Люди и Ящеры - Алексей Владимирович Барон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да чего придумывать? Огненная вода, – подсказал Мартин.
– Хог. Хорошее название.
– Его знающие люди придумывали. Только, братец, с нашим сейссом будь поосторожнее. Алкогольдегидрогеназа у тебя слабая.
– Не слабее, чем у мягкотелых! На трех уффики хватает, пока не жаловались.
Мартин рассмеялся, попробовал объяснить, что такое ферменты, но не смог. Хзюка соображал все еще туго, а в школе не обучался.
* * *
И мягкотелый тащил. Скользя, спотыкаясь, с частыми остановками. Переносил холоднокровного шагов на сто – сто пятьдесят, а потом возвращался за вещами и скудными остатками припасов. На второй день, миновав зону альпийских лугов, они спустились к гейзерам. В Райской Яме их было больше тридцати.
– Падалью воняет, – недовольно сообщил Хзюка. – Противно.
– Это полезно, – сказал Мартин. – Здесь вода целебная. Садись и опускай ноги в ручей.
– Горячая вода? – удивился тот. – Это что, сейсс?
Мартин расхохотался.
– Нет, просто горячая вода.
– А кто ее нагревает?
– Никто. Внутренний огонь земли. Он иногда выливается из огненных гор. Жидкий такой, лавой называется.
– Да, правильно, – сказал Хзюка. – Я тоже видел огненную гору. А откуда в земле берется огонь?
Мартин в затруднении откинул со лба волосы и почесал затылок.
– Сложно объяснить, Хзюка.
– Хо! Тут ваша тайна?
– Нет. Ты меня учил всему, что знаешь. Я обязан сделать то же самое. Будет честно. Но если сказать все сразу, можно запутаться. Понимаешь?
– Со всех сторон. Лучше говорить кусочек за кусочком.
– Так и сделаем. Кстати, о кусочках. Сначала нужно раздобыть еды.
– Хог. Иногда ты мыслишь совсем как схай. Разумно, то есть.
– Это у меня от голода, наверное. Ну, иду на охоту. Спрячься. Ты умеешь.
Хзюка квакнул:
– Да ходят такие слухи.
После того, как Уохофаху Фахах смел хачичеев лавиной, у Хзюки стойко держалось хорошее настроение. Он даже поинтересовался, не сможет ли Мартин пустить снег на все хачичейское племя. А когда услышал, что это сделать невозможно, весьма огорчился.
– Жаль. Они заслужили.
– Нельзя уничтожать целые племена, Хзюка.
– Но ведь хачичеи как раз это и делали!
– Все равно. Среди них есть ни в чем не виноватые.
– Ну и что? Среди мухавов тоже были.
– Тот, кто уничтожит всех хачичеев, сам будет не лучше. У них ведь есть не только воины, но еще уффики. Справедливо наказывать только виноватых. Остальным надо объяснять.
Хзюка едва не задохнулся:
– Объяснять?! Кому, хачичеям? Да они съедят тебя раньше, чем ты рот откроешь. Мартин, хачичеи это не сивы! Никогда не ходи к ним объяснять, мне будет жалко, а тебе – больно.
– Хорошо, – сказал Мартин.
– И поверь, бывают племена, которые заслуживают полного истребления.
– Вот этого не смогу, о Хзюка.
– Эх, мягкотелый! Тот, кто хочет быть справедливее самой жизни… Тот долго не живет.
– Экий ты пессимист.
– Перестань обзываться, Уохофаху.
* * *
Мартин взял лук, несколько стрел, затянул ремень на отощавшем животе, присел на дорожку. Потом встал и пожелал себе удачи.
Удача пришла, но не сразу. Хотя дичи в Райской Яме водилось предостаточно, дичь оказалась довольно пуганой, близко к себе не подпускала. И все же к концу дня Мартину посчастливилось добыть старую, потерявшую осторожность кабаргу. На обратном пути еще попался чудовищных размеров белый гриб, высотой в половину человеческого роста. Пах он замечательно, так, что слюнки текли, но был явным мутантом. Брать его Мартин поостерегся. Известно, что грибница прекрасно накапливает радионуклиды, а счетчика Гейгера под рукой, разумеется, не нашлось.
Хзюка все это время провел в серном ручье, погрузив в него не только когтистые ступни, но и все остальное тело. Над водой оставалось одно лицо, да и то было спрятано между двумя камнями. Таким образом, он выполнял обе свои задачи одновременно и с одинаковым успехом.
То ли вода оказалась весьма действенной, то ли иммунитет у ящера был крепкий, но признаков инфекции на его ногах Мартин не обнаружил. Тем не менее решил устроить небольшие каникулы. Под обрывом, в месте, с трех сторон укрытом скалами, он развел костерок. Такой, какой учил разводить Хзюка, – из очень сухих веток, совершенно бездымный, только легкое марево дрожало над их убежищем.
– Молодесс, – сонно сказал Хзюка.
Вода в ручье оказалась весьма неприятной на вкус, поэтому Мартин сходил наверх, принес полный котелок льда и повесил его над пламенем. Еще натаскал хвойных лап, соорудил из них два весьма недурных ложа. Потом, поддавшись романтическому порыву, над каждым спальным местом укрепил по букетику эдельвейсов, которых довольно много росло у границы снегов.
И тут случилось неожиданное. Хзюка повалился на колени, а потом вообще распростерся перед своим букетом.
– Эй! Что с тобой? – удивился Мартин.
– Цветомир, цветомир!
– Какой цветомир?
– Вот это! Ты принес цветомир.
Оказалось, что схаи весьма ценят и почитают эдельвейсы. Главным образом потому, что растут они там, куда ящерам практически невозможно добраться.
– В моем аше сейчас только два старика, кто своими глазами видел цветомир, – торжественно сообщил Хзюка. – Их почитают. Я теперь – третий!
– Что ж, поздравляю.
– Ты сделал меня счастливым, о Мартин!
– Ну, рад за тебя.
Хзюка же никак не мог успокоиться. Столько эмоций из него не выплескивалось за все время их знакомства.
– Не понимаешь, мягкотелый! Воин, принесший цветомир, может требовать в жены любую уффику, даже дочь машиша.
– О! Даже так?
– И это еще не все. Тот, кто принес цветомир, может остановить войну. На один день за каждый цветок. Теперь понял?
Мартин с сожалением кивнул.
– Теперь понял. Со всех сторон. Жаль, что цветомир не попался нам вчера.
Мартин с удивлением понял еще и то, что знает о схаях далеко не все. Конечно, преклонение перед цветомиром объяснялось прежде всего труднодоступностью мест, где растут эти цветы. Для холоднокровных ящеров посещение зоны альпийских лугов равносильно подвигу. Но уже сама способность ценить редкости есть свойство души, и не самое худшее свойство. А если предметом поклонения к тому же является совершенно бесполезное в хозяйственном отношении растение, то здесь уже недалеко и до эстетики…
– Десять цветомиров! – продолжал восхищаться ящер. – Вот, вот и вот! Нет, мне не поверят. Скажи, что у вас самое дорогое?
– Самое дорогое? Жизнь, конечно.
– Как? Дороже чести, мягкотелый? Ты же не трус, я знаю!
– Ох, тяжелый это вопрос, брат мой рептилий. В общем, мы стараемся сохранить и то, и другое.
Хзюка удивился.
– Хог! Неужели получается?
– Не всегда, к сожалению.
– А если не получается?
– Тогда бывает либо так, либо эдак, но все равно плохо.
– Да уж, чего хорошего, – вдруг согласился Хзюка. И добавил: –
