Ночь без любви - Виктор Пронин

— Значит, если я возьму на себя наезд — хорошим буду, не возьму — плохим, да?

— Нет, Костя… Ты в любом случае останешься хорошим. Так что… Спи спокойно. Да, путевку я тебе оформлю завтра утром, поездка будет вполне законна. Причину придумаем, это несложно. Тебе даже пальцем никто не погрозит. Ты чист. Ты чист и непорочен, Костя. Иди, я оторвал тебя от ужина. Приятного аппетита.

Анатолий вышел из беседки и, не разбирая дороги, зашагал по проезжей части в сторону слабого сияния, висевшего над домами.

Через пятнадцать минут его догнал таксист.

Улицы были пустынными, редкие фонари почти не освещали дороги, из-под колес летели брызги, шины влажно шуршали по лужам. Запахнувшись в промокший плащ, Анатолий неотрывно смотрел на дорогу. Иногда он невнятно бормотал что-то, и водитель косился на него не то опасливо, не то усмешливо.

— Я смотрю, досталось тебе сегодня, парень, — обронил он.

— Досталось, — кивнул Анатолий. — Сильней не бывает.

— Женщина?

— Наверно, все-таки женщина… Хотя и мужики руку приложили. А с чего ты взял?

— Ну как… Ночь, дождь, такси, сам вроде, трезвый… Да и едем на Садовую… Похоже, к женскому общежитию… А?

— Да, у входа остановишься. Подождешь?

— Подожду… Возить в третьем часу все равно некого, а счетчик будет работать.

— Я быстро, — сказал Анатолий, выходя.

Быстро не получилось. Пришлось долго стучать в запертые двери подъезда, подходить к окнам, возвращаться. Наконец в полумраке вестибюля показался вахтер. Он с подозрением всматривался в темноту, колебался, вредничал, не торопясь открывать двери, прикидывался, что не понимает, чего от него хотят.

— Открой, батя! Важное дело.

— Какое дело?

— Преступление! — гаркнул Анатолий, потеряв терпение, надеясь этим словом расшевелить подозрительного старика. — Убийство! — Громыхнули запоры, и дверь открылась. — В двести шестнадцатой живет Татьяна Николаевна. Позовите ее, пожалуйста. Она знает, что я должен подойти.

— Это которая недавно пришла?

— Она самая. Еще не спит, наверно.

— Что же мне вот так всю ночь и шастать по этажам? — начал было ворчать вахтер, но Анатолий перебил его.

— Хорошо, сам схожу.

— Сиди! — строго приказал старик. — А то еще за тобой придется идти… Попробуй потом вытащи тебя из комнаты… Знаем, насмотрены, наслышаны… Вас только пусти, вам только дай волю..

Анатолий сел в продавленное кресло. Однако ждать, не пришлось. Через несколько минут спустилась Татьяна. Увидев Анатолия, она подошла, присела рядом в такое же кресло.

— А знаешь, тебе в халатике куда лучше, чем в этих ресторанных нарядах, — сказал Анатолий.

— Спасибо. Что-нибудь случилось?

— Так… кое-что… Человека сшиб.

— Да? — переспросила Таня. — И что же?

— Да вот не знаю, как дальше быть… Подумал, может, ты подскажешь.

— Боюсь, что я в этих делах не сильна.

— А в каких сильна?

— Во всех остальных.

— Слушай внимательно. Ты должна мне помочь.

— Должна? Почему?

— По многим причинам. Потому что мы с тобой знакомы, потому что люди обязаны помогать друг другу, потому что нужно оставаться человеком, даже когда ближнему паршиво.

— А, тогда, конечно. Так бы сразу и сказал.

— Есть только один способ нам всем выйти сухими из этой мокрой ночи. Нужно, чтобы за рулем сидел Костя.

— Но именно на этом он и настаивал в аэропорту.

— Это было давно. С тех пор многое изменилось. И мы все — ты, я, Костя — живем в другом мире, с другими законами, с другими обязанностями… Но и эти условия просуществуют недолго, к утру они исчезнут, и мы свалимся в…

— Я все понимаю, Толя. Чего ты хочешь?

— Чтобы за рулем сидел Костя.

— Усвоила. Дальше.

— А мы с тобой должны оказаться на заднем сиденье.

— Сядем на заднее, если ты не будешь хватать меня за коленки.

— Не сядем, Таня! Мы с тобой сидели на заднем! А хватал я тебя за коленки или не хватал — это уж ты решай сама. Как тебе будет удобнее.

— Мне удобнее, чтоб хватал. Только не здесь. Вахтер очень переживает.

— Договорились.

— Мне можно идти?

— Я пришел говорить с тобой не о коленках, хотя готов говорить о них когда угодно и сколько угодно. Но не в эту ночь. Костя сидел за рулем. Мы с тобой — сзади. И подтверждаем всем и везде, что было именно так.

— И чего добиваемся?

— Я остаюсь на своем месте.

— Начальником управления?

— Да. И ты остаешься на своем месте.

— Чертежницей?

