Адмирал Колчак и суд истории - Сергей Дроков

Члены комитетов, представляющие матросов и рабочих, в личном плане были уравновешенными, рассудительными людьми, а некоторые из них заверяли, что беззакония и убийства офицеров, подобные произошедшим в Кронштадте и Гельсингфорсе, в Севастополе не пройдут. Относительно этих убийств, по официальному докладу, не совсем ясна картина, а все офицеры – участники событий – довольно сдержаны в разговоре. Из переговоров лейтенанта Бернарда с некоторыми такими офицерами, находившимися во время беспорядков на кораблях в Кронштадте и Гельсингфорсе, можно установить следующее.

Когда успех революции стал очевидным, комитеты матросов и рабочих в Кронштадте и Гельсингфорсе потребовали следующее: отменить отдание чести офицерам нижними чинами; снять погоны с офицеров; все виды оружия должны сдать в комитеты; ключи от корабельных складов боеприпасов, кладовых и сейфов с народными деньгами вернуть революционным массам. Временное правительство одобрило требования, и командующий Балтийским флотом[399] отдал соответствующий приказ. Произошли некоторые трения, и внезапно толпы рабочих и матросов, возбужденные обладанием неограниченной властью, принялись повально убивать офицеров. Многие нашли свою смерть в постели, другие, пытавшиеся бежать, – на льду, некоторые были замучены и избиты до смерти, а большое число – раздеты и брошены в нижние трюмы кораблей. Те, кто спасся, позднее посажены в Кронштадтскую тюрьму и вместе с многими другими арестованными прошли перед трибуналами по сфабрикованным обвинениям. Эти издевательства продолжались в Кронштадте до 1 июля 1917 г., но в Гельсингфорсе все арестованные офицеры были освобождены вскоре после первого массового волнения. Приблизительное число убитых офицеров в Кронштадте составило 100 человек, в Гельсингфорсе – 50.

На совещании Совета-1200 в Севастополе 20 июня 1917 г., где произносилось множество речей, адмирал был выслушан с нескрываемым вниманием и восторженным одобрением. Итоговым голосованием той ночью решено 60 комитетами против 3: отменить предшествующее решение и поддержать Временное правительство; вернуть оружие и полномочия офицерам флота; арестовать агитаторов, ответственных за пропаганду против законной власти. Вице-адмирал Колчак в правах командующего не восстанавливался. Американская делегация вернулась в Петроград 23 июня.

Для интереса необходимо добавить, что во время визита американских офицеров в Севастополь они сопровождались не только прикомандированным, вероятно, командующим офицером, а также рабочим и моряком. Эти делегаты держались очень открыто, даже на ленчах в офицерском клубе, предназначенном лишь для состоятельных членов. По всему было видно, они понимали – вся власть и полномочия в их руках, а не у офицеров.

Два дня спустя после отставки вице-адмирала Колчака германский крейсер «Бреслау» предпринял рейд к дальнему острову у румынского берега и разрушил радиостанцию у взятого в плен маленького гарнизона. Стало ясно – немцы осведомлены о происходящих волнениях на Черноморском флоте, так как за предшествующие 11 месяцев «Бреслау» не отваживался покидать Константинополь.

24 июня заместитель морского министра капитан 1-го ранга Дудоров, выслушав адмирала Гленнона, обсудил ситуацию в Севастополе. Вечером 24 июня американская морская делегация покинула Петроград и отправилась в Архангельск, прибыв туда 26 июня…

Report of Rear Admiral Glennon's movements in Russia and naval information. 30 July 1917 // Records of the Department of State, Record Group 59, Relating to World War I and its termination, 1914—29. Vol. 39 1/2 (Report of the Special Diplomatic Mission to Russia, June-July 1917) 736. 72/6430 1/2. Подлинник.

Рапорт кэптена А. Бернарда о доблестном поступке контр-адмирала Дж. Г. Гленнона от 26 ноября 1940 г.

Авиабаза военно-морского флота США «Праздник Тела Христова», Техас.

1. Со времени смерти покойного контр-адмирала Джеймса Гленнона я постоянно думал о том, что поступок, показывающий его выдающуюся доблесть, свидетелем которого я был, непременно должен быть сообщен морскому департаменту как имевший место факт.

2. Нижеследующий рапорт написан по памяти, по той причине, что мои записи с описанием событий и дат не сохранились.

3. Адмирал Гленнон был представителем военно-морского флота в составе специальной дипломатической миссии Соединенных Штатов в Россию, назначенной президентом Вудро Вильсоном в мае 1917 г. Возглавлял миссию покойный сенатор Илайхью Рут. Статус адмирала Гленнона как члена миссии был «специальный дипломатический представитель президента», что соответствовало рангу посла. Я состоял помощником адмирала Гленнона в чине лейтенанта флота.

