Утаенные страницы советской истории. - Александр Бондаренко

ЛАБУСОВ: Из Германии, Франции и других стран наша агентура сообщала, что немцы выдохлись в зимнем наступлении и блицкриг сорван. Очень повлияло и вступление в войну Америки… Были получены документы из французского Генштаба — информация представителя финской армии в группе немецких армий «Север», свидетельствующая, что если русские продолжат наступление, то немцы будут бессильны перед Красной армией…

ОРЛОВ: К сожалению, все это были ошибочные оценки…

ЛАБУСОВ: Но не дезинформация!

ОРЛОВ: Это, пожалуй, было отражение тех настроений, той эйфории, которая царила на Западе по поводу нашей победы под Москвой. Даже американцы в марте начали разрабатывать планы высадки в Европу…

— Боялись опоздать к «разделу пирога»?

ОРЛОВ: Разумеется, потому что считалось, что рейх вот-вот рухнет. И Сталин принял ошибочное решение продолжать наступление на трех направлениях. Хорошая возможность наступать на одном, главном, направлении реализована не была. Силы оказались разрознены, а потому, хотя мы и владели стратегической инициативой до апреля, задачи, поставленные фронтам, не были выполнены. Вот роль разведки в таких важнейших ситуациях…

ЛАБУСОВ: Без комментариев.

КИРПИЧЕНКО: Думаю, что на совести Сталина не только эта ошибка — были и другие, но, наверное, сейчас их ему приписывается гораздо больше, чем было.

— Известно, что чем более бестолков и беспомощен был наш правитель, тем больше его поддерживали и хвалили на Западе. Наверное, если бы Сталин был действительно так плох в роли Верховного, немцы бы не пытались его убрать…

КИРПИЧЕНКО: Действительно, время от времени пишут о том, как наш предатель был экипирован под руководящего работника военной контрразведки и со своей напарницей на самолете, потом на мотоцикле поехал в Москву убивать Сталина… Конечно, картинка яркая. Но как бы он убил Сталина? У нас была такая жесткая система пропуска и на парады, и на разные совещания, что этот человек не смог бы ни приблизиться, ни пробиться к Сталину. Все эти покушения — утопия.

— Ну а как же предотвращенная советской разведкой попытка покушения на «большую тройку» в Тегеране в 1943-м? Ведь это была реальная угроза…

КИРПИЧЕНКО: Да, это яркая страница в истории разведки. Повезло Николаю Кузнецову, встретившему фон Ортеля, который ему проговорился, что намечается серьезная акция. Фон Ортель руководил спецшколой по подготовке диверсантов в Гааге и со своими «учениками» должен был ехать в Тегеран. Он не сказал про убийство «большой тройки», но это можно было понять. Ни одна информация никогда не принималась как достоверная на сто процентов — всегда идет ее глубокая перепроверка, перепроверка, перепроверка… Информация, которую получил Кузнецов, подтвердилась, и мы уже действовали не вслепую.

ОРЛОВ: Кстати, то, что в Иране стояли союзные войска, сыграло свою роль в выборе Сталиным места для конференции. Ни Рузвельту, ни Черчиллю в Иран ехать не хотелось. Черчилль предлагал Каир, но Сталин настоял на Тегеране.

— Президент хотел одного, премьер-министр — другого, а последнее слово все-таки осталось за советским руководителем. Почему?

ОРЛОВ: Пока не начались убедительные стратегические победы на советско-германском фронте, никто с нами не считался. Но после Сталинграда, и особенно Курска, всем стало ясно, что Советский Союз — это уже такая сила, которую нельзя не признавать. Я бы сказал, что в Тегеране Сталин сумел переплавить наши стратегические успехи в политическую победу…

— То есть Советский Союз заставил себя бояться как мощную военную силу?

ОРЛОВ: Нет, все гораздо сложнее. 1943 год характерен также целым рядом знаменательных событий, происшедших в нашей державе. Мы повернулись в сторону национальных интересов — распустили Коминтерн, показав союзникам, что мы национальная держава. Когда у нас начались успехи, мы сменили послов в Британии и в Америке. Литвинов и Майский были хорошими дипломатами, но они привыкли просить, а тут пришло время требовать, нужны были люди более жесткие — поехали Гусев и Громыко. Наконец, была сменена военная форма: введены погоны, стоячие воротнички — тем самым как бы кончалось с той армией, которая терпела поражение, и создавалась новая армия, которая пойдет только к победам… Кстати, год и закончился знаковым явлением — принятием нового гимна. Все это говорило миру, что вместо отсталой азиатской страны на арену вышла новая мощная сверхдержава. Итак, Сталин настоял на Тегеране — он мог теперь настаивать, и он правильно это сделал…

КИРПИЧЕНКО: Конечно, Верховный далеко куда-то уезжать не мог…

ОРЛОВ: Тегеран находится близко к нашим границам — всегда можно было вернуться, если потребует обстановка.

