Любовь, юмор, море, принц, конь (СИ) - Титова Светлана

Вот эту ранку на большом пальце поставила, когда спускались с боссом с горы, я ее запомнила, больно было горячую кружку с отваром держать. Последнее воспоминание это китаец-рыбак, подливающий отвар в мою кружку. А потом провал. Что произошло за это время? Куда выпали три дня жизни?

Я повернула зеркало заднего вида, разглядывая густо накрашенное лицо. Волосы распущенны, идеально промыты и завиты крупными локонами.

— Ты как? — прохрипел босс, привлекая к себе внимание. — Что последнее помнишь?

— Остров, собаку, молчаливых рыбаков, брезентовый навес и горячий чай, — перечисляла все, что рисовала память. — Со стороны моря вернулся молодой китаец. Довольно улыбался. Подлил еще горячего чая и дальше темнота. А ты… ты что-нибудь помнишь?

— То же самое, — ответил Павел, попытался пошевелиться и застонал. — У меня все тело словно через мясорубку пропущено. Болит все, кроме лодыжки. Я точно с кем-то дрался, вот только с кем, сколько раз и где не помню. И как мы попали в машину «скорой помощи» не помню тоже.

— «Скорой помощи»?

— Да, это машина «скорой помощи». И если я за рулем — мы ее угнали, — оглядываясь, проговорил босс.

Я выглянула в окно, разглядев темный уличный тупичок между домами, с глухими кирпичными стенами и мусорными контейнерами.

— Угнали?! Ничего не помню! Где мы вообще сейчас? Что за страна и город?

— Судя по иероглифам на капоте… мы в Гонконге, — он наклонился вперед, вглядываясь в знак и иероглифы, изображенные на белом капоте.

От услышанного сердце радостно зачастило в груди. Я улыбнулась, не веря, что вернулась живой в цивилизацию к людям, в нужный город, и скоро смогу сообщить о себе и увижу родных.

— Отлично! — воспрянула духом я, радуясь, что рыбаки не обманули и доставили, куда обещали. — Нам осталось добраться до посольства. И завтра будем дома!

Внутри все ликовало. Конечно, нас могут задержать ненадолго для дачи показаний и оформления документов, но мы будем на территории посольства, среди своих. А это почти дома.

— Не будем! — зло отрезал Рудин, выливая ушат холодной воды на костерок моей радости. — Они нас ограбили, накачали чем-то. У тебя пропали бриллиантовые серьги, у меня печатка. И пока я ее не верну, ни в какое посольство мы не едем.

— Что! — возмутилась я. — Я не миллионер, Рудин, но мне плевать на серьги! Пусть подавятся! Я домой хочу! И ты можешь сколько угодно рыскать в поисках своего кольца, я еду в посольство!

Я решительно схватилась за ручку, открывая дверь. Звонко клацнули замки, блокируя двери. Я бессильно трясла ручку, рыча от злости.

— Ты никуда не пойдешь! Придется все выложить в посольстве. Дело попахивает скандалом. Консулу придется обратиться в полицию. Из-за твоего заявления полиция весь Гонконг на уши поставит, и кольцо уплывет, а я должен его вернуть. Так что искать будем вместе, — решительно заявил Рудин, вытаскивая из бардачка чужие темные очки и пряча за ними фингал. — Нужно узнать, что с нами произошло за эти два-три дня.

— Да плевать мне на твое кольцо, сквалыга! Я знать не хочу, почему одета как дешевая девка! Меньше знаешь — крепче спишь! — рявкнула я. — Я домой хочу! А ни ты, ни я понятия не имеем, где сейчас колечко и кто теперь его владелец! Где ты будешь искать тех рыбаков?!

Я психовала, сдерживаемые столько дней эмоции полились рекой на виновника всего происходящего, который, не имея документов, почти не зная языка, вновь пытался втянуть меня в очередную опасную авантюру.

Мне только местной мафии для полноты счастья не хватало.

— Перестань орать и подумай, откуда на мне это? — Рудин протянул руку, закованную в наручники.

— Откуда? — орать я перестала, но мозг буксовал, отказываясь работать и думать логически.

Рудин отдувался за двоих, пытаясь восстановить утраченную памятью картинку последних нескольких дней.

— Меня почему-то арестовали. Но мы сбежали, угнав «скорую помощь». А где можно найти свободную «скорую»?

— Где? — я сложила руки на груди и сверлила тяжелым взглядом босса.

— На стоянке у больницы. Меня там штопали. Швы профессионально наложены, — он показал шов на брови, который до того разглядывал в зеркало заднего вида. — Нужно найти больницу и все выяснить все о нас. У меня есть одна версия, но тебе она не понравиться.

Неловко двигая скованными руками, он приглаживал спутанные волосы, поглядывая в зеркало.

— Говори, — немного подумав, разрешила я.

— Вряд ли те двое были простыми рыбаками. Могу ошибаться, но они приехали схрон с оружием проверить. Может время пришло, а может мы нарушили охранки. Нас они опоили какой-то наркотической дрянью, обчистили и… продали.

Рудин замолчал, подворачивая длинные рукава рубашки.

— Продали? Кому продали? — я изумленно смотрела на Рудина.

— Могу ошибаться, но на бои без правил, — проговорил мужчина, осторожно трогая подживающие ссадины на лице. — Судя по состоянию лица и тела, я дрался и не один раунд.

— Почему ты так решил? Это могла бы уличная потасовка, — возразила я.

— Тату у тебя на запястье означает, что ты… подарок победителю, — он ткнул пальцем в иероглифы тату.

— Что я? — не поняла, разглядывая темные закорючки.

— Подарок, Смирнова, — он скривился. — Трофей победителя. Потому и одета так. Это изнанка Гонконга. Настоящее дно.

Подарок какому-то мужику, выигравшему бой! Тогда бы он меня… развернул и попробовал, а я не чувствую ничего такого… приятного… или наоборот.

Прислушалась к себе и еще раз осмотрела тело, ища синяки «засосов». На сгибе локтя темнели следы инъекций, я потерла пальцем, но пара пятнышек осталась.

— Это след от укола? — показала находку Рудину. — Мне кололи наркотики? Пытались сделать зависимой? Или так вводили препарат стирающий память?

Он долго рассматривал следы, посмотрел у себя. Но его вены оказались чистыми. Я поймала на себе обеспокоенный взгляд.

— Станет хуже — скажи. А сейчас выясним отделение, к которому приписана эта машина, — Рудин решительно взялся за ручку. — Только давай без фокусов, Смирнова. Пока не найдем мою печатку, никаких посольств и полиций. И лучше тебе это уяснить и молча согласиться.

— Во что ты меня втянул? — я уже смекнула, что не стоимость печатки важна Рудину.

Вещица сама по себе ценность, вернее то, что в камне. Если в нем чип, то на него может быть записано что угодно. И лучше мне не знать что. Сохраннее буду.

Глава 34

— Ты сама втянулась, — ответил Рудин. — Хотела теплое местечко. Ничего не делать, но грести деньги. И в перспективе греть постель босса.

— Хотеть работать и зарабатывать — это нормально. Остальное твои грязные фантазии и завышенное самомнение, — фыркнула я.

— О моих фантазиях на твой счет в Москве поговорим, — пообещал босс. — Выходим, Смирнова. Говорить буду я. Ты стоять рядом, глупо улыбаться, изображая студентку-филологичку первого курса, слушающую Бродского в оригинале.

— Это как? — не поняла я сарказма босса.

— Ладно, объясню доступнее. Попробуй вспомнить как можно больше цифр числа пи, что идут после запятой.

Я удивленно хлопнула глазами, не понимая, глупости задания.

— Вот, Смирнова, то, что нужно! — воскликнул Павел, разглядывающий мое лицо. — Зафиксируй это выражение на лице и не меняй.

Мысленно послала его подальше и решительно открыла дверцу медицинского реанимационного автомобиля.

Оглядела тупик — две глухие кирпичные стены смотрелись друг в друга. Закуток заканчивался забором, у которого были навалены черные мешки с мусором. Вдохнув грудью, обернулась к боссу, когда из-за кирпичного выступа вышел с виду приличный китаец в очках, поправляющий ремень на брюках. Скривившись, отвела глаза, понимая, что мужчина использовал угол, как туалет. Немолодой китаец прошелся взглядом по фигуре, цокнул удовлетворенно языком и что-то проговорил на китайском, показывая один большой палец.

— Бу, — со своей стороны резко ответил Рудин, выходя из-за машины.