Энеата. Воин и Солнце (СИ) - Бодарацкая Анна

Если ты когда-нибудь сможешь найти сам Ахарт — уничтожь его! Это очистит всех, кто к нему прикоснулся.

Ты должна сражаться, должна остановить её. Но береги себя, прошу, береги себя ради меня. Ты — единственное, что я оставлю после себя в этом мире. Не покидай людных мест, и пусть Нунна не оставляет тебя. Я взял с него обещание о тебе позаботиться.

Зара становится сильнее со временем. Ты — нет. Чем раньше она найдёт тебя, тем лучше для тебя.

Не сражайся ночью. Рассвет на твоей стороне.

Береги себя, прошу! Ради меня.

Храни тебя Великий Свет.

С любовью и горьким чувством вины,

Вечно твой Хурсан»

Дочитав, Асахир не спешил отводить взгляда от пергамента или что-то говорить. Он продолжал задумчиво смотреть на начертанные буквы, о чём-то задумавшись. Наконец Азмар, не выдержав, спросил:

— Ну?..

— А ты сам что думаешь? — поинтересовался Асахир, глядя на сотника исподлобья.

— Силу Ахарта получает тот, кто убил предыдущего её обладателя… Насколько я знаю. Так, асу?..

Голос Азмара напрасно звучал непринуждённо и довольно дружелюбно — Энеата сразу поняла, что он хочет сказать. Но, похоже, от неё ждали ответа, и она тихо произнесла, ещё ниже опуская голову и осознавая, к чему ведёт сотник:

— Да…

— Собственно, вы знаете, о чём я думаю, повелитель.

— Знаю, — кивнул Асахир. — Но и ты знаешь, о чем думаю я, Азмар.

Недолгое молчание почти сразу прервал робкий вопрос Энеаты:

— А… а что вы думаете?..

Ей никто не ответил, но она решилась спросить ещё:

— Господин байру, могу я узнать… что с Нунной? С сыном господина верховного судьи… Он рвался сюда, и…

— Сын верховного судьи стал немного повыше саном, — сообщил Асахир. — Он теперь сын эсина.

Энеата приподняла голову и глянула на байру снизу-вверх, сверкнув небесно-голубыми глазами:

— Но он жив, правда?..

— Да, — Асахир пожал плечами, почему-то отводя взгляд в сторону.

— О!.. — сорвалось с губ Энеаты радостное восклицание.

Беседа троих была прервана появлением ещё одного человека — один из идшарских воинов вошёл и, поклонившись, сообщил, что новый эсин Энарана просит возможности поговорить с байру.

— Пусть подождёт, — ответил Асахир. — Я скоро приду.

Воин вышел, и Асахир, вновь обернувшись к девушке, спросил:

— Сюда-то ты зачем пришла?

— Таллис привёл, — смутилась Эне.

— Зачем?

— Он сказал, что непременно нужно, чтобы вы знали о письме. Я говорила ему, что это плохая затея, но не убедила…

— Любопытно, на что он надеялся.

Энеата промолчала. Асахир же, повернувшись, пристально разглядывал её. Лечение, ванна и новая одежда придали юной девушке немного более приличный вид.

Она казалась слишком уж странной. Светлые глаза с рыжеватыми ресницами были крупными, почти огромными, но совершенно круглыми, так непохожими на миндалевидные глаза красавиц Дарфии, подобных львицам и пантерам. Эне же было проще представить маленьким котёнком, едва открывшим ещё незрячие синие глаза; она вся была какая-то нескладная, неловкая, беззащитная, несмотря на оказавшийся в ней великий дар. Для дарфиек верхом совершенства всегда считался прямой нос с едва заметной горбинкой, с почти не выраженной переносицей; вздёрнутый кверху носик Эне казался слишком вопиющим отклонением от общепринятых ожиданий, как и маленький, с пухлыми губами, рот. И даже сейчас, куда более загорелой, чем при первой встрече, Энеата всё равно была бледнее любой другой девушки. Да рассыпанные по всему лицу веснушки… И всё же Асахиру становилось не по себе, когда он смотрел на юную асу. Что-то было в этом небесном взгляде, что пробуждало смутные, неясные, но опасно горячие чувства.

— Азмар, — произнёс Асахир, и в его голосе звучали смущение и просьба, а не жёсткий приказ, как обычно. — Будь добр, сходи к Римуру, распорядись собирать отряд для Энарана.