— Тем более что в конце ноября обстановка на советско-германском фронте складывалась непростая… Мощное контрнаступление гитлеровцев развернулось на Киевском направлении; наши войска высадились на Керченском плацдарме и вели ожесточенные бои, но развить наступление не могли; хотя блокада была прорвана, Ленинград еще оставался во вражеском окружении…

ОРЛОВ: Немаловажную роль в выборе места проведения конференции играло и то, что советское и английское посольства были расположены рядом, а американское находилось в полутора километрах. Сталин это, конечно, знал и пригласил Рузвельта жить в нашем посольстве. Тот принял предложение…

КИРПИЧЕНКО: Американское посольство располагалось на окраине Тегерана, бандитском районе… Оттуда Рузвельта нужно было буквально вытаскивать.

ОРЛОВ: Это, кстати говоря, было одной из предпосылок той политической победы, которую мы одержали в Тегеране. Потому что там мы «раскололи» англо-американцев — Рузвельт поддержал Сталина, а не Черчилля.

КИРПИЧЕНКО: Хотя конференция проходила очень напряженно, но это был первый контакт «Большой тройки» и взаимопонимание там все-таки наладилось…

— Наладилось, насколько можно понять, и взаимопонимание спецслужб?

КИРПИЧЕНКО: Наши контакты со спецслужбами Англии и США были очень трудными. Англичане не передавали нам информацию, касавшуюся планов ведения войны на советском фронте, которую должны были бы передать как союзники. Зато в Кабуле и Тегеране у нас был достаточно плодотворный контакт. В частности, накануне Тегеранской конференции мы с англичанами переловили и разгромили диверсионные группы, которые уже начали высаживаться. Так что здесь уже было реальное взаимодействие разведок…

— Ликвидировать <<большую тройку» в Тегеране гитлеровцам не удалось. К чему могло бы это привести, можно только предполагать… Хотя, конечно, война с Германией продолжалась бы в любом случае. А что произошло бы, если б удалось покушение на Гитлера? И кому было нужно и выгодно его устранить?

КИРПИЧЕНКО: Учтите, что у нас в ту эпоху не было недовольных Сталиным военачальников. Никому из советских полководцев не могло даже в страшном сне присниться, чтобы Сталина сбросить или какой-то заговор устроить. Зато многие гитлеровские генералы были недовольны политикой фюрера…

— Наверное, нашей разведке было выгодно выйти на эти круги?

КИРПИЧЕНКО: Нет, разведка к этому никакого отношения не имела, мы этим процессом не управляли. Если кто-то скажет, что советская агентура помогала в организации покушения на Гитлера, это будет только легенда. Нашего участия в этих покушениях не было, это совершенно точно!

— Значит, искать в событиях20 июля «советский след» напрасно… Почему?

КИРПИЧЕНКО: На страницы прессы сейчас проникла такая мысль: может, нам и не очень выгодно было бы убийство Гитлера? Пришли бы другие люди, которые могли заключить сепаратный мир с США и с Англией… Как говорят юристы, такая гипотеза имеет право на существование. Вопрос это очень сложный…

— Но ведь Запад и так вел сепаратные переговоры с руководством рейха…

КИРПИЧЕНКО: Я условно вычислил десять главных направлений работы разведки во время войны. Одно из них — слежение за сепаратными переговорами. Такие переговоры были. Но, во-первых, вел их не Гитлер, а в основном его оппозиционеры: лица духовного звания, военачальники, промышленники, какие-то политические деятели второго плана.

— По свидетельству Шелленберга, на переговоры пыталось выйти и руководство СС…

КИРПИЧЕНКО: И это было, но ни американцы, ни англичане реально ни на какие переговоры не шли. Они выслушивали предложения и говорили, что немецкая армия должна капитулировать и что с Гитлером должно быть покончено. Правда, они не всегда информировали нас об этом, чем Сталин успешно пользовался… Но это не были в полной мере сепаратные переговоры, тем более по поручению Гитлера и с какими-то решительными намерениями.