Мелкие боги (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева) - Terry Pratchett

— Истина, мой добрый Брута, похожа на свет. Что тебе известно о свете?

— Он исходит от солнца. От луны и звезд. И от свечей, и от ламп.

— И так далее, — сказал Ворбис, кивая. — Конечно. Но есть свет другого вида. Свет, который заполняет даже самые темные места. Так должно быть. Если бы этого метасвета не существовало, как бы мы увидели темноту?

Брута ничего не ответил. Рассуждения дьякона показались ему слишком философскими.

— То же самое можно сказать об истине, — продолжал Ворбис. — Некоторые понятия кажутся истинными, имеют все признаки истины, но в действительности истиной не являются. Настоящую истину иногда приходится защищать лабиринтом лжи.

Он повернулся к Бруте:

— Ты меня понимаешь?

— Нет, господин Ворбис.

— Я пытаюсь объяснить тебе, что все воспринимаемое нашими органами чувств не является фундаментальной истиной. Все увиденное, услышанное и сделанное плотью является лишь тенью более глубокой реальности. Это следует четко осознавать, если хочешь добиться успеха в церкви.

— Но сейчас, господин, я знаю только тривиальную истину, истину, находящуюся на поверхности, — промолвил Брута.

Он ощущал себя так, будто бы балансирует на краю пропасти.

— Так мы все начинали, — мягко заметил Ворбис.

— Так эфебы убили брата Мурдака или нет? — настаивал Брута.

Он уже занес ногу над бездной.

— Я объясняю тебе, что в глубинном смысле истины они сделали это. Своей неспособностью воспринять его слова, своей непримиримостью они, несомненно, убили его.

— Но в тривиальном смысле истины, — промолвил Брута, подбирая слова с тщательностью, подобной той, с которой работает инквизитор в глубинах Цитадели, — в тривиальном смысле брат Мурдак умер в Омнии, потому что умер он не в Эфебе, где над ним просто посмеялись, однако потом возник страх, что некоторые люди в церкви могут не понять глубинного смысла истины, вот и распустили слух, будто эфебы убили его в тривиальном смысле, таким образом предоставив вам и другим, понимавшим порочность Эфеба, основание для поиска… надлежащих путей возмездия.

Они прошли мимо фонтана. Стальной наконечник посоха дьякона мерно стучал в ночи.

— Тебя ждет блестящее будущее в церкви, — ответил наконец Ворбис. — Наступает время восьмого пророка. Время экспансии и огромных возможностей для тех, кто истинно служит Ому.

Брута смотрел в пропасть.

Если Ворбис прав и свет, делающий тьму видимой, существует, то в пропасти той живет тьма, непроницаемая для любого света. Тьма, очерняющая свет. Он подумал о слепом Дидактилосе и лампе.

А потом вдруг услышал собственные слова:

— С людьми, подобными эфебам, перемирие невозможно. Условия любого договора нельзя считать обязательными, если таковой договор заключен между людьми, подобными эфебам, и теми, кто исповедует глубинную истину.

Ворбис кивнул.

— Кто сможет противостоять нам, когда с нами — Великий Бог? Знаешь, Брута, ты меня поражаешь.

Из темноты донеслись смех и перебор струн какого-то музыкального инструмента.

— Пир, — насмешливо произнес Ворбис. — Тиран пригласил нас на пир! Я, конечно, послал туда часть делегации. Даже их генералы участвуют в ней! Считают себя в полной безопасности, думают, лабиринт защитит их от всего, — так черепаха считает себя в полной безопасности под защитой своего панциря, не понимая, что это тюрьма. Вперед!

Из темноты появилась внутренняя стена лабиринта. Брута прислонился к ней. Где-то вверху забряцало оружие совершавшего обход часового.

Ворота в лабиринт были распахнуты настежь. Эфебы не видели причин запрещать сюда доступ. Проводник по первой шестой части лабиринта тихо посапывал на скамье. Мерцала свеча, и в нише висел бронзовый колокольчик, при помощи которого потенциальные путешественники могли вызвать проводника. Брута скользнул мимо.

— Брута?

— Да, господин?

— Проведи меня через лабиринт. Я знаю, что ты это можешь.

— Господин…

— Это приказ, Брута, — ласково произнес Ворбис.

«Никакой надежды нет, — подумал Брута. — Это приказ».

— Главное — следовать за мной шаг в шаг, господин, — прошептал он. — И не отставать ни на шаг.

— Да, Брута.

— Если я без видимой причины стану обходить какое-то место на полу, значит, его нужно обойти.

— Да, Брута.