Сотник пожал плечами, затем кивнул и вышел, напоследок бросив на Энеату недовольный взгляд. Девушка же, так до сих пор и не решаясь поднять головы, молчала и ждала.

Глава 17. Имена

— Ты видишь?

— Чувствую. Они близко.

Они смотрелись так нелепо в окружении занесённых песком камней и иссушенных солнцем и горячими ветрами останками деревьев — светловолосые и бледнокожие потомки жителей бесконечно далёких северных краёв, так и не сумевшие стать своими для знойной и неприветливой дарфийской земли.

— Ты принёс мне много горя, Энир, — тихо произнесла беловолосая колдунья. — Но я больше не держу зла. Прости и ты.

— Прости, — эхом отозвался мужчина.

— Зара, родная, — обняв дочь, обратилась к ней Нифь, — слушайся отца…

— Он мне не отец. Если ты уйдёшь, я тут же убью его, — холодно процедила девочка.

— Не время злиться, Зара! Энир не сможет задержать идшарцев. Я — смогу. Просто бегите. Я догоню вас в Лоте. Посмотри на меня, Зара! Пообещай, что будешь хорошей девочкой!

— Ладно уж, — отворачиваясь и пряча взгляд, ответила Зара. — Ты только… догони нас… обязательно…

— Обязательно.

Лучи рассветного солнца сползали с горных вершин на склоны. Где-то в сумраке раздался зов идшарского рога.

— Энир!.. Уводи их!..

Пыль поднялась от земли непроглядной стеной, скрывая Энира и девочек от взглядов преследователей.

***

Услышав бренчание колотушки, вольноотпущенник Амар со всех ног рванулся к воротам. Он надеялся, что увидит Нунну, возвратившегося вместе с юной госпожой Энеатой. Отодвинув засов и толкнув створку, он остолбенело замер, обрадовавшись и испугавшись одновременно: на улице, опираясь на посох, стоял асу Хурсан, на вид постаревший лет на десять. Остриженная борода была теперь совершенно белой, исчезли и последние проблески чёрных волос на затылке, да глаза смотрели устало и тяжело, словно в них угас тот огонь, что прежде придавал старику бодрый и немного лукавый вид.

— Господин Хурсан!.. — воскликнул Амар.

— Амар! Где Эне? — тут же спросил Хурсан, страшась услышать ответ.

— Не знаю, господин, — виновато опустив взгляд, ответил слуга. — Идёмте в дом, вы устали с дороги. Я приготовлю воду и обед…

— Как не знаешь?!

— Господин Нунна ушёл искать её. Она куда-то ушла. Сказала, что к больному… Но…

Хурсан прошагал во двор; Амар, закрыв за ним калитку, начал предельно кратко пересказывать события прошедших с отъезда Хурсана дней.

Когда вольноотпущенник дошёл до случившегося с Фазмирой, асу Хурсан тут же словно очнулся от своих мыслей, потребовав скорее отвести его к спящей девушке.

Она так и оставалась совершенно неподвижно лежать на постели в отведённой ей комнате; за недолгий срок своего сна Фазмира стала казаться истощённой и бледной, но всё же она тихо и ровно дышала, и Хурсан вздохнул с облегчением. Едва старик коснулся рукой лба девушки, та открыла глаза, сперва сонно щуря их, затем испуганно распахнув.

— Вы кто? — спешно спросила она.

— Госпожа Фазмира, это асу Хурсан, — вмешался вольноотпущенник, стоявший за спиной Хурсана. — Всё в порядке.

— О, господин Хурсан, — Фазмира, похоже, немного смутилась. — Я рада наконец познакомиться с вами. Отец столько о вас говорил. Хорошего, конечно.

— Здравствуй, Фазмира, — отозвался Хурсан. — Но давай сразу к делу. Что случилось?

— Эм… Чего только не случалось! С тех пор, как мы вышли из Энарана…

— Ты спишь уже много дней колдовским сном, — перебил Хурсан. — Кто-то чужой приходил в дом.

— А-а-а… — протянула Фазмира, потирая глаза и силясь припомнить. — Что-то смутно как-то всё в памяти…

— Амар, иди, нужна еда и вода, — отправил вольноотпущенника Хурсан.

Когда слуга скрылся в другой комнате, Мира села на кровати, потягиваясь, и произнесла:

— Девушка. Странная такая. Я сначала удивилась, ведь она была чем-то очень похожа на Эне. Наверное, из-за глаз — такие светлые, как вода. А потом она сказала, что её прислал Нунна, и…. О! Господин Хурсан! Вы не знаете, где Нунна?!