Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1 - Александр Дюма

Неужто и в самом деле то были зловещие предзнаменования, сопровождавшие ее прибытие во Францию? Комната в Страсбурге, в которой она остановилась, впервые ступив на французскую землю, где ей предстояло занять трон, поразила ее гобеленом, изображавшим избиение невинных; гроза, повалившая накануне дерево рядом с ее каретой; наконец, предсказания человека столь необычайного, за которыми последовало страшное явление в сосуде, о чем принцесса, по-видимому, решила никому не рассказывать.

Минут десять спустя возвратилась Андре и сообщила, что комната принцессы готова. Запрет принцессы на нее не распространялся, и она смело шагнула под своды грота.

Она несколько минут стояла перед принцессой, не осмеливаясь заговорить. Казалось, ее высочество погрузилась в глубокое раздумье.

Наконец Мария-Антуанетта подняла голову и, улыбнувшись, жестом приказала ей говорить.

– Комната ее высочества готова, – объявила она. – Умоляю ваше высочество быть…

– Большое спасибо, – перебила ее принцесса. – Позовите, пожалуйста, графиню де Лангерсхаузен и проводите нас.

Андре пошла звать фрейлину; старая фрейлина торопливо подошла к принцессе.

– Подайте мне руку, дорогая Бригитта, – обратилась к ней принцесса по-немецки, – признаться, я чувствую, что не смогу дойти одна.

Графиня исполнила приказание принцессы; Андре тоже протянула ей руку.

– Так вы понимаете немецкую речь, мадмуазель? – обратилась к ней Мария-Антуанетта.

– Да ваше высочество, – отвечала Андре по-немецки, – понимаю и говорю немного.

– Превосходно! – радостно воскликнула принцесса. – Это мне очень важно.

Андре не посмела расспрашивать свою августейшую гостью о ее намерениях, несмотря на страстное желание о них узнать.

Оперевшись на руку г-жи де Лангерсхаузен, принцесса медленно направилась к выходу. Ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног.

Дойдя до проема, она услыхала голос г-на де Роана:

– Как, господин де Стенвиль! Вы настаиваете на том, чтобы говорить с ее королевским высочеством, несмотря на ее приказание никого не впускать?

– Это совершенно необходимо, – отвечал непреклонный губернатор, – я уверен в том, что ее высочество меня извинит.

– Право, не знаю, должен ли я…

– Господин де Роан! Пропустите господина губернатора, – приказала принцесса, появляясь в проеме грота, прятавшегося в зелени. – Войдите, господин де Стенвиль.

Никто не осмелился ослушаться приказания Марии-Антуанетты: придворные расступились, пропуская зятя всесильного министра, крепко державшего в руках всю Францию.

Господин де Стенвиль окинул взглядом присутствовавших, давая понять, что хочет говорить с глазу на глаз. Мария-Антуанетта поняла, что губернатор собирается сообщить ей нечто важное. Ей не пришлось приказывать оставить их одних: придворные удалились.

– Депеша из Версаля, ваше высочество, – вполголоса сообщил г-н де Стенвиль, подавая принцессе письмо, которое он прятал под расшитой шляпой.

Принцесса прочла на конверте:

– Господину барону де Стенвилю, губернатору Страсбурга.

– Письмо адресовано не мне, а вам, – заметила она, – прочтите его мне, если там есть что-нибудь, касающееся меня.

– Письмо в самом деле послано на мой адрес, ваше высочество, однако в уголке, взгляните, стоит условный знак моего брата господина де Шуазеля, который указывает на то, что письмо предназначено лично вашему высочеству.

– Да, да, вы правы, вот крестик, я его не сразу заметила. Дайте мне письмо.

Принцесса распечатала письмо и прочла:

«Вопрос о представлении ко двору госпожи Дю Барри решен при условии, что она найдет поручительницу. Нам остается надеяться, что это ей не удастся. Наиболее верный способ помешать назначению – ускорить прибытие вашего высочества. Как только ваше высочество будет в Версале, никто не осмелится предлагать подобную нелепость».

– Прекрасно! – воскликнула принцесса, в глазах которой не отразилось ни малейшего волнения. Казалось, письмо нисколько ее не заинтересовало.

– Не желает ли ваше высочество отдохнуть? – робко спросила Андре.

– Нет, благодарю вас, мадмуазель, – отвечала эрцгерцогиня, – свежий воздух придал мне сил. Взгляните, как я бодра и весела.

Она отпустила руку графини и сделала несколько быстрых шагов, будто ничего не произошло.

– Лошадей! – приказала она. – Я еду.

Господин де Роан с удивлением взглянул на г-на де Стенвиля, словно ожидая от него объяснений столь резкой перемене.

– Дофин сгорает от нетерпения, – шепнул губернатор на ухо кардиналу.

