Иван Васильевич Бабушкин - М. Новоселов

«Свободный от работы человек»… В этом метком выражении И. В. Бабушкин точно определил положение, в котором находились сотни рабочих, высылаемых в административном порядке, без суда, из Петербурга, Москвы, Харькова и из других крупных городов.

С первых же шагов на месте своего нового жительства Бабушкин почувствовал всю тяжесть поднадзорного состояния. Прежде всего, нужно было явиться для регистрации в городское полицейское управление.

В Екатеринославе (Днепропетровск) уже были высланы зимой 1896/97 года несколько столичных рабочих, главным образом металлисты крупных заводов. Одни подверглись административной высылке за участие в массовой стачке весной 1896 года, другие — за то, что были членами петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Полицмейстер города Екатеринослава встретил нового высланного металлиста крайне грубо. «Хозяин города» топал ногами и кричал, что он не понимает, почему это административно высылаемые из Петербурга выбирают своим местожительством именно Екатеринослав.

— На что ты здесь надеешься? — свирепо уставившись на Бабушкина, кричал полицмейстер. — Думаешь, тебя здесь медом будут кормить? Не-ет, голубчик, поживешь здесь и на своей шкуре испытаешь, что я угощаю совсем другим! А насчет работы — попробуй-ка найди ее, хоть здесь и много заводов!..

Бабушкин хладнокровно выслушал эти злобные обещания начальства, ознакомился с «инструкцией о порядке и правилах поведения лиц, подвергнутых гласному надзору полиции в г. Екатеринославе», и пошел искать себе пристанище. Денег было в обрез, только-только до поступления на какой-либо завод, и поэтому Иван Васильевич снял на Чечелевке, в доме № 13, уголок у рабочего Брянского завода Гажуры.

На другой день Бабушкин встал очень рано и отправился на одну из центральных площадей: еще в Петербурге он уговорился с питерским рабочим, также наметившим себе местом ссылки Екатеринослав, встретиться здесь немедленно по приезде. Вдвоем гораздо легче освоиться в чужом городе, легче подыскать работу, завести знакомства на заводах. Но как ни высматривал Иван Васильевич своего петербургского знакового, как аккуратно ни приходил несколько дней на условленную площадь, он его не встретил.

Неудача не обескуражила Бабушкина. Он начал поиски работы, и через несколько дней убедился, что полицмейстер был в некоторой степени прав: поступить куда-либо на работу оказалось очень трудна. Надо было иметь документ на право проживания в Екатеринославе. Но екатеринославская полиция, обязав Бабушкина, как «лицо административно высланное», являться каждую неделю в полицейское управление для отметки, отказалась выдать паспорт.

Все доводы Ивана Васильевича о том, что он лишь административно высланный, а не лишенный права на жизнь и на работу и не обреченный на голодную смерть, не оказали на полицмейстера никакого действия.

Дни шли, жить становилось не на что, и Бабушкин вынужден был в марта 1897 года обратиться с резким заявлением в департамент полиции, протестуя против подобного рода действий екатеринославских властей. «Здешняя полиция, — писал Иван Васильевич, — по получен»» бумаг, касающихся меня, отказала! мне в выдаче какого-либо вида на жительство… я систематически лишаюсь материальных средств к жизни, а потому мое положение делается невозможным, а смысле пропитания».

Заявление это подействовало, — недели через три из Петербурга пришло, наконец, в екатериноелавскую полицию новое отношение департамента полиции, и секретарь полицейского управления выдал Бабушкину «свидетельство на право жительства», но не паспорт. С пропиской этого свидетельства предстояло также немало хлопот и неприятностей и от квартирохозяев и от полиции, но Бабушкин все-таки получил надежду найти работу.

Еще в первые дни по приезде в Екатеринослав, расспрашивая своего хозяина комнатки и соседей-рабочих, Иван Васильевич узнал о распорядках на местных заводах.

В начале своих поисков он полагал, что поступить на завод будет легко. Однако оказалось совершенно иное. Куда бы ни обращался Бабушкин с предложением своих услуг, почти везде — и на заводах и на фабриках — его ожидал отказ.

«Средства начинали истощаться, а впереди — ничего приятного. Вставая утром часов в пять, — описывает поиски работы Иван Васильевич, — я отправлялся к какому-либо заводу и уже заставал там громадную толпу безработных людей. Иногда я держался несколько в стороне, иногда входил в самую середину этой толпы и сливался с ней. Большинство, конечно, были приехавшие из деревень, и, главным образом, орловцы. Они имели здесь земляков и надеялись при их помощи получить работу, что в большинстве случаев и удавалось: я часто видел выходивших с работы людей, которые день или два тому назад стояли со мной за воротами завода. У меня никого не было знакомых, и мои обращения к директору или мастеру с вопросом о работе постоянно кончались неудачей».

В воспоминаниях революционеров — социал-демократов, будущих большевиков, работавших в Екатеринославе в те годы (1896–1898), отражены такие же картины безработицы. Г. И. Петровский в своей книге «Детям о прошлом» говорит, что у ворот Брянского металлургического завода толпились тысячи безработных в тщетной надежде получить работу. Он сам испытал всю тяжесть безработицы, будучи в течение нескольких месяцев почти без всяких средств к существованию.

Более месяца Бабушкин, несмотря на высокую квалификацию столичного слесаря, не мог найти работу ни на одном из екатеринославских заводов. Иван Васильевич встречался с рабочими, уже получившими место на заводах, и расспрашивал их, не знают ли они о приехавших металлистах из других городов.

Однажды рано утром к Бабушкину вошел хозяин комнатки, пришедший с ночной смены, в сопровождении неизвестного рабочего. Познакомившись, гость повел Бабушкина на свою квартиру, где жили двое рабочих-петербуржцев, также административно высланных из столицы и искавших работу. Они были разных квалификаций: один из них оказался модельщиком крупного петербургского завода, другой — еще «фабричным мальчиком», хотя этому «мальчику» было больше 19 лет. Иван Васильевич с удовольствием беседовал с товарищами, вспоминая свою деятельность в подпольных кружках.

В особенности ему понравился «фабричный мальчик», которого он вскоре стал называть Матюшей (или Матюхой). Это был простой деревенский парень, окончивший лишь два класса захолустной сельской школы. Но работа на петербургской фабрике, общение с пролетариями столицы скоро сделали из него активного участника рабочих выступлений. Матюха живо заинтересовался «правильными речами», как он говорил, членов марксистских кружков, стал часто ходить на подпольные собрания. С горящими глазами рассказывал он Бабушкину о невиданной еще в Петербурге стачке ткачей 1896 года. Все эти новые сведения поднимали дух, ободряли Бабушкина, не слышавшего в период своего заключения ничего достоверного о жизни рабочих столицы.