Выдержал, или Попривык и вынес - Марк Твен

Въ первую ночь по возвращеніи домой бригады, какъ всегда, дулъ со страшной силой вѣтеръ, и въ полночь сосѣднюю крышу съ конюшни снесло и уголъ ея ударился въ нашъ домъ. Мгновенно всѣ нроснулись, въ бригадѣ произошла суматоха, въ темнотѣ сталкиваясь въ проходахъ между кроватями, они другъ на друга падали, и въ самый разгаръ этой сумятицы Бобъ X., проснувшись, спросонья вскочилъ и головой вышибъ полку. Тутъ же онъ закричалъ:

— Уходите, друзья, — тарантулы разбѣжались!

Никакое другое предостереженіе не могло звучать такъ страшно. Всѣ боялись двинуться съ мѣста, чтобъ не наступить на тарантуловъ. Каждый ощупывалъ, гдѣ кровать, гдѣ сундукъ, чтобъ вскочить на него, потомъ послѣдовала странная тишина, тишина полнаго недоумѣнья, также ожиданія, упованія, страха. Темнота была глубокая, и надо было себѣ представить лица этихъ едва одѣтыхъ людей, сидящихъ на сундукахъ, на кроватяхъ, какъ на насестахъ. Иногда тишина прерывалась и тогда по голосу слышно было, гдѣ кто находится, куда ощупью направлялся или мѣнялъ свое положеніе. Голоса эти были отрывочны, никто не рисковалъ разговаривать едва слышный возгласъ вродѣ «ай!» и затѣмъ слѣдовало тяжелое паденіе чего-то, и вы сейчасъ же понимали, что джентльмэнъ, ощупавъ нечаянно шерстяное одѣяло, спрыгнулъ съ кровати на полъ. Опять тишина. Скоро потомъ слышится взволнованный голосъ:

— Чт-о чт-о-то ползетъ по моей шеѣ!

По временамъ слышалось легкое движеніе и глухой голосъ «охъ, Создатель!», и тогда снова вы понимали, что кто-нибудь отъ чего-нибудь удалялся и что это что-нибудь было принято имъ за тарантула. И вдругъ изъ угла послышался отчаянный и дикій крикъ:

— Вотъ онъ, вотъ онъ! (тишина, и вѣроятно, перемѣна положеній). Я схватилъ его!

— Нѣтъ, это онъ схватилъ меня, охъ, это ужасно! Развѣ никто не рѣшится принесть фонарь?

Фонарь показался какъ разъ въ ту минуту и съ нимъ явилась и мистриссъ О'Фланниганъ, которая безпокоилась и желала знать поврежденія, нанесенныя крышей; не дожидаясь болѣе удобнаго времени, она встала съ постели, зажгла фонарь, чтобъ посмотрѣть, стихъ ли вѣтеръ, и пошла наверхъ.

Когда фонарь освѣтилъ комнату, картина въ ней была замѣчательно живописна и могла бы многимъ показаться смѣшною, но только не намъ, хотя мы всѣ презабавно сидѣли на сундукахъ, на чемоданахъ, на кроватяхъ и къ тому же въ такихъ странныхъ одѣяніяхъ, но были такъ серьезно напуганы и такъ несчастны, что въ этомъ не видѣли ничего смѣшного и ни у кого не виднѣлась насмѣшливая улыбка. Я знаю, что я не въ силахъ былъ бы испытать мученія больше, нежели тогда, въ эти нѣсколько минутъ, въ темнотѣ и недоумѣніи, окруженный этими ползущими кровожадными тарантулами. Я прыгалъ съ кровати на кровать, съ сундука на сундукъ, обливаясь холоднымъ потомъ, и каждый разъ, какъ что-нибудь попадалось мнѣ подъ руку, я воображалъ ощупывать ихъ клешни. Я предпочелъ бы сейчасъ идти на войну, чѣмъ вторично пережить это происшествіе. Всѣ остались, однако жь, невредимы. Тотъ, кто кричалъ, что тарантулъ «схватилъ его», ошибся — онъ пальцемъ попалъ въ щель одного изъ сундуковъ. Тарантулы пропали и ни одного изъ нихъ никогда не было видно; ихъ было отъ десяти до двѣнадцати штукъ. Мы взяли свѣчки и стали дѣлать осмотръ, смотрѣли и вверху и внизу, но все напрасно. Никто изъ насъ, конечно, не рѣшился лечь въ постель, нѣтъ, никакія деньги и тѣ не убѣдили бы насъ это сдѣлать. Мы провели остатокъ ночи, играя въ карты, и вмѣстѣ съ тѣмъ зорко наблюдали за появленіемъ непріятеля.

