Илиотропион, или Сообразование с Божественной Волей (редакция 2010) - Иоанн Тобольский (Максимович)

Но при всех таковых действиях мы нерадивые, извиняем себя льстивыми словами: «не мог я иначе поступить!» Таковым отвечает святой Златоуст: «Никто не может оправдываться тем, что он будто бы хотел (сделать что-либо доброе), но не мог; ибо бесспорно не мог потому, что не хотел. Пусть же хотящий, но будто бы не имеющий возможности сделать добро будет наказан, как и желавший зла, а действительно желающий добра и совершивший оное получит воздаяние своему делу – награду в Царствии Небесном», которое внутри нас самих: Царствие Божие внутрь вас есть, – ответил Христос на вопрос: Когда придёт Царствие Божие? (Лк 17:20–21).

Приведённый выше разговор двух иноков понятен каждому, и воистину нужно признаться, что никому не закрыта жизненная дорога к достижению верховного блаженства, доставляемого душе миром и спокойствием, обретаемым нами в крепком, непоколебимом уповании на Бога и совершенном предании себя и своих обстоятельств в волю Божию. Для входа в этот рай ни для кого не затворена дверь; кто во всём постоянно желает того только, чего желает Бог, то он уже вошёл в рай: здесь не имеет значения ни чин, ни пол, ни возраст. Впрочем, в упомянутой беседе двух монахов заключаются два главных положения, служащие к нашему наставлению, и всякий истинно сохранивший их в своём сердце получит от Бога всё доброе.

Первое положение: Должно быть нам несомненно уверенными и твёрдо содержать в здравом уме и памяти, что всё происходящее вообще в мире и, в частности, касающееся нас самих происходит по Божественному Промыслу, который, исправляя наши погрешности, приводит в конце концов всё к нашему усовершенствованию и блаженству теми способами и средствами, какие по неизречённым и для нас непостижимым судьбам Божиим Ему угодно употребить. Всякое нарушение вечных законов Божиих через Его же Промысл исправляется и восстанавливается. Красноречиво говорит об этом Сенека: «Одна причина порождает другую и влечёт за собой долгий ряд явлений как в общем мировом порядке, так и в особой жизни каждого человека. А поэтому мы должны быть мужественны и терпеливы, ибо все явления и деяния человеческие совершаются не так, как мы думаем и предполагаем о них, но так, как происходят они на самом деле. Издревле принято говорить: о чём плачешь и чему радуешься; ибо жизнь каждого разнится от жизни других весьма многими отличиями; но каждый, как один, так и другой, равно умирает. Будучи сами бренными, мы и от других терпим всё, такое же бренное, ничтожное. Зачем нам так негодовать, зачем роптать? К этому мы готовы: будем терпеть всякое уничижение, всякое расстройство в жизни. Пусть вещественная наша природа распоряжается нашим телом, как своей частью, по своему неразумному влечению: мы остаёмся радостными и мужественными в бессмертной душе своей, твёрдо веря, что ничто не погибает из нашего духовного существа, из того, что называем нашим “я”»[84].

Второе: Мы обязаны делать всё то, что содержится в бессмертной и разумной душе нашей, чего требует наш здравый разум, совесть и сердце, предоставляя всё прочее, внешнее, в распоряжение Божественного Промысла. Мы должны быть довольны своим жребием (то есть всем, что дано нам Богом), не искать лучшего положения других людей, более нас знатных и богатых, и никому не завидовать. Такое расположение духа дарует нам ничем не возмутимое, ничем не нарушаемое спокойствие и душевный мир, защиту всех добродетелей. Никогда не достигают этого любящие те гибельные, скоропреходящие, но почитаемые блага, ради которых, по мнению любителей оных, они будут всеми уважаемы; вследствие чего более надеются на собственные успехи, чем полагаются на Промысл Божий, которому они мало доверяют. Такие люди и при малейших невзгодах падают духом, унывают и печалятся, подобно неразумным и легкомысленным детям, потерявшим свои побрякушки. Напротив, человек, не превозносящийся своими преимуществами и не унывающий при ущербе или и совершенной потере их, не падает духом, будучи крепко уверен в Божием о себе Промысле. Он ограждён в сердце своём щитом всех добродетелей – невозмутимым спокойствием, мужественно противостоит всем искушениям, желая только того, что Богу угодно делать с ним и относительно него.

