Преступившие - Андрей Валентинов

Михаил Корф знал о «чека» немало. Вместе с другими он вскрывал в освобожденных городах забитые трупами подвалы, узнавая подчас то, что еще недавно было его друзьями и боевыми товарищами. Когда люди в кожанках попадались полковнику в руки, он ставил их к стенке без малейших колебаний. Поэтому менее всего в жизни (как в той, уже далекой, так и в нынешней, непонятной) барону хотелось оказаться на Лубянке. Впрочем, к этому Корф был готов. Красной сволочи он положил немало, поэтому счет все равно будет в его пользу.

В машине Корфа первым делом обыскали, забрали револьвер и две запасные пачки патронов, после чего некто в аккуратно выглаженном костюме прочел грамотку с упоминанием «Корфа Михаила Модестовича, 1891 года рождения».

– Вы поняли? – переспросил гэбист, заметив, что барон смотрит куда-то в сторону. – Гражданин Корф…

– Попался бы ты мне раньше, комиссарская шкура… – мечтательно произнес полковник и прикрыл глаза.

В ответ он ждал чего угодно – хотя бы удара в лицо, но внезапно люди в штатском рассмеялись. Корф удивленно открыл глаза и сообразил, что смеются не над ним, а над «шкурой». Гэбист – молодой плечистый парень – обиженно засопел и спрятал грамотку в большую черную папку.

– Господин полковник, – обратился к Корфу гэбист постарше. – Если вы дадите честное слово не сопротивляться, мы снимем с вас наручники.

Честного слова барону давать не хотелось, но наручники жали страшно, и он, промолчав, все же протянул вперед руки. Гэбисты переглянулись, старший кивнул, и один из подчиненных снял железки. Корф скрестил руки на груди и вновь закрыл глаза.

– Господин полковник! – неожиданно раздался голос «комиссарской шкуры». – Вы меня оскорбили! Немедленно извинитесь!

– Лейтенант! – прервал старший, но «шкура» не успокаивался:

– Я не комиссар! Мой прадед… у Врангеля… Потом на Соловках сгинул…

– Интересно, а чего вы молчали, когда вступали в партию? – съязвил старший. – Помнится, вы писали, что ваш дед – беспризорный…

– В партию… – буркнул лейтенант. – Провалитесь вы! Теперь до конца дней не отмоемся…

Корф молчал. Все это казалось забавным, но полковник понимал: сколь времена ни изменились, но в «чека» полковнику-марковцу ничего хорошего ждать не приходится.

Ехали недолго – барон сообразил, что Лубянка находится совсем рядом. Машина въехала в огромный двор, долго кружила, а затем мягко скатилась в подземный тоннель. Корфа провели коридором, и он оказался в длинном помещении без окон, где его еще раз обыскали, изъяв, как полагается, все, включая шнурки от туфель. Полковник не сопротивлялся, сберегая силы на будущее.

Его не стали томить, и через несколько минут он стоял в небольшом кабинете, также без окон, освещенном лампой дневного света. Здесь не было ничего, кроме стола с привинченными к полу ножками и двух табуретов, на одном из которых разместился тот самый лейтенант с черной папкой. Угрюмо поглядев на барона, он велел ему сесть и, достав бланк протокола, поинтересовался анкетными данными.

– Обычно мы комиссаров вешали, – охотно вступил в беседу барон. – Но в последнее время, господин чекист, мы их стали топить в нужниках…

– Попрошу… – воззвал было лейтенант, но Корф только вошел по вкус:

– Возьмем, бывало, такую комиссарскую шкуру, как вы, господин немецкий шпион, наденем на голову этой гниде ленинский мешок и суем жидовского прихвостня в нужник, чтобы лишь ноги торчали…

Гэбист вскочил, но Корф, отличавшийся мгновенной реакцией, успел схватить со стола бланк протокола, скомкать его и запустить точно в лицо растерянному лейтенанту.

«Сейчас он меня двинет правой, – азартно подумал барон, – я перехватываю руку… Эх, жаль на столе нет револьвера…»

Но гэбист не полез в драку. Нажав какую-то кнопку, он пулей выскочил за дверь. Вместо него в кабинет вошел парень в форме и замер у двери, равнодушно поглядывая на полковника.

– Что, тоже им служишь? – с брезгливой скукой поинтересовался Корф. – Продал Россию?

Барон выругался и, заметив на столе пачку сигарет, закурил. Он успел сделать только пару затяжек, как дверь отворилась, и в комнату вошел давешний гэбист, предлагавший снять наручники.

– И вас послать? – Корф наконец-то почувствовал себя в родной стихии. В конце концов, погибнуть в «чека», пусть даже в «чека» далекого будущего

– не худшая смерть для марковца.

– Пойдемте, – хмуро бросил вошедший. Корф без всякой охоты поднялся с табурета, поинтересовавшись, куда поведут теперь – в пыточную или в кабинет Дзержинского.

– Угадали, – отрезал гэбист. – Именно в кабинет Дзержинского.