«Может быть, мне стоит где-нибудь ошибиться? — подумал Брута. — Нет, я давал обет и должен его сдержать. Нельзя просто взять и перестать повиноваться. Весь мир может измениться, если допустить такие мысли…»

Он отдался во власть своего обычно спящего ума. Дорога через лабиринт разматывалась в его голове словно светящаяся нить.

…По диагонали вперед и три с половиной шага направо, шестьдесят три шага налево, пауза две секунды… в том месте, где свист стали в темноте сообщил о том, что проводник придумал что-то новенькое, возможно даже получил за это приз… три ступени вверх…

«Я мог бы убежать вперед, — думал он, — мог бы спрятаться, а он свалился бы в яму, попал в западню… а потом я мог бы пробраться в свою комнату, и никто бы ни о чем не догадался…»

Мог бы…

…Вперед девять шагов, один шаг направо, девятнадцать шагов вперед, и два шага налево…

Впереди показался свет. Нет, не свет луны сквозь щели крыши, но желтый свет лампы, который то затухал, то разгорался по мере приближения проводника.

— Кто-то идет, — прошептал Брута. — Скорее всего, один из проводников!

Ворбис исчез.

Брута в нерешительности замер посреди коридора, в то время как свет все приближался и приближался.

— Это ты, Номер Четыре? — раздался старческий голос.

Свет наконец появился из-за угла. Наполовину освещенный старик подошел к Бруте и поднял свечу к его лицу.

— А где Номер Четыре? — спросил он, заглядывая за спину Бруты.

Из бокового прохода за спиной старика выступила фигура. На мгновение мелькнуло странно миролюбивое лицо Ворбиса, затем Брута заметил, как дьякон повернул и дернул рукоять посоха. Острый металл сверкнул в свете свечи.

А потом свет погас.

— Веди дальше, — раздался голос Ворбиса.

Весь дрожа от страха, Брута повиновался. Ступив вперед, он почувствовал под сандалией чью-то откинутую руку.

«Бездна, — подумал он. — Посмотри Ворбису в глаза — и увидишь в них бездну. А в ней и себя вместе с ним.

Я должен все время помнить о фундаментальной истине».

Больше проводников они не встретили. Спустя всего несколько миллионов лет им в лица дохнул холодный ночной ветерок, и Брута вышел под звездный свет.

— Молодец. Дорогу к воротам ты помнишь?

— Да, господин Ворбис.

Дьякон закрыл лицо капюшоном.

— Иди.

Улицы освещали факелы, но Эфеб был не тем городом, что бодрствует в темноте. Пара случайных прохожих не обратила на них никакого внимания.

— Бухта охраняется, — равнодушно заметил Ворбис. — Но дорогу со стороны пустыни… все знают, что пустыню еще никому не удавалось пересечь. Уверен, ты тоже это знаешь, Брута.

— Но сейчас я начинаю подозревать, что мои знания не соответствуют истине.

— Именно так. А… ворота. Насколько помню, вчера часовых было двое?

— Я видел двоих.

— А сейчас — ночь, и ворота закрыты. Тем не менее должен быть ночной сторож. Жди меня здесь.

Ворбис исчез в темноте. Через какое-то время до Бруты донесся приглушенный разговор. Брута смотрел прямо перед собой.

Разговор сменился глухой тишиной. Брута начал считать про себя.

«После десяти возвращаюсь.

Еще десяток, и все.

Хорошо, пусть будет после тридцати, и потом я точно…»

— А, Брута. Пошли.

Брута проглотил свое сердце и медленно повернулся.

— Но я ничего не слышал, — только и смог выдавить он.

— Я хожу тихо.

— Ну что, есть ночной сторож?

— Уже нет. Помоги мне открыть засовы.

В главных воротах была небольшая калитка. Оцепеневший от ненависти Брута отодвинул засов. Дверь распахнулась, даже не скрипнув.

Снаружи были только свет далекого крестьянского хозяйства и густая темнота.

А потом эта темнота хлынула в ворота.

Как пояснил немного позже Ворбис, все дело — в иерархии и в неспособности эфебов мыслить соответственно.

Ни одна из армий не способна пересечь пустыню. Но, может быть, маленький отряд способен пройти четверть пути и оставить запас воды. И сделать так несколько раз. А другой маленький отряд, использовав оставленные запасы, продвинется дальше, быть может до половины, — и тоже оставит запас. А еще один маленький отряд…

На это ушли месяцы. Треть легионеров умерла от жары и жажды, от диких животных и еще от чего-то очень плохого, от жуткого, что хранит пустыня…

Только изощренный мозг Ворбиса мог разработать подобный план.

И разработать его заранее. Люди уже умирали в пустыне, когда брат Мурдак отправился читать свои проповеди. Путь через пустыню был уже проторен, когда омнианский флот горел в Эфебской бухте.