Этап - Константин Бояндин

Она поняла, что он проснулся. По тому, как изменилось дыхание. Она легонько сжала его ладонь, и он уселся. И она уселась.

— Вот, — показала яблоко. Специально принесла с собой, в кармане халата, а потом положила под подушку. Такой от него был приятный аромат, голова кружилась.

— Это зачем? — он на самом деле удивился, и Мария тихонько рассмеялась, глядя ему в глаза.

— Хочешь? — она смотрела, и саму бросило в жар от своих же слов. Он не сразу ответил вслух. Но она ждала, пока будет вслух.

— Хочу, — он смотрел в её глаза.

— Тогда ешь, — протянула ему яблоко. И съели его, откусывая по очереди. С подружками, в той ещё жизни, посмеялись, помнится, над американскими фильмами, где главный герой и его подруга просыпаются и первым делом целуются, и далее сами понимаете что. То есть у них не бывает "утреннего дыхания", да? Дезодоранты и зубная паста прямо во рту вырабатываются? Её последний парень, с которым она жила дольше остальных, однажды принёс такое яблоко в постель, и сказал — не трогай, это утром я тебя буду соблазнять. И она поняла, зачем это яблоко. И сама полюбила есть их по утрам.

Она прижалась к нему — и что-то говорила, уже вслух, пока все слова не потеряли смысл. Когда пришли в себя и лежали, остывая, заметили Кошку, которая наблюдала за ними с пола, молча и пристально. Кошка, не подглядывай! И я в твою личную жизнь подглядывать не буду! Но Кошку личная жизнь занимала меньше всего, она вспрыгнула, улеглась Марии на грудь, и замурлыкала, нещадно прокалывая полотенце острыми, как шило, коготками. Ужас, а если бы полотенце не подложила?

— Слушайте… — Мария была поражена. Они отъехали от Кемерово всего на сто километров. На сто или больше, говорил дядя Гоша. Вообще-то уже после пятидесяти заметно, но лучше сто. Понимаю, что весь день придётся покататься, но полезный опыт, много начинаешь понимать. — Слушайте, настоящий граммофон! Вон там, смотрите! А как они одеты?!

— Это тридцатые годы, — уверенно сказала Дарья. — Точно помню, так примерно одевались.

Они вышли на станции Юрга, но города там не было. Был крупный посёлок, и всё дышало стариной. Дарья делала фотографии, стараясь, чтобы этого не замечали остальные. Затем они сели на обратный поезд — он подошёл, как в сказке: решили, что пора обратно, и вот он, поезд. А потом снова поехали в Юргу.

На этот раз был город. И люди, одетые по-другому. Дарья и Мария спали всю дорогу, Николаев осторожно придерживал их — и проснулись минут за пять до прибытия.

— С ума сдуреть! — Мария протёрла глаза. — Здесь же всё было по-другому! Вон, смотрите! Станция другая, одеты по-другому! Что это значит?

— Это другое время, — предположила Дарья. — Да? Смотрите, даты другие! — она сбегала и купила газету. — Вот! Это на память!

Далее они сделали, как советовал дядя Гоша: оставить что-нибудь, что привезли с собой. Лучше всего — что-то личное, что не слишком жалко потерять, что было с вами хотя бы неделю. Дарья специально для этого оставила заколку для волос. Спрятала её в дупле дерева возле перрона, специально осмотрелась — не видит ли кто. И снова: обратный поезд пришёл, как по волшебству.

И снова туда, и снова обратно. И на этот раз станция осталась такой, какой они её запомнили. Судя по газете, тут был тысяча девятьсот пятьдесят пятый год. Он и остался, та же дата. Правда, был сентябрь, а там, в Кемерово, длился июль, но кого это волнует?

Больше всех была восхищена Дарья, которая успела сделать фото не только на основную карточку фотоаппарата, но и на две запасных. Если бы не сели батарейки, щёлкала бы и дальше. Николаев, уже в Кемерово, купил побольше запасных батареек, и тут как подтолкнуло — купил и для своего бластера. Вовремя: игрушка уже едва щёлкала и рокотала тише обычного. А в самом дне кобуры оказались гнёзда для батареек — для запасных, что ли? Николаев положил туда пару новых и пристегнул, был там специальный ремешок. Пусть будет. Мало ли.

Девушки всё обсуждали два совершенно разных времени, которые сегодня увидели. А у Николаева уже возникла мысль. Возникла, и оформилась, едва они вышли на перрон. Если есть мысль, воплощайте, сказал Фёдор. Он прав.

— Я заеду к Жоре, — Николаев обнял Дарью и поцеловал Марию. И пусть все смотрят вокруг. — Дело есть. Нам домой что-нибудь нужно?

— Нужно, — согласилась Мария, достала блокнот и через минуту протянула листик. — Только не задерживайся допоздна, ладно?

20.

— Привет! — Жора обрадовался. — Заходи, заходи. Я тут собрался ужинать, рядом есть чудный ресторанчик. Пойдём?

И по-прежнему Жора одет аккуратно. Светлый костюм, туфли бежевого цвета — всё словно только что куплено. Может, и впрямь только что куплено, у всех свои причуды.

— Нам твоя помощь нужна, — Жора сразу перешёл к делу, едва они вышли на улицу. — В логистике мы никто не шарим. А у тебя бодро так получилось, чуть не в полтора раза меньше времени уходило. Поможешь? Пока нет работы, но через пару дней уже будет.

— Не вопрос, — кивнул Николаев, и Жора обстоятельно рассказал, чем он занимается. Раньше таких называли снабженцами. Сейчас всё чаще это "менеджер по закупкам". Что ж, такие люди, когда они знают своё дело, всегда на вес золота. А Жора своё дело знал. По словам Петровича, ни разу такого не было, чтобы не справился.

— Откуда именно дирижабль, не знаю, — Жора откинулся на спинку и затянулся, как следует. — Старик, я чую, понимаешь? Ну, интуиция у меня. Куда прийти, к кому обратиться. А тут вообще всё просто было: сказали — езжай, на месте сориентируешься. Ну я и поехал.

— А куда поехал, если не секрет?

— В Кенигсберг. В Калининград, то есть, — охотно сообщил Жора. — Мы вдвоём туда ехали, с дядей Гошей. Он по-немецки шпарит, как я по-русски. Там и искали такие заказы.

Николаев тоже откинулся на спинке. Дирижабль — штука недешёвая, просто так их не строили — не в магазине же потом продавать. Нет, всё равно непонятно. И почему Кенигсберг?

— Не грей голову, — посоветовал Жора. — Хотя да, ты ещё не привык. А я вот походил по тому Кенигсбергу. Там чуть не четыре столетия, представь! Можно было завернуть за угол и попасть в семнадцатый век. Мы туда десять раз ездили давеча, прежде чем попался именно дирижабль. Его потом своим ходом доставляли, думали — не успеем.

Николаев вспомнил Юргу. Четыре столетия в одном городе. И слова Фёдора, что весь этот мир, где они сейчас, состоит из лоскутков.

— Я там был вроде как бизнесмен, а дядя Гоша переводчик, — добавил Жора. — У меня работа такая, старик. Если что-то вообще продаётся, то я сумею купить, были бы деньги. А деньги мы зарабатываем, иногда самому становится страшно, сколько. Только толку от них, сам понимаешь.