4. Миссия прибыла в Петроград в конце мая 1917 г. После примерно десяти дней, потраченных на изучение сложившейся ситуации на русском флоте, взбудораженном мартовской революцией, адмирал Гленнон решил осмотреть все российские военно-морские силы и базы.

5. Примерно в десятых числах июля (так в тексте. – С. Д.) визиты на северные российские военно-морские базы и силы были закончены. Дисциплинарное и моральное состояние признано плачевным; корабли контролировались комитетами из рядового состава, а немногочисленные остатки офицеров на борту, фактически захваченные в плен, были вынуждены оставаться на местах, потому что их знания весьма необходимы для управления кораблями. На нескольких кораблях мы совершили рейды по Балтике и осмотрели места в Кронштадте – России и Гельсингфорсе – Финляндии, где сотни морских офицеров были растерзаны мятежными толпами, и всюду получали вежливый прием.

6. По возвращении в Петроград адмирал Гленнон откровенно рассказал русскому морскому министру, что думает о российском флоте. Морской министр согласился и пригласил посетить Черноморский флот, который сохранил верность и дееспособность. В то время Черноморский флот под командованием вице-адмирала Александра Колчака, по сообщениям, противостоял пропаганде шпионов и комитетов с Балтики, с их призывами к низвержению законной власти и считался боеспособной морской силой.

7. Ранним утром, где-то в середине июля, адмирал Гленнон, в сопровождении кэптена Н.А. Маккали – военно-морского атташе в России в отставке, кэптена У.С. Кросли – нового атташе, лейтенанта Д. Федотова – русского помощника адмирала Гленнона и лейтенанта А.Д. Бернарда, прибыл в Севастополь. Мы были встречены у поезда комитетом в составе матроса, солдата и рабочего. Матрос, назначенный делегатом, сообщил лейтенанту Федотову и мне, что Совет солдат, матросов и рабочих, взявший власть предыдущим вечером, желает знать, что мы хотим. Когда миссия была представлена, матрос заявил, что не гарантирует нашей безопасности, если мы появимся в форме на улицах города, предложил вернуться в вагон и оставаться на местах.

В этот момент адмирал Гленнон вышел на перрон, а когда узнал такие новости, стал негодовать, заявив комитету, что проделал немалый путь из Соединенных Штатов специально, чтобы встретиться с адмиралом Колчаком и осмотреть русский Черноморский флот – нашего друга и союзника, и несмотря ни на что намерен это сделать. После нескольких убедительных и соответствующих фраз он приказал матросу найти такси и доставить его команду на пристань. Матрос мигом исчез, а вскоре показались дрожки.

8. После небольшой задержки на пристани подошла маленькая, с открытым мотором лодка, явно недостаточная, чтобы разместить всю команду. Насколько я помню, кэптены Маккали и Кросли остались на берегу прояснить ситуацию.

9. Когда мы поднялись на флагманский корабль – линкор класса дредноут, в поле зрения не попало ни одного офицера, а шканцы были довольно плотно заполнены бездельничающими матросами в грязной белой форме, пялившими на нас глаза… В конце концов, в ответ на призыв, появился помощник комендора первой статьи, который представился председателем комитета моряков, сообщив, что сам судовой комитет заседает уже всю ночь, с трудом решая, что делать дальше. Он заявил, что адмирал Колчак со своим штабом и почти все офицеры убрались с корабля еще прошлой ночью, но комитет решил оставить нескольких офицеров, заперев их в каютах.

10. По настоянию адмирала Гленнона мы под эскортом направились в офицерскую кают-компанию, дверь которой открыл с внешней стороны рядовой матрос, и вошли внутрь. Арестованный офицер был наглядным примером террора. Он сказал, что прощается с жизнью и готовится к смерти каждый раз, когда открывается дверь. Офицер был капитаном 3-го ранга, механиком, долгое время выжидавшим момента для побега с корабля.

11. Лейтенант Федотов и я, поднявшись через несколько минут на палубу, были немедленно окружены комитетом, требовавшим сообщить все об иностранных офицерах. Я рассказал им, кто мы, для чего приехали, где побывали, и добавил, что это был первый русский военный экипаж, посещенный моим адмиралом, где он не был принят с уважением и честью, подобающими офицеру высокого ранга. Комитет провел краткое совещание, а затем почтительно заявил, что желает извиниться и просит адмирала рассказать об американском флоте.