Он так ловко это сделал, что г-н де Роан принял ложь за пустую болтовню губернатора и остался весьма этим доволен.

Отец давно приучил Андре не удивляться любым прихотям знатных особ, и сейчас она тоже отнеслась спокойно к причудам Марии-Антуанетты.

Андре смотрела на нее с невыразимой кротостью. Обернувшись к ней, принцесса проговорила:

– Благодарю вас, мадмуазель, я очень тронута вашим гостеприимством.

Затем она обратилась к барону:

– Должна вам сообщить, что, покидая Вену, я поклялась осчастливить первого француза, которого встречу, как только окажусь во Франции. Этим французом оказался ваш сын… Но я на этом не остановлюсь: мадмуазель… Как зовут вашу дочь?

– Андре, ваше высочество.

– Мадмуазель Андре не будет забыта…

– О ваше высочество! – прошептала девушка.

– Да, да, я хочу, чтобы она стала фрейлиной. Таким образом, мы сдержим нашу клятву, не так ли, барон?

– О ваше высочество! – вскричал барон, чьи самые заветные мечты исполнялись. – Тут нам нечего беспокоиться: наша семья гораздо более знатна, чем богата.., хотя.., столь высокая честь…

– Вы ее заслужили! Брат будет сражаться за короля на поле брани, сестра будет служить принцессе во дворце; советы отца научат сына верности, а дочь – добродетели… У меня будут достойные слуги, не так ли, сударь? – продолжала Мария-Антуанетта, обратившись к молодому человеку, который, стоя на коленях, внимал ей, затаив дыхание.

– Однако… – пробормотал барон, к которому вернулась способность рассуждать.

– Да, понимаю, – сказала принцесса, – вам необходимо собраться в дорогу.

– Разумеется, ваше высочество, – отвечал Таверне.

– Я с вами согласна, но сборы должны быть скорыми. Грустная улыбка мелькнула на губах Андре и Филиппа; барон горько усмехнулся, но взял себя в руки, щадя самолюбие семейства Таверне.

– Нет, в самом деле, я сужу по усердию, с каким вы пытались мне услужить, – прибавила принцесса. – Кстати, вот что: я вам оставляю одну из своих карет, на ней вы меня догоните. Господин губернатор, подойдите.

Губернатор приблизился.

– Я оставляю одну карету господину де Таверне, – я беру его вместе с мадмуазель Андре в Париж, – сказала принцесса. Назначьте кого-нибудь, кто мог бы сопровождать карету и в случае необходимости подтвердить, что она из моего эскорта.

– Сию минуту, сударыня, – отвечал барон де Стенвиль. – Подойдите, господин де Босир.

Молодой человек лет двадцати четырех – двадцати пяти с умными живыми глазами уверенной походкой вышел из рядов сопровождавших и подошел, обнажив голову.

– Вы отвечаете за карету, предназначенную для барона де Таверне, – сказал губернатор. – Вам надлежит сопровождать ее.

– Постарайтесь, чтобы карета как можно скорее нас нагнала, – добавила принцесса. – Разрешаю вам в случае надобности удвоить прогонные.

Барон и его дети рассыпались в выражениях благодарности.

– Столь поспешный отъезд, надеюсь, не причинит вам слишком много хлопот? – спросила принцесса.

– Мы рады служить вашему высочеству! – отвечал барон.

– Прощайте, прощайте, – с улыбкой сказала принцесса. – Едемте, господа!.. Господин Филипп, садитесь на коня!

Филипп поцеловал у отца руку, обнял сестру и вскочил в седло.

Четверть часа спустя кавалькада исчезла из виду. Обычно безлюдная дорога, ведущая из замка Таверне, вновь опустела, если не считать молодого человека, сидевшего у ворот замка. Он жадно ловил взглядом последние клубы пыли, вылетавшие из-под конских копыт.

Этот молодой человек был Жильбер.

Оставшись наедине с Андре, барон некоторое время не мог прийти в себя.

Гостиная Таверне являла собой необычайное зрелище.

Сложив на груди руки, Андре думала о множестве неслыханных событий, неожиданно ворвавшихся в ее тихую жизнь; ей казалось, что все это сон.

Барон пощипывал густые седые брови и безжалостно теребил свое жабо.

Прислонившись к дверному косяку, Николь наблюдала за хозяевами. Ла Бри уставился на Николь, разинув рот и разведя руки.

Первым пришел в себя барон.

– Скотина! – обращаясь к Ла Бри, взревел он. – Стоишь тут, как истукан, а тот господин, офицер его величества, ждет на улице!

Ла Бри отскочил; спотыкаясь, он поспешил к выходу.

Спустя минуту он возвратился.

– Сударь! Господин ждет внизу, – сообщил он.