Лунная песнь (СИ) - Шелинс Елена

Понесли. Шея потеряла всякую силу, и непослушная голова скользнула вниз. Руку терзал чужой пульс, словно этихелий, сплетаясь с моей кровеносной системой, желал задать собственный ритм моему сердцу.

Стены храма сменились на голубое небо, пронизанное прозрачными перистыми облаками. Затем на незнакомый дощатый потолок. Какой-то новый сруб близи храма?..

Мелькнул деревянный край, и я почувствовала под собой твердую плоскость стола.

Сознание почти погасло, но с большим трудом выбралась из затягивающей забытья. Нельзя! Я не проиграю. Справлюсь.

Если это возможно. Гнильянка уже попала в мои вены, и с каждой секундой проникала всё глубже. Я чувствовала её скверну.

— … У вас в запасе несколько минут, — голос Иллиана на этот раз я слышала четко.

Пожилая женщина со знаком Нэндос на предплечье, чье лицо плыло, не давая на нем сосредоточится, подала знак рукой, и где-то за краем моего зрения захлопали двери, застучали металлические миски, полилась вода.

— Иллиан, ты должен уйти… — Холодное прикосновение ножниц к коже. Кажется, одежду на мне просто разрезали.

— Микелла, я…

— Уходи. Мы сделаем всё, что в наших силах.

Голову начало кружить. Я моргнула, силясь остановить эту пляску, а потом зажмурилась. Не было сил даже мысленно обратиться за помощью к предкам.

Треск дорываемой в спешке ткани, зябкость обнаженного тела. Едкий запах незнакомых трав. Бесконечной темный водоворот мути.

Волна ледяной священной воды, которой меня окатили, сперла дыханье, но не дала так желаемого мной освобождения от тошнотворной лихорадки.

Грохот выдвигаемых ящиков стола, смазанные тени людей, копошащихся рядом. На запястье здоровой руки и на щиколотки легли вдруг петли веревки, крепко фиксируя меня к столу. В рот, не церемонясь, сунули тряпку. В воздухе повисла гарь и специфический запах раскаленного металла.

Я вдруг поняла, что сейчас будет и протестующе замычала, чувствуя промчавшийся по телу адреналин.

Мгновенье, руку, там где рос и наливался этихелий, пронзила жгучая, самая невыносимая боль в моей жизни. Тело выгнуло дугой. Вспыхнули черные мушки.

И мир погрузился во тьму.

* * *

Я — лишь призрак, невоплощенный в физический мир дух. Сгусток энергии, метающийся в фиолетовом тумане тонкого мира, клубящимся тёмными ужасающими тенями.

Они сновали вокруг, тянулись ко мне, движимые желанием как можно скорее поглотить, сделать своей частью. Сущности терзал ненасытный первобытный голод хейви. Вечное проклятье, оно же суть природы злобных духов, порождений недр земли.

Во мне теплилась духовная сила, мерцающая среди сгущающейся темноты. Она влекла тени, как влечет ночных существ огонёк, но она же и обжигала, не давала пожрать мою суть, пока та светила достаточно ярко. И чем дольше длилась гонка, тем слабее я становилась, тем ближе подбиралось зло.

Я не помнила своего имени. Где и кем была до того момента, когда оказалась втянута в гонку, где имею лишь роль добычи для вечно голодных сущностей, устроивших охоту. Я знала лишь то, что едва я сдамся, наступит конец моему бытию. Наступит ничто.

Изредка, словно в насмешку, рядом разливался мягкий белый свет. Он то приближался, обдавая приятным теплом, то отодвигался и угасал. Тени расступались, боясь к нему прикоснуться, и в их движении виделся панический страх.

Я с надеждой тянулась к этому свечению, но призрачная рука находила лишь пустоту. А свет приходил и исчезал, принося мимолетное облегчение в жуткой гонке за мою душу…

— Не бросай меня! — новая попытка поймать бестелесное. Тьма плотоядно ждала, когда свечение уйдет, чтобы продолжить занятную игру.

Но свет, начавший было меркнуть, вдруг двинулся ко мне. Его тепло обволокло, согрело.

И постепенно зажгло меня саму, давая силы ярче гореть. Сущности со злобой отшатнулись, взвились, но их гнев ничего более не значил.

Только тепло и свет. Свет и тепло.

Запах спирта и медикаментов, напоминающие о больничном блоке общежития. Так я в Галентене? Мне всё это приснилось?…

Распахнула глаза, и тут же наткнулась взглядом на стол. Вскрытая упаковка шприцов, стеклянные коричневые ампулы. Охапка лекарственных трав, стоящих в воде и россыпь костяных амулетов с рунами. Сквозь витражи окна по мебели и светлым деревянным стенам танцевали цветные блики.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я не заметила ничего лишнего, — никаких украшений, личных вещей. Комната была абсолютно безлика.

Но я уж точно не в больничном блоке.

В теле присутствовала слабость, как после гриппа, но в целом, я чувствовала хорошо. Сделала пару вдохов и скривилась, поняв, что насквозь пропахла потом. НЕ помешало бы принять душ или сходить в баню.

Захотела подняться, но что-то мешало. Я завертелась, пытаясь скинуть мешающее мне вместе с одеялом, повернулась на другой бок и… лицом к лицу оказалась с Иллианом.

Он спокойно спал. Прямо рядом со мной, правда, не под самим одеялом, а на нём, но при этом закинув на меня руку.

Я несколько секунд оторопела пялилась на лицо наследника Нэндос, который одни предки знают что забыл со мной в одной кровати, а затем неуверенно потрясла его за плечо.

После короткого промедления, он распахнул сонные глаза, моргнул, а затем тепло улыбнулся:

— Пришла в себя?…

Отодвинулась, чувствуя, как загорелись мои щеки.

— Что ты тут делаешь?..

— Так ты сама попросила меня остаться, — сообщил Иллиан.

— В каком это смысле?…

Наследник без сильной спешки убрал руку, присел и потянулся. Он был в простой домашней одежде, свободных штанах и льняной рубашке. Взлохмаченные волосы требовали расчески.

— Ты бредила два дня, — наконец, заговорил наследник. — После удаления этихелия твоя душа боролась с успевшей проникнуть в тело энергией хейви. И еще, кстати, у тебя подскочила температура. Ослабший организм не справился с нагрузкой, и рана после удаления этихелия воспалилась… Не буду пугать подробностями, сейчас все хорошо. Я начал колоть курс антибиотиков.

— Колоть? Мне? То есть, сам?…

— Понимаю твое недоумение, но на данный момент я единственный дипломированный медик на все Оби. Оставлять сепсис на знахарей — плохая идея, благо, я благоразумно привез с собой немало лекарств и антисептика.

— А зачем было… вот это вот все? — я красноречиво показала на его персону на своей кровати. Почему-то сейчас я могла думать только об этом, словно присутствие Иллиана так близко напрочь лишило меня способности рационально мыслить.

— Повторяю, ты сама просила. Каждый раз, когда я приходил к тебе перевязать рану или сделать укол. Сначала я подумал что это бред, но… думаю, дело в крови высших духов, которых хэйви не могут переносить. Моё присутствие явно благотворно сказывалось на твоем состоянии. Когда я понял это, я решил попробовать остаться с тобой ночь. И как видишь, ты, наконец, пришла в себя, критический момент остался позади. Ты поборола болезнь, Лия.

Первые мгновения я не понимала о чем он, потом медленно подняла правую руку и уставилась на свежую бинтовую повязку.

— Гнильянка… — пробормотала я. — Гнильянка… а что там с Сэндомом?.. Вы помогли ему?..

— Ты о том молодом мужчине из твоего клана, что хотел меня убить? Он мертв, Лия. Болезнь убила его. Точнее, его целенаправленно убито то, что всё это время им руководило.

Услышанное ударило по вискам тяжёлым мешком. Я оцепенела, прокручивая в голове фразы Иллиана.

Ложь. Это не может быть правдой…

— Значит, ты действительно его хорошо знала?

— Он был моим другом, — скупо ответила я.

Проклятый Север. Он никогда не перестанет забирать близких мне людей.

— Соболезную, Лия… но я должен тебе сказать кое-что ещё. Сэндом — не простой заражённый. Он тот, кого коснулся могущественный хейви. Это твой друг принёс болезнь в поселение. Его разум не принадлежал ему. После заражения он превратился в марионетку темных сил, выполняя их желания. Поэтому он и хотел меня убить даже под угрозой разоблачения. Хейви ненавидят высших духов и тех, в чьих жилах течет их первозданная сила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})