо присяжных, Леонид, Станислав, Лариса и Женечка.
Лёня оглядел присяжных. Соседом его был, очевидно, Станислав, следом за ним сидела Лариса – представительная дама средних лет с достатком явно выше среднего. И Женечка – милое создание, увлеченное своими ногтями больше, чем происходящим в зале.
Разве так все должно проходить? То фамилии, то «Женечка». И почему присяжных четверо? Маловато как-то. Лёня беспокойно потеребил лежавшую на столе шляпу – и во что он ввязался?..
– В конце заседания вы должны будете вынести вердикт, виновен обвиняемый или невиновен, – продолжил судья Осипов, – и, если виновен, мы уж его сами как-нибудь накажем.
Он почему-то засмеялся, как будто забулькал где-то внутри своей лысой головы. По спине у Лёни пробежал холодок. Вы когда-нибудь видели, как смеется человек в наглухо черных очках? Все-таки смех – он в глазах, а это жуть какая-то.
– А вот и наш герой!
Судья показал на дальний угол зала. Там стояла клетка до потолка, такая, какие и бывают в залах суда, только поменьше. Посреди этой клетки стоял табурет, а на табурете этом лежал… башмак. Лёня даже прищурился, чтобы лучше рассмотреть. Ну да. Обыкновенный башмак – на здоровенную лапу, с высоким голенищем, черный, с дырявым носом, и вообще весь потрепанный и истертый. Лёня даже как будто почуял запах, какой обыкновенно исходит от старой обуви, – неприятно. Он не надел бы такой и под страхом смерти. Но где герой-то?
– Вот тот, что в клетке, и есть наш герой-обвиняемый. Знакомьтесь, предполагаемый убийца – Гриша!
– Ботинок, что ли, этот сморщенный – Гриша? – подал голос Станислав.
– Вы прекрасно видите обвиняемого, – посерьезнел судья Осипов, – сморщенный или нет, но подобные комментарии давайте оставим неозвученными. Все же неприлично как-то.
Станислав только фыркнул и скривился в ухмылочке.
– А я-то, я-то? – забеспокоился мужичок, которого пока что не представили. Он так и подпрыгивал в нетерпении, отчего на его проплешине сверкали блики от люминесцентных ламп. Мужичок напоминал потасканную балаганными выступлениями обезьянку.