Глава II. О том, возможно ли, чтобы кто-либо никогда не подвергался скорбям? Скорбей и неприятностей не избегает даже и тот, кто сообразует свою волю с Божественной волей

Соломон, эта бездна человеческой мудрости, разумно провозгласил, что не приключится праведнику никакого зла, в другом же переводе это выражено так: «праведного не опечалит никакое приключение» (Притч 12:21). Мудрый царь говорит здесь о приключениях, постигающих доброго человека против его воли, случайно. Произвольно сделанное нами зло, как, например, грехопадение, огорчает каждого порядочного человека, исполняет его сердце сожалением о сделанном и сокрушает печалью; но те внешние приключения, несчастье, оскорбление, лишение имущества, потеря чести и достоинства, повреждение здоровья, смерть дорогих нам людей не могут так сильно смущать и печалить праведного мужа, ибо такие испытания он принимает за благодеяния как милость Божию к себе, как намерение Божие приучить его к терпению и благодарит Бога за ниспосланное. Благорассудительному человеку всякое злоключение даёт повод к внимательности, осмотрительности и становится причиной добродетели. Поэтому некто из учителей, мудро изъясняя это, полагает, что случай есть то, что и присуще или не присуще человеку, кроме того, что случай причиняет вред простому человеку, т.е. невежде. Подобно этому и действительная скорбь или беда присутствует и не присутствует кроме того, что она производит покаянные размышления в душе праведника.

Праведный человек принимает всякое причинённое ему зло мужественным и радостным сердцем, тому есть верный свидетель, святой апостол Павел, который говорит: я исполнен утешением, преизобилую радостью, при всей скорби нашей (2 Кор 7:4). «Радуюсь, – говорит он, – не только в алчбе и жажде, не только в узах, темницах и ранах, не только в бедах, и стеснениях, и во всякой скорби нашей, и не только исполняюсь небольшим утешением, но преизбыточествую радостью, преизобилую весельем, когда бьют меня палками, когда побивают меня камнями, когда терплю кораблекрушение и целые сутки нахожусь в пучине морской» (ср.: 2 Кор 8:2; 11:23–30). Архиерей Турский Мартин[85], как замечает Сульпиций Север, никогда не гневался, никогда не изъявлял печали об оскорблениях, оставаясь всегда спокойным в душе своей и неизменным. Истинно праведного мужа не смущает никакое бедственное приключение. Святитель Златоуст подтверждает это, говоря, что ничего нет тягостнее и печальнее, как прогневать Бога. Но мужа мудрого и праведного, свободного от сего тяжкого греха, ничто другое не может уже опечалить: ни скорбь, ни клевета, ни что-либо другое. Но подобно тому как малая искра, брошенная в море, тотчас же угасает, так каждая печаль, даже самая тяжкая, если попадёт в чистую, незамутнённую совесть, весьма скоро рассеивается[86]. Иоанн Златоуст, желая наглядно представить этот же предмет, уподобляет наш ум видимому небу (своду небесному): «Небо – выше дождевых туч, но когда оно покрывается облаками, кажется мрачным, на самом же деле оно светло так же, как было прежде: так и мы, когда страдаем, то есть бываем окутаны печалью, как небо облаками, но небрежем об этом. Если и случается нам болеть или печалиться по немощи человеческой, но как или насколько бывает это тяжело?» Блаженный Амвросий говорит: «Пусть будет в страданиях нечто острое, жгущее; но мужественный ум какой боли не пересилит и не покроет собою: я не утверждаю, что море – неглубоко, на том основании, что берега его – мелки; что небо – неясно, потому что бывает иногда покрываемо облаками; что земля не имеет жизненной силы, потому что на некоторых местах нет растительности; что нивы – бесплодны, ибо местами не родится на них пшеница»[87]. Так точно рассуждай и о плодородии доброй совести; оно может подлежать некоторому влиянию тяжких скорбей, но плодами богоугодной жизни, если и случится что-нибудь горестное, уменьшается это влияние и совершенно побеждаемо бывает, подобно тому как горсть плевел между пшеницей покрывается хорошим урожаем пшеницы. Итак, ничто скорбное, приключающееся праведнику, не убьёт его чрезмерной печалью: он узнает печаль, но не предаётся ей; покрывается небо мрачными облаками, но не переменяется; прорастают между пшеницей плевелы, но не заглушают её; совсем не печалиться в бедах – нечеловечно, а быть побеждаемому ими – недостойно доблести мужа.