Энеата. Воин и Солнце (СИ) - Бодарацкая Анна

Однако вечер сего дня принёс неожиданно добрые вести: посланный в Энаран человек возвратился, и возвратился не один. С ним пришли уцелевшие после битвы воины, жившие в Иртассе, отряд городских энаранских стражей-лучников и, что удивляло деревенских жителей больше всего, два десятка идшарских воинов.

Новости, расказанные нежданными гостями, одновременно радовали и смущали сельчан. Новый избранный эсин, похоже, больше внимания уделял просьбам жителей. Однако то, что он принёс клятву верности Идшару, напрягало, как и известие о увеличившемся размере дани. Появившийся в сердцах людей страх при виде чужих воителей несколько ослаб, когда стало ясно, что идшарцы не собираются вести себя, как завоеватели. Служители Эллашира ничуть не смутились и не рассердились, когда староста сообщил о бедах деревни и невозможности приветствовать их пиром или даже просто достойной пищей. Воины Идшара не потребовали себе и жилья, молча расставив на площади посреди деревни свои шатры.

Вопреки всем опасениям, оставшийся вечер прошёл почти в тишине. Предводитель идшарского отряда расспросил старосту деревни обо всём, что было известно о разбойниках; получив ответы на вопросы, он удалился к своим товарищам, и до утра никто, похоже, не собирался беспокоить жителей, хотя те всё равно предпочли отсиживаться в запертых домах.

Утром воины ушли в сторону гор. Но один из них, одетый и вооружённый куда легче своих соратников, задержался и расспрашивал высунувшихся из домов земледельцев совсем о другом.

Староста с изумлением услышал, что странный идшарец ищет не разбойников, не друзей и не врагов — по словам оставшегося воина, он искал ни много ни мало богиню. Ещё в большее изумление повергло то, что один из жителей вдруг сообщил, что видел её, когда вышел на охоту ранним утром.

— Что ж ты никому не сказал? — возмутился староста.

Земледелец развёл руками:

— А кто бы поверил? Дураком бы ещё прозвали, да и вся вера.

Но идшарец, похоже, сомневаться и не думал, с предельно серьёзным выражением лица попросив селянина подробно описать увиденное.

— Было ещё довольно темно, только-только рассветало. Увидел её вдалеке, только очертания. Вся белая. Белые волосы, белое платье, и кожа такая светлая, будто светящаяся. Она танцевала, и вокруг неё бегала и прыгала большая собака. Очень большая собака. Потом поднялся туман и скрыл их обоих. Ну, а я подумал, подумал, да и пошёл домой — к Хеде охоту, когда такое. В общем, за каналом это было, недалеко от того места, где потом нашли старика, — сказал житель, а идшарец перебил:

— Какого старика?

— Заблудшего лекаря из Арка. Не знаем, как он тут оказался… разбойники, видать, убили. Раны вроде как от ножей. Хотя на звериные похожи, но что за зверь бы укусил разок и убежал… Мы не отправили известие в Арк, хоть это и не хорошо… Но дороги опасны.

— При нём была лекарская табличка?

— Да. Асу Хурсан из Арка, — сообщил староста.

Идшарцу это имя явно о чём-то говорило.

— Вы его ещё не сожгли? Я могу осмотреть тело?..

…Руины города в скалах казались странным видением, призраком, сошедшим с древних фресок; окутывавший стены туман посреди ясного дня вселял сомнения даже в сердца не ведавших страха идшарцев. Неестественная тишина, повисшая над равниной и крутыми склонами, превращала явь в сон; не слышалось ни голосов птиц, ни стрекотания насекомых, ни криков животных. Ветер утих, не касаясь таинственного тумана, не лезли в глаза назойливые мухи, не копошились под ногами жуки… Отряд воинов приближался к руинам, и тяжёлая духота всё явственнее сменялась чуждым холодом. Предводитель идшарцев пожалел, что жрец не пошёл вместе с ними.

Разведчики, несколько часов перед этим переходом наблюдавшие за руинами, не увидели ни одного человека в окрестностнях. Но над остывшим кострищем болтался котелок со сгоревшей кашей, видимо, брошенной без присмотра незадачливым поваром; чуть поодаль кто-то бросил стопку ячменных лепешек на каменный бортик колодца. Большую часть скрывали от взгляда строения и уступы скал; не дождавшись проявлений жизни, идшарский командир велел выступить и осмотреть всё вблизи.

В руинах действительно не было ни единого живого человека — но именно, что только живого.

Кто-то уже добрался до разбойников, расселившихся в старом городище. Внутри полуразрушенных домов, посреди улиц, в тени новых навесов — только в первые несколько мгновений в городе командир отметил полтора десятка до жути растерзанных тел. Разбойники, казалось, не справились с каким-то диким зверем, уничтожившим всё живое на своём пути, включая скот — у дальних домов лежали трупы загрызенных волов и коз, а, судя по покрывшим улицу перьям, до появления бешеной твари здесь водились и куры.

— Постарайтесь найти кого-то живого! — приказал идшарец, обращаясь и к своим согражданам, и к энаранским стрелкам. — Мы должны узнать, что случилось!..

***

Услышав стук дворовой калитки, Фазмира отбросила в сторону свою вышивку и сорвалась с места. Открыв дверь дома, она растерянно замерла — во двор вошли трое незнакомцев в идшарском облачении. Один из них говорил с отворившим калитку управляющим Амаром, двое других молча стояли рядом.

Увидев высунувшуюся из дома Фазмиру, Амар резким жестом попытался указать ей вернуться; но успевший обратить на неё внимание идшарский воин повернулся к ней и громко спросил:

— Госпожа Фазмира, дочь Арнунны из Энарана?

Фазмира несколько мгновений промолчала, судорожно покусывая губы и обдумывая ответ. Она уже открыла было рот, чтобы назваться служанкой, как учила её Энеата, но воин продолжил, доставая из поясной сумки и протягивая вперёд глиняную табличку:

— Я принёс письмо от господина Арнунны.

Амар и Мира переглянулись, и Мира, несмотря на мотающего головой вольноотпущенника, зашагала вперёд, сказав:

— Да, я Фазмира. Дайте.

Посланник согнулся в почтительном поклоне, отдавая девушке письмо. Наблюдая, как Фазмира читает, идшарец сказал:

— Волею городского совета и с позволения моего повелителя Арнунна избран новым эсином Энарана. Госпожа Фазмира должна возвратиться в свой город.

Мира, дочитав, задумалась, переводя взгляд с письма на посланника и обратно. Глина была отмечена печатью их рода, да и краткие фразы без единого лишнего слова явно были составлены Арнунной — он всегда писал письма именно так, чётко и сухо. Сообщив, что оба брата Фазмиры живы и сейчас дома, а его самого избрали эсином, Арнунна велел Мире возвращаться с посланником в город. Но Фазмиру слишком смущало то, что за ней прислали не слуг Арнунны и не энаранских стражей, а идшарцев, совсем не похожих на подоходящих сопровождающих. Тот, что говорил с ними, похоже, был гонцом, но два других — точно воины, увешанные оружием и украшенные шрамами.

— Почему господин Арнунна не прислал своих людей встретить дочь? — вопросил Амар, обращаясь не то к странным гостям, не то к Фазмире, не то к самому себе.

— Пути в город ещё закрыты, — спокойно ответил идшарский посланник. — Жители Энарана не могут покинуть его.

— Тогда и госпоже Фазмире лучше остаться здесь, пока всё не вернётся к прежнему, — побурчал вольноотпущенник.

— К прежнему ничто не возвращается, — справедливо заметил идшарец. — Мне сказали, что госпожа Фазмира нуждается в помощи госпожи Энеаты, которая сейчас в Энаране, и потому поторопили меня. Я рад, что госпожа Фазмира пришла в себя, но не вижу в этом причин для изменения задумок эсина Арнунны и моего повелителя.

— Энеата в Энаране? — обрадовалась Фазмира. — Она в порядке?

— В порядке?.. — не то повторил, не то переспросил гонец. — Госпожа Энеата обручилась с моим повелителем… Да, думаю, это можно назвать порядком.

Фазмира с размаху прижала ладони к щекам:

— Вот это да!.. — выдохнула она. — Амар, ты слышал? Эне… Нет, погодите, Эне помолвлена с моим братом!

— Мне об этом ничего не известно, госпожа. Но о помолвке госпожи Энеаты с байру Асахиром объявил один из его сотников, и сомнений в этом нет.