На секунду барон похолодел, но вовремя вспомнил: Дзержинского давно нет в живых. Лунин даже успел рассказать полковнику, как этот людоед помер от кондратия на собственном диване. Но все же, все же…

Барона долго вели по коридорам, затем он поднимался на лифте, опять шел коридорами, пока не очутился на ковровой дорожке огромной приемной, где их встретил секретарь в штатском, поглядевший на полковника с немалым интересом.

Кабинет оказался колоссальных размеров. Дзержинский все же присутствовал там, причем во множественном числе: в виде портрета в полный рост и бронзового бюста. Впрочем, за столом сидел вовсе не Дзержинский, а сухощавый человек средних лет в хорошо сшитом штатском костюме. Лицо его Корф рассматривать не стал, дабы хозяин кабинета не счел его испугавшимся.

– Садитесь, господин Корф, – главный гэбист вежливо указал на огромное мягкое кресло.

– Не желаю! – отрубил полковник. По его представлениям, арестованному офицеру и дворянину сидеть в кабинете Дзержинского, да еще в подобном кресле, было бы непростительным компромиссом.

– Как хотите… – согласился хозяин кабинета. – Скажите, господин Корф, почему вы так странно себя ведете? По-моему, вы должны были давно прийти сюда. Сами…

– Я?! – изумлено поднял брови Корф. – Сам?! Простите, господин Дзержинский… Менжинский… Ежов… или как-вас-там-знать-не-знаю, вы меня с кем-то изволите путать!

– Ну что вы! – улыбнулся Главный гэбист. – Я прекрасно знаю, кто вы.

– Ну, тогда у вас жар, – рассудил полковник. – Хинину глотните! Или обратитесь к фельдшеру… к коновалу…

– Это у вас, похоже, горячка, – гэбист покачал головой. – Вы уже забыли, каким образом оказались здесь, в нашем мире?..

– Не забыл, – уточнять, впрочем, Корф не стал.

– У меня на столе ваши расписки. Несколько месяцев вы регулярно доставляли пакеты прямиком в наше ведомство. Вы с нами сотрудничали, господин Корф, причем весьма результативно. Так что вам не прятаться нужно было, а идти прямиком сюда. Мы бы вам смогли помочь…

На миг полковнику стало не по себе. Мысль о том, что пакеты доставляются не просто любителям отечественной истории, давно приходила на ум, но увидеть свои расписки на столе в кабинете Дзержинского было все же неприятно.

– А то даже смешно выходит, – вел далее сухощавый, неторопливо расхаживая по кабинету, – бродите по Столице с наганом – незаконное ношение, между прочим! – вмешиваетесь в наши дела, что тоже незаконно…

– Это моя страна! – отчеканил Корф. – Это вы тут – незаконные!

– Сомнительных знакомых заводите, – перечислял как ни в чем не бывало наследник Железного Феликса. – Да и тех зачем-то подставляете. Вот товарища Лунина подвели, да еще как! Старик вас в доме, можно сказать, приютил, а вы его документы, извините…

– Я?! – взъярился барон, позабыв, где находится. – Ах ты! Да разве я… Волков ваш! Сами разбойников плодите…

– Значит, бумаги у Волкова? – совсем другим тоном, быстро и резко, спросил хозяин кабинета. – Вы уверены?

И тут полковник понял, что рано начал чувствовать себя героем. Его разговорили простейшим приемом, который он сам неоднократно применял при допросе пленных.

«Дурак я, – запоздало подумал барон. – Молчать надо было…»

– Расскажите о Волкове, – велел главный гэбист. – Надеюсь, его-то выгораживать вы не станете?

Полковник не собирался выгораживать краснолицего бандита, но удовлетворять любопытство наследника Дзержинского тоже не хотелось. Гэбист попробовал продолжить уговоры, напирая на опасность, которую представляет собой беглый майор, но Корф упорно молчал. Хозяин кабинета покачал головой и заявил, что барон напрасно им не доверяет.

– Вы были, кажется, знакомы с Прыжовым, – напомнил он. – Он нам тоже не верил, начал какой-то личный сыск – и что? И вас обратно переправить не смог, и сам голову сложил. А вот мы вам поможем, Михаил Модестович. Как только мы вернем скантр, тут же переправим вас к Деникину. Вы – офицер смелый, опытный, были разведчиком, так помогите нам! Ведь это и в ваших интересах.

Полковник вздохнул:

– Нет, господин Торквемада, вы меня точно с кем-то путаете! Чтобы я выполнял ваши поручения? Нет, краснопузый, ты точно спятил!

– А напрасно! – хозяин кабинета деланно зевнул. – Без нашей помощи вам не вернуться к своим. Через месяц-другой рассыплетесь на молекулы, причем без всякого нашего вмешательства. На этот срок вас изолируют – во избежание, так сказать. А когда мы наладим связь по Второму Каналу, то поступим следующим образом: у наших коллег из Красной Столицы имеется агент в белом штабе. Мы поможем им и организуем операцию прикрытия, фигурантом которой выступите вы, Михаил Модестович. Расписки ваши как раз пригодятся! В общем, в глазах своих вы станете не только дезертиром-невозвращенцем, но и ординарным агентом «чека». Героем вы не умрете – не дадим!