Мелкие боги (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева) - Terry Pratchett

Ом наконец нашел мыслителя.

И, судя по всему, дешевого.

Великий Бог перевел взгляд на стену над бочкой. Величественные мраморные ступени вели к бронзовым дверям, над которыми металлическими буквами, вставленными в камень, было написано: «LIBRVM».

Он слишком долго смотрел на эти буквы. Рука Бедна схватила его за панцирь, и он услышал голос Дидактилоса:

— Ух ты, я слышал, из них получается неплохой суп…

Брута съежился.

— Вы забили камнями нашего посланника! — кричал Ворбис. — Безоружного человека!

— Он сам навлек на себя эту беду, — ответил тиран. — Аристократ присутствовал при том происшествии. Он может все рассказать.

Высокий старик поднялся и кивнул.

— Согласно традиции, на рыночной площади имеет право выступать любой… — начал он.

— И быть забитым там камнями? — прервал его Ворбис.

Аристократ поднял руку.

— Таким образом, — продолжил он, — на рыночной площади каждый может говорить все, что угодно. Кроме того, у нас есть и другая традиция, называемая свободой выслушивания. К сожалению, когда людям не нравится выступление, они могут пускать в ход… э-э… довольно веские аргументы.

— Я тоже был там, — вступил в разговор другой советник. — Ваш жрец поднялся на возвышение, и сначала все шло прекрасно, потому что люди смеялись. Но потом он сказал, что Ом — единственный настоящий Бог, и тут все замолчали. А когда он сбросил с постамента статую Тувельпита, Бога Вина, тогда-то все и началось.

— Вы намекаете, что его поразила молния? — спросил Ворбис.

Ворбис больше не кричал, голос его стал спокойным, лишенным всяких чувств. Наверное, именно так разговаривают эксквизиторы, невольно подумал Брута. Когда инквизиторы заканчивают свою работу, начинают говорить эксквизиторы…

— Э-э, нет. Его поразила амфора. Понимаете, как оказалось, среди слушателей присутствовал сам Тувельпит.

— Стало быть, с точки зрения ваших богов, избить ни в чем не повинного человека — это нормально?

— Ваш миссионер заявил, что людей, которые не верят в Ома, ждут вечные мучения. Должен сказать, что толпа посчитала эти его слова оскорбительными.

— И начала швырять в него камни…

— Пара-другая мелких булыжников. Они хотели всего-навсего унизить его. И то камни пошли в дело только после того, как кончились овощи.

— Так в него и овощами бросались?

— Только когда закончились тухлые яйца.

— А когда мы пришли, чтобы выразить протест…

— По-моему, шестьдесят кораблей — это нечто большее, нежели обычный протест, господин Ворбис, — вмешался тиран. — Кроме того, мы вас уже не раз предупреждали. Каждый находит в Эфебе то, что ищет. Готовьтесь к новым набегам на свои берега. Мы сожжем все ваши корабли. Если вы не подпишете вот это.

— А как насчет права беспрепятственного хода через Эфеб? — спросил Ворбис.

Тиран улыбнулся.

— Через пустыню? Мой господин, если вы сумеете пересечь эту пустыню… В общем, я дарую вам это право.

Тиран отвернулся от Ворбиса и посмотрел на небо, видневшееся между колонн.

— А сейчас, как вижу, время близится к полудню, — заметил он. — Становится все жарче. Очевидно, вам с коллегами есть что обсудить. Мы выдвинули столько… э-э… интересных предложений. Могу я предложить встретиться еще раз на закате?

Ворбис, казалось, обдумывал предложение.

— Думаю, — наконец произнес он, — наше обсуждение продлится несколько дольше. Как насчет завтрашнего утра?

Тиран кивнул.

— Как вам будет угодно. Дворец находится в полном вашем распоряжении. Здесь имеются превосходные храмы и произведения искусства — если вы изъявите желание их осмотреть. А если вам захочется перекусить, скажите об этом первому же рабу.

— Раб — эфебское понятие. У нас в Оме нет такого слова, — гневно ответил Ворбис.

— Мне об этом известно, — кивнул тиран. — Полагаю, у рыб тоже нет слова, обозначающего воду. — Он опять улыбнулся быстрой улыбкой. — Еще есть бани и, конечно, библиотека. Великое множество достопримечательностей. Вы — наши гости.

Ворбис склонил голову.

— Молю Бога о том, чтобы когда-нибудь вы стали моим гостем.

— Представляю, какие достопримечательности будут мне показывать, — усмехнулся тиран.

Вскочив на ноги, Брута опрокинул скамью и покраснел от смущения.

«Но все ведь было не так! — думал он. — Брат Мурдак… По словам Ворбиса, его сначала били до полусмерти, а потом пороли, покуда он совсем не испустил дух. Брат Нюмрод говорил, что видел тело собственными глазами, а он не мог лгать. Какая жуткая кара — он ведь только проповедовал! Люди, способные на такое, достойны… жесточайшего наказания. А. еще они держат рабов. Заставляют людей работать против их воли. Обращаются с ними как с животными. Даже своего правителя они называют тираном!

Но почему?…

Почему я этому не верю?

Почему я уверен, что все это неправда?

И что он имел в виду, говоря о том, что у рыб тоже нет слова, обозначающего воду?»

Омниан то ли отконвоировали, то ли довели до их покоев. В своей комнатушке на столе Брута увидел другую вазу с фруктами, немного рыбы и хлеб.

Какой-то человек подметал пол.

— Гм… — смущенно произнес Брута. — Ты — раб?

— Да, хозяин.

— Должно быть, это ужасно.

Человек оперся на метлу.

— Ты прав. Это ужасно. Просто ужасно. Знаешь, у меня всего один выходной день в неделю.

Брута, никогда не слышавший слова «выходной» и не имевший ни малейшего понятия, что оно означает, неуверенно кивнул.

— А почему ты не убежишь? — спросил он

— Уже убегал, — ответил раб. — Один раз добежал до самого Цорта. Но мне там не понравилось. Вернулся. Теперь каждую зиму убегаю на две недели в Джелибейби.

— И каждый раз тебя привозят обратно?

— Ха! Если бы! Он жалкий скряга, этот Аристократ! Приходится самому возвращаться. Просить, чтобы меня подвезли, и все такое прочее!

— Ты возвращаешься сам?

— Да. За границей хорошо гостить, а не жить. Как бы то ни было, ходить в рабах мне осталось всего четыре года, а потом я свободен… А свободный человек имеет право голосовать. И содержать рабов. — Его лицо напряглось от усилия, когда он продолжил перечисление, загибая пальцы: — Вообще, рабы обеспечиваются трехразовым питанием, один раз — обязательно мясом. Один выходной день в неделю. Разрешенные две недели побега каждый год. Я не чищу плиты, не поднимаю тяжести и подвергаюсь насмешкам только по согласованию.

— Да, но ты не свободен! — воскликнул совершенно сбитый с толку Брута.

— А в чем разница?

— Э-э… ну, когда ты свободен, у тебя вообще нет, как это, выходных. — Брута почесал в затылке. — И кормят тебя реже.

— Правда? Тогда я лучше откажусь от свободы, спасибо большое.

— Э… Слушай, ты здесь черепаху не видел? — спросил Брута.

— Нет. А я убрал везде, даже под кроватью.

— Может, ты видел каких-нибудь черепах в округе?

— Что, черепахи захотелось? Говорят, из них получается вкусный…

— Нет, нет. Все в порядке.

— Брута!

Это был голос Ворбиса. Брута поспешил во двор и, постучавшись, вошел в комнату дьякона.

— А, Брута…

— Да, господин.

Ворбис, поджав ноги, сидел на полу и смотрел на стену.

— Ты так молод и впервые попал в другой город. Наверное, ты хотел бы многое посмотреть.

— Да?

Ворбис снова говорил своим эксквизиторским голосом, монотонным и спокойным, похожим на тупую полоску стали.

— Можешь отправляться куда угодно. Но внимательно смотри по сторонам, Брута. И ко всему прислушивайся. Ты — мои глаза и уши. И память. Узнай все об этой стране.

— Э-э, мне правда можно выйти отсюда, господин?

— Я произвожу впечатление человека, говорящего неправду?

— Нет, господин.

— Иди же. И наполни себя знаниями. Возвращайся к закату.

— Э… я что, могу пойти даже в библиотеку?

— А? Ах да, библиотека. Библиотека, которую здесь собрали. Конечно. Набита бесполезными, опасными и пагубными знаниями. Я вижу это словно наяву, Брута. Можешь себе это представить?

— Нет, господин Ворбис.

— Невинность — вот твой щит, Брута. Да, во что бы то ни стало попади в библиотеку. На тебя ее чары не подействуют.

— Господин Ворбис?

— Да?

— Тиран сказал, что с братом Мурдаком не сделали ничего такого…

Тишина развернулась на всю опасную длину.

— Он солгал, — ответил наконец Ворбис.

— Да.

Брута ждал продолжения. Однако Ворбис молча буравил взглядом стену. «Интересно, что он там такое увидел?» — подумал Брута. Когда стало понятно, что ждать продолжения бесполезно, он сказал:

— Спасибо, господин.

Но прежде чем выйти, юноша сделал шаг назад, быстро наклонился и заглянул под кровать дьякона.

«Вероятно, он попал в беду, — думал Брута, торопливо шагая по дворцу. — Такое впечатление, что здесь все сами не свои до черепах».

Он заглядывал буквально в каждый уголок — в то же время старательно избегая фресок с изображениями обнаженных нимф.