ГЛАВА XXII

Это было въ концѣ августа; небо было ясное, безоблачное и и погода восхитительная. Черезъ двѣ или три недѣли я настолько чувствовалъ себя очарованнымъ этимъ любопытнымъ и новымъ краемъ, что рѣшилъ отложить на время свое намѣреніе вернуться въ «Штаты». Я скоро привыкъ носить шляпу съ широкими, опущенными полями, голубую шерстяную блузу, панталоны засовывать въ сапоги и радовался избавиться отъ сюртука, жилета и подтяжекъ.

Я чувствовалъ себя въ буйномъ и «задорномъ» настроеніи (какъ говоритъ историкъ Джозефусъ въ его прекрасной главѣ о разореніи Темиля). Мнѣ казалось, ничего не могло быть болѣе поэтичнымъ и прекраснымъ. Я сдѣлался государственнымъ чиновникомъ, но это было только для виду. Служба моя была въ родѣ синекуры. У меня не было никакихъ опредѣленныхъ обязанностей и не получалъ я никакого жалованья. Я былъ личнымъ секретаремъ его величества г-на секретаря, и дѣлъ было пока немного, такъ что двоимъ дѣлать было нечего, и потому Джонни К. и я посвятили все свое время удовольствіямъ. Онъ былъ младшій сынъ набоба изъ Огіо и находился здѣсь для отдыха и развлеченія, которыми пользовался съ наслажденіемъ.

Мы много слышали о дивной красотѣ озера Тахо (Lake Tahoe) и рѣшили отправиться посмотрѣть его. Трое или четверо изъ бригады, работая тамъ, опредѣлили въ этомъ краѣ лѣсистую мѣстность на берегу озера и оставили тамъ во время стоянки большое количество провіанта и необходимой утвари. Долго не думая, мы связали въ ремень нѣсколько плэдовъ, закинули ихъ за спину, взяли каждый по топору и двинулись. Мы намѣревались завладѣть мѣстомъ въ лѣсу, поселиться и на немъ разбогатѣть. Мы шли пѣшкомъ, но читатель, вѣроятно, найдетъ, что лучше было бы верхомъ. Намъ сказали, что озеро находится въ 11-ти миляхъ отъ города. Мы сначала долго шли по гладкому уровню, потомъ стали старательно подниматься на гору, кажется, въ тысячу миль вышины, остановились и посмотрѣли вокругъ. Никакого озера не видать. Мы спустились съ горы по другой сторонѣ ея, прошли черезъ долины и снова стали подниматься на гору, которая на этотъ разъ имѣла, кажется, около трехъ или четырехъ тысячъ миль высоты, остановились и снова посмотрѣли вокругъ; однако, никакое озеро не виднѣлось. Мы сѣли усталые, измученные, всѣ въ поту и раздосадованные, поручили двумъ встрѣчнымъ торговцамъ передать проклятіе людямъ, которые такъ насъ надули. Отдохнувъ и освѣжившись, мы снова пошли въ путь съ большею энергіей и рѣшимостью; такъ прошли мы еще около двухъ или трехъ часовъ и вдругъ неожиданно озеро предстало передъ нами — прелестная синяя вода — на шесть тысячъ триста футовъ выше уровня моря и со всѣхъ сторонъ окруженное горами со снѣжными вершинами, на три тысячи футъ вышиною. Оно имѣло обширную овальную поверхность, и въ окружности, надо полагать, около восьмидесяти или ста миль. Оно лежало въ тѣни горъ, которыя картинно отражались въ водѣ, и мнѣ казалось, что лучше и прелестнѣй мѣстности не существовало на всемъ земномъ шарѣ.

Мы нашли небольшую лодку, принадлежащую бригадѣ и, не теряя времени, усѣлись въ нее и поплыли по глубокимъ водамъ къ мѣсту ихъ стоянки. Джонни гребъ, а я управлялъ рулемъ, но не думайте, что я это сдѣлалъ отъ лѣни или боязни, нѣтъ, но меня тошнитъ, когда я ѣду спиною.