— Ты остаешься моим самым лучшим, самым близким и самым любимым другом.

— Явное повышение? — улыбнулась Татьяна.

— Называй это как хочешь. Костя тоже остается на своем месте. Через три месяца, ровно через три месяца мы покончим с этой историей. Но мы в один голос должны подтвердить, что тот человек сам, понимаешь, сам неожиданно выскочил из кустов и попал под машину. Что в общем-то соответствует действительности. И все. Конец. Мы с тобой едем к морю. Хочешь — на месяц, хочешь — на два.

— И Костя едет с нами?

— При чем тут Костя?

— Ну как же… Ему тоже есть что забыть, есть что смывать морскими волнами.

— Что же ты ему предлагаешь смывать?

— Кровь.

Анатолий встал, прошелся по вестибюлю, постоял у входной двери, глядя на поджидавшее его такси, вернулся к Тане. Вахтер настороженно следил за каждым его движением. Анатолий сел на край кресла, взял руки Тани в свои ладони.

— Таня, постарайся меня понять, мне нельзя признаваться. Они сразу поймут, что я выпил, это подтвердят официанты. И тогда я становлюсь преступником.

— Ты говорил с Костей?

— Да. Я только что от него.

— Что он тебе ответил?

— А! Не могу, говорит. Совесть у него завелась или еще что-то.

— Чего ты хочешь от меня?

— Чтобы ты согласилась помочь мне. Чтобы ты подтвердила…

— Что человека сшиб Костя?

— Да, — замявшись, ответил Анатолий.

— Но это же… подло, Толя?

— Костя трусит. Боится, сам не зная чего.

— Если я правильно поняла, ты предлагаешь ему взять на себя преступление, а он не хочет? Ты предлагаешь ему сесть на скамью подсудимых, а он сопротивляется?

— Можно сказать и так, — поморщился Анатолий. — Хотя мне и не нравится, как ты все это изложила.

— Моя помощь должна свестись к тому, чтобы я оговорила Костю?

— Он не понимает, в чем наше спасение! Он не понимает того, что, если я сяду, ему никто уже не поможет. И тебе никто не поможет. Мы все становимся одинокими и беспомощными.

— Но почему ты…

— Когда тебе, Таня, было паршиво, я не спрашивал у тебя, почему, как, зачем… Когда ты не смогла поступить в институт, я не укорял тебя за плохое понимание математики, не выяснял, почему ты слаба в физике и как объяснить отсутствие знаний по химии. Я пошел и сделал. И тебя зачислили. И ты уже на третьем курсе. И у тебя все в порядке. Когда ты не могла найти себе жилье, я только спросил: тебя устроит улица Садовая, отдельная комната со всеми удобствами? Она тебя устроила. Если бы ты пришла ко мне после такой же кровавой истории, я не задавал бы лишних вопросов. Я вообще не задаю лишних вопросов. Может быть, это плохо, может быть, это не вписывается в твою нравственность, но, если человек просит помощи и у меня есть возможность помочь, я помогаю.

— Толя, скажи… Мы дружим или только делаем, что расплачиваемся за услуги?

— Вот как ты понимаешь…

— А ты понимаешь иначе?

— Да, — кивнул Анатолий. — Иначе. Мне удалось кое-что сделать для тебя, когда еще не за что было расплачиваться. Я считаю, что и сейчас мне не за что с тобой расплачиваться. Или все-таки я задолжал?

— Извини. Ты слишком далеко продлил мой вопрос. Я не это имела в виду.

— Всего доброго, Таня. Рад был тебя повидать. Спокойной ночи. — Анатолий поднялся.

— Сядь. Вот так… Что я должна сделать?

— Если тебе трудно сказать, что за рулем сидел Костя, ты можешь уговорить его. Пусть это же скажет он сам.

— Думаешь, у меня получится?

— Получится. Он сохнет по тебе, Таня.

— Но тем охотнее он посадит тебя.

— Ты слишком плохо о нем думаешь, нельзя так думать о человеке, — усмехнулся Анатолий. — Я ведь не думаю о тебе плохо.

— У тебя есть основания?

— При желании я мог бы их найти.

— Давай. Внимательно тебя слушаю.

— Может, не стоит?

— Отложим на потом?

— Мне бы не хотелось, чтобы это выглядело укором… Я не хочу, чтобы ты думала, будто я беру тебя за горло.

— А я не смогу идти к Косте, зная, что за спиной остался ты со своими обидами.

— Это не обиды.

— Тем более. Давай, Толя. Выкладывай.

— Вторую бутылку коньяка заказала ты. После первой тебе показалось, что я недостаточно пьян. Я понимаю, что за этим стояло… После первой бутылки я чем-то был опасен, нежелателен… А после двух я уже ничего… собой не представлял… Ты знала, я обязательно сяду за руль. Это же не первый раз… Ты бы не возражала, если бы я наехал на столб, свалился в канаву, слегка столкнулся с другой машиной… Тебе хотелось видеть меня поверженным. Конечно, ты не ждала ничьей смерти, ты и мне не желала зла. Но